Катя Абель - Здравствуйте. Я – любовница вашего мужа
Иду и встречаю. Бросаю недопитый кофе, выскакиваю на улицу нараспашку, бегу к дверям театра.
Приходит сообщение: «Я в кафе. Почему тебя нет?»
Твою мать. Возвращаюсь от театра в кафе.
– Будешь вино?
Мы стоим перед барной стойкой. Вообще-то, знаменитость – не пьющий, потому что запойный. То есть, вот ни капли в рот не берет. Но. Я видела его с бокалом вина на гастролях. И на дне рождения режиссёра Андрея. Значит, вино допускается.
Тогда почему бы не выпить вина?
– Буду.
Мы сидим за столиком у большого окна, смотрим на хмурую серую улицу. Я рада его видеть. Замашки, правда, еще королевские, тон – командный, но это ничего.
Говорим о чём-то. Не помню, о чём. Люди на нас оборачиваются, пальцами друг другу показывают: смотри, знаменитость…
В театре нам протягивают контрамарки: первый ряд. Мои друзья очень уважают московскую знаменитость, и хотят нам дать лучшие места. Но спектакль идёт в малом зале, сидеть в первом ряду – всё равно, что сидеть на сцене среди артистов.
Каково им играть, если на них в расстоянии полуметра пялится московская знаменитость?
И каково знаменитости, когда артисты со сцены оценивают каждую его реакцию: улыбнулся? Засмеялся? Заскучал?
Я прошу поменять нам места. При полном аншлаге это сделать непросто, но их меняют. Да, у меня здесь свои связи. К моим просьбам прислушиваются. Я немножко красуюсь перед ним. Немножко.
Он смотрит спектакль как ребёнок. Чуть подавшись вперёд, проигрывая все происходящее внутри себя и потому реагируя повышенно эмоционально. Если смешно ему – он радуется. Если грустно – переживает. Я смотрю на него исподтишка: ну, детский сад, честное слово. Я такую реакцию в театре видела только раз, когда сидела рядом с другим известным и народным. Может, они специально всё это отыгрывают – своё маленькое представление из зала? Мол, посмотрите, насколько я в процессе?
После спектакля выходим довольные. Он – потому что ему понравилось, я – потому что ему понравилось. К нам подходят незнакомые люди. Признаются ему в любви и уважении. Просят его сфотографироваться. Он фотографируется. Я отхожу на несколько шагов: меня это не касается. Один из поклонников обращается ко мне: а можно с вами двумя сфотографироваться? Это на всякий случай, если я окажусь вдруг известной актрисой, а он меня в силу серости не признал. Я улыбаюсь: нет, с нами двумя фотографироваться нельзя. Отхожу подальше. Смотрю, знаменитость тоже машет головой: нет-нет, с двумя нельзя. Нарушение границ частной жизни. Вдруг жена увидит.
Я прошу подождать его две минуты: друзья знают, что я здесь, что я привела московскую знаменитость, я не могу к ним не зайти и не сказать, что спектакль был как всегда хороший, играли они замечательно, и знаменитости – понравилось.
– Я пойду с тобой, – говорит он мне.
Идти за кулисы, к незнакомым тебе актерам, говорить какие-то слова, формулировать впечатление… И всё это – добровольно? Либо ему очень понравился спектакль, либо он не хочет отпускать меня к ним одну. В любом случае, я рада. Моим друзьям будет приятно.
Мы заходим, и я вижу, как они счастливы. Не из-за меня. Из-за московской знаменитости. Потому что он – хороший актер. Зашёл к ним, хорошим актерам, не поленился, после хорошего спектакля, чтобы сказать несколько хороших слов. Мне они, конечно, тоже рады. И даже говорят, что я отлично выгляжу. Я смущена, но улыбаюсь самодовольно: знаменитость, вы слышали?
Выходим из театра. Темно. Поздно. Ветер холодный. Я настроена посидеть в кафе, выпить ещё по бокалу вина, поговорить об искусстве. Домой мне совершенно не хочется.
– Ну что? – смотрит на меня знаменитость, – Поехали ко мне? Выпьем вина?
Привет. Нет, к тебе мы не поедем.
– Нет, – говорю, – может, лучше куда-нибудь в кафе?
Он злится. Просто даже видно, как злится. Бормочет под нос себе что-то невразумительное.
Я уверена, что к нему не поеду. Знаем. Бывали. Потом руками-ногами надо отмахиваться и убегать посреди ночи. У меня на знаменитость никаких планов нет. Ну, вот то есть, абсолютно. Я и он – в моем сознании – несовместимы. Я и целоваться-то с ним не хочу. Не то, что в гости…
– Нет, – говорю, – прости, но я к тебе не поеду.
– Как мне добраться домой? – спрашивает он меня злобно.
– Надо поймать такси, – отвечаю невозмутимо, – Как же ещё?
– Я что, знаю, в какую сторону мне ехать?!
– Ну, пойдем, я тебя посажу в машину.
Ну, действительно, просто дитя. Дитя, которому полтинник.
Ловлю ему такси, называю водителю адрес.
Думаю: «Интересно, а как я доберусь до дома, никого не волнует? Поздно, вообще-то. И темно».
Он садится в машину, на заднее сидение. Он всегда садится только назад, это последствие аварии, в которую когда-то попал. Смотрит на меня:
– Поехали.
Я думаю: «Ну, блин, как же не хочется домой…»
– Поехали, – отвечаю, – Только ненадолго. Минут на сорок. Мне ещё до дома добираться надо.
Предупреждён – значит, вооружен. Я еду ненадолго, минут на сорок. Выпить бокал вина, поговорить о спектакле. Еду к нему домой, потому что он – гость, потому что он – известный человек: ему может быть некомфортно ночью в ресторанах, где все на него пялятся, а он даже не знает, в какой части города находится.
В темноте машины он тихо, сквозь зубы, скороговоркой, так, чтобы не услышал водитель, говорит мне:
– Будет все, как ты захочешь. Хочешь вино – будет вино, про искусство поговорить – поговорим об искусстве. Никто тебя насиловать не будет. Пообщаемся, и, если захочешь, уедешь домой.
Я успокаиваюсь. Произнесено. Теперь у меня есть гарантия неприкосновенности.
В гостях
– Квартира у меня такая, немного девочкина… Но они ничего лучше не предлагали, я с ними уже не стал ругаться…
Квартира находится в центре, в самом что ни на есть козырном месте. Чуть повернуть от Фонтанки и тихая улочка, напротив – светлая церковь, от нее – стрелою – идут дома старинные, офисами не облагороженные, куда взгляд не кинешь – сплошная красота.
Просторная прихожая, коридор. Проходим мимо спальни в гостиную. Гостиная отделена от кухни барной стойкой-столом.
Знаменитость суетится, я вижу, как он волнуется. Прямо-таки сильно волнуется. Убирает на ходу какую-то небрежно кинутую одежду со стульев, хватается за грязные чашки.
– Ты извини, у меня тут не прибрано, я утром быстро собирался…
Не прибрано – сильно сказано, порядок – почти идеальный. Вот у Ивана Кузнецова – было не прибрано.
