Кайли Скотт - Лик (ЛП)
— Забей.
— Подожди, — мои пальцы обвились вокруг его бицепсов, удерживая его на месте.
— Что такое? — спросил он, его голос натянутый.
— Просто дай мне... — я подняла лицо к его шее. Там аромат был сильнее. Вдохнула его глубже, позволяя себе насладиться его запахом. Я закрыла глаза и вспомнила.
— Эвелин? — мышцы на его руках дернулись и напряглись. — Я не уверен, что это хорошая идея.
— Мы плыли на гондоле в «Венецианце»[11]. Ты сказал, что не умеешь плавать, и что я должна спасти тебя, если мы перевернемся.
Его кадык дернулся.
— Да.
— Ты меня напугал.
— Я знаю. Ты повисла на мне так крепко, что я едва мог дышать.
Я отстранилась, чтобы видеть его лицо.
— Почему ты думаешь, мы так оставались в ней так долго? — спросил он. — Ты практически сидела у меня на коленях.
— Ты умеешь плавать?
Он негромко рассмеялся:
— Конечно, я умею плавать. Не думаю, что там было так уж глубоко.
— Так это все было уловкой. Ты хитрец, Дэвид Феррис.
— И ты забавная, Эвелин Томас, — его лицо расслабилось, глаза снова смягчились. — Ты что-то вспоминаешь.
— Да.
— Это замечательно. Еще что-нибудь?
Я печально улыбнулась:
— Нет, извини.
Разочарованный он отвернулся, думаю, он старался этого не показывать.
— Дэвид?
— Мм?
Я наклонилась, чтобы прижаться губами к его губам, желая поцеловать его, нуждаясь в этом. Он снова отпрянул. Мои надежды скрылись из виду.
— Извини. Мне жаль.
— Эв, что ты делаешь?
— Целую тебя?
Он ничего не ответил. Он отвернулся, сжав челюсть.
— Ты имеешь право целовать меня, обнимать меня и покупать мне безумно дорогое белье, а я не могу тебя поцеловать? — Мои руки соскользнули вниз к его, и он удержал их. По крайней мере, он не отталкивает меня совсем.
— Почему ты хочешь поцеловать меня? — спросил он суровым голосом.
Мгновенье я изучала наши переплетенные пальцы, приводя мысли в порядок.
— Дэвид, может быть, я так и не вспомню все о той ночи в Лас-Вегасе. Но я подумала, что мы, возможно, смогли бы создать какие-то новые воспоминания об этих выходных. Что-то, что мы оба могли бы разделить.
— Только эти выходные?
Мое сердце подскочило к горлу.
— Нет. Я не знаю. Просто... такое ощущение, что там между нами было что-то большее.
— Больше чем друзья? — он смотрел на меня глазами полными решимости.
— Да, ты мне нравишься. Ты добрый и милый, и красивый, и с тобой легко общаться. Когда мы не спорим о Вегасе. Такое чувство, как будто...
— Что?
— Как будто этот уик-энд второй шанс. Не хочу позволить этому ускользнуть. Думаю, я сожалела бы об этом долгое время.
Он кивнул и поднял голову:
— Так что, это твой план? Просто поцеловать меня, и посмотреть что произойдет?
— Мой план?
— Я знаю о тебе и твоих планах. Ты мне все рассказала о том, насколько ты дотошная.
— Я тебе это рассказала? — я была идиоткой.
— Да. Ты сделала это. Главным образом ты рассказала мне о большом плане, — он окинул меня сверху вниз напряженным взглядом. — Ты знаешь... закончить колледж, затем провести три-пять лет в среднего уровня фирме адаптируясь, прежде чем перейти в ряды какой-нибудь более престижной, и к тридцати пяти начать свой собственный небольшой консалтинговый бизнес. Затем, возможно, придет время для отношений и тех раздражающих неуместных детей.
Внезапно мое горло стало пустыней.
— Я была по-настоящему болтливой в ту ночь.
— Мм. Но вот что было интересно так это то, что ты не говорила о плане, как о чем-то хорошем. Ты говорила о нем, словно это клетка, а ты громко стучишь по решетке.
У меня ничего не было.
— Ну же, давай, — приглушенно сказал он, поддразнивая меня. — Какой тут план, Эв? Как ты собираешься убедить меня?
— О, ну я, гм... думаю, я собиралась соблазнить тебя. И посмотреть, что произойдет. Да...
— Как? Выражая недовольство из-за того, что я покупаю тебе вещи?
— Нет. Это было дополнительным бонусом. Обращайся.
Он облизал губы, но я увидела улыбку.
— Ладно. Давай, покажи мне свои методы.
— Мои методы?
— Твои методы соблазнения. Давай, не трать время, — я заколебалась, и он нетерпеливо щелкнул языком. — На мне только полотенце, малышка. Разве это может быть сложным?
— Прекрасно, прекрасно... — я крепко удерживала его пальцы, отказываясь отпускать. — Итак, Дэвид?
— Да, Эвелин?
— Я подумывала...
— Хм?
Я так безнадежно отстаю от его уровня. Я дала ему единственное, что смогла придумать. У этого единственного, насколько я знала, был послужной список.
— Я считаю, что ты на самом деле милый парень и хотела узнать, может быть, ты бы поднялся в мою комнату и занялся со мной сексом и, возможно, потусовался там какое-то время. Вероятно, тебя бы это заинтересовало...
Его глаза потемнели, обвиняющие и несчастные. Он снова начал отступать.
— Теперь ты шутишь.
— Нет, — я перенесла руку на его затылок, под влажные волосы, пытаясь вернуть его ко мне. — Нет, я очень, очень серьезна.
Он уставился на меня с напряженной челюстью.
— Ты спросил меня этим утром в машине, пугаешь ли ты меня. Я ответила «да». Ты до смерти пугаешь меня. Я не знаю, что я здесь делаю. Но мне ненавистна мысль о том, чтобы уехать от тебя.
Его взгляд изучал мое лицо, но он все равно молчал. Он собирался от меня отвернуться. Я знала это. Я просила слишком многого, очень далеко его оттолкнув. Он уходил от меня, и кто после всего мог его винить?
— Все в порядке, — сказала я, подбирая с пола то, что осталось от моей гордости.
— Эх, черт, — вздохнул он. — Ты отчасти тоже меня пугаешь.
— Я?
— Да, ты. И убери эту улыбку со своего лица.
— Прости.
Он повернул голову и поцеловал меня, его губы твердые и такие приятные. Мои глаза закрылись, а рот приоткрылся. Его вкус завладел мной. Мята его зубной пасты, и его язык, скользящий к моему. Все это за пределами совершенства. Он прижал меня спиной к ступенькам. Новый ушиб на затылке пульсировал в знак протеста, когда я ударилась еще раз. Я вздрогнула, но не остановилась. Дэвид обхватил мой затылок, защищая от дальнейших повреждений.
Вес его тела удерживал меня на месте, не то чтобы я пыталась сбежать. Края ступенек давили на спину, но это беспокоило меньше всего. Я бы с радостью лежала там часами с ним надо мной, теплый аромат его кожи возбуждал меня. Его бедра держали мои ноги широко разведенными. Если бы не мои джинсы и его полотенце, ситуация стала бы интересной быстрее. Боже, тогда я ненавидела хлопок.
