Заложница. Теперь ты моя (СИ) - Фелье Филиппа

Держу ли я на него обиду за то, что он сделал? Нет. Совершенно точно. Все мы так или иначе совершаем ошибки. И все заслуживаем прощения за них, особенно, если искренне сожалеем. Я вижу, что он сожалеет. Чувствую это. И мне категорически не хочется, чтобы он жил с чувством вины.

Идиллию прерывает звук открывшейся входной двери. Посторонние сюда не попадут, обычные сотрудники охраны тоже, поэтому я точно знаю, кто это может быть. В кухню входит дядя Олсон и сразу обращается ко мне:

— Эми, все в порядке?

— Все хорошо, — улыбаюсь я и хлопаю по дивану рядом с собой, приглашая Смита присесть. — Пообедаешь с нами?

— Нет, спасибо. Я зашел узнать на счет завтра. Все в силе?

— Завтра? — не сразу понимаю, о чем он, но тут же вспоминаю. — А, да, конечно.

— Ты уверена? Тебе нельзя волноваться…

— Все будет хорошо, Олсон. — Перебиваю его, откладывая вилку в сторону. Еда невероятно вкусная, но, кажется, я уже переела. — Я должна там быть. Я справлюсь.

— Понимаю. Тогда, — Смит сверкает хмурым взглядом в Итана, — оставлю вас.

— Хорошего дня, дядя Олсон!

— И тебе, солнышко. — Доносится из холла.

— А что завтра? — спрашивает Итан, когда дверь за дядей закрывается. Его взгляд обеспокоенный, взволнованный. Удивительно, что я при этом остаюсь совершенно спокойной, и с безразличием произношу:

— Суд. Над папой.

Глава 35

Эмили

В зале суда собралось много людей. Почти весь он заполнен людьми, выступающими на стороне обвинения. И я среди них. Жду решение судьи, в надежде, что папа понесет ответственность за смерть мамы.

Меня сопровождают Итан и дядя Смит. Они сидят с двух сторон от меня, как молчаливая поддержка. Я остаюсь спокойной.

— Встать! Суд идет! — громкий голос заставляет всех вздрогнуть и замолчать.

Мы поднимаемся, когда входит судья и садимся, когда он присаживается на свое место.

Мы слушаем выступление обвинения, затем защиты. Папа сидит рядом со своим адвокатом и смотрит на меня. Он весь будто постарел и сдулся. Плечи опущены, спина согнута, будто он держит на себе весь земной шар. В его взгляде я чувствую вину. Удивительно, как порой меняются люди. Сейчас, там, на скамье подсудимых, мой прежний папа. Такой, каким он был много лет назад, когда была жива мама. Куда делся прожженный жесткий делец, помешанный на деньгах и власти? Его будто никогда не существовало. Во взгляде отца мольба о прощении, но я уже давно его простила.  -Ч-и-т-а-й- -к-н-и-г-и- -на- -К-н-и-г-о-е-д-.-н-е-т-

Потом устраивается перерыв, для принятия решения по делу. Мы выходим, размять ноги. Итан и Олсон что-то говорят мне, подбадривают, но я их слышу будто через толщу воды. Перед моими глазами до сих пор умоляющий взгляд отца.

Затем возвращаемся в зал. Снова встать, сесть, все действия проходят как в тумане. Судья оглядывает зал. Его взгляд задерживается на моем лице. В нем я не вижу ни сочувствия, ни осуждения, лишь беспристрастность, присущую его должности.

Начинается оглашение приговора. Каждое слово эхом отдается в моей голове, кажется, что я перестаю дышать, чтобы не пропустить ни слова. Голос судьи ровный, монотонный. Он описывает детали дела, доказательства, представленные обеими сторонами. Я сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони. Итан кладет свою руку поверх моей, успокаивающе сжимая.

Судья зачитывает список обвинений, выдвинутых против моего отца. Каждое слово, как удар хлыста. Непредумышленное убийство. Халатность. Нарушение правил безопасности. Я закрываю глаза, пытаясь заглушить воспоминания о маме, о ее улыбке, ее голосе. Воспоминания о том дне, когда все изменилось.

Наступает кульминация.

— Подсудимый признается виновным… — слова обжигают меня, окатывая волной с головы до ног.

Облегчение? Да. Но какое-то горькое. Победа, за слишком высокой ценой. Чувствую, как слезы подступают к глазам, но сдерживаю их. В носу нестерпимо щиплет, приходится сжать переносицу. Сейчас не время для слабости.

— …приговаривается к десяти годам лишения свободы по трем пунктам обвинения, к трем годам, по обвинению в халатности, к… — дядя Смит тихо вздыхает рядом со мной. Итан крепче сжимает мою руку. Для них обоих это тоже не простой день.

Итан получил желаемое — виновник гибели всей его семьи наказан по закону. Смит потерял начальника и друга, но я уверена, что они наладят свои отношения, когда дядя будет навещать папу в тюрьме. Я… получила ответы на вопросы, которые даже не задавала, о которых не подозревала. Папа… он надолго останется за решеткой. Но меня не покидает чувство того, что мы все сделали правильно.

Люди в полицейской форме ведут отца под руки. На его руках цепями позвякивают наручники. Внезапно он оборачивается и ловит мой взгляд.

— Эми… — бормочет Морган, — прости, детка…

Горячие дорожки пролегают по моим щекам. Слезы ручьями катятся вниз, капают с подбородка. Смогу ли я простить ему то, как он поступил? Смогу ли жить с этим дальше без чувства вины?

— Все закончилось, милая. — Шепчет Итан. Увидев мое состояние, он прижимает меня к своей груди, гладит по волосам. Я вдыхаю его запах, такой приятный, такой родной. И мне становится легче.

Все закончилось.

Мы справились.

Справедливость восторжествовала.

Я все это понимаю, но на душе все равно серый осадок в виде пепла. Пепла, от сгоревших надежд, истлевших мечтаний той меня, которая была до встречи с Итаном. Теперь я другая.

Прижимаюсь к Итану крепче, чувствую, как его тепло растворяет лед, сковавший мою душу. Его близость — якорь в этом бушующем море эмоций. Я знаю, что он рядом и не даст мне утонуть.

Отрываюсь от Итана, вытираю слезы тыльной стороной ладони. Вокруг царит гул голосов. Кто-то поздравляет, кто-то сочувствует, но я мало что понимаю. Смотрю вслед папе, пока его не уводят окончательно. Его образ растворяется, оставляя пустоту.

Дядя Смит молча подходит, обнимает меня за плечи. Он не говорит ни слова, но его поддержка чувствую душой.

После заседания суда все словно выдохнули. Мы выходим из здания, и свежий морозный воздух обжигает легкие. Солнце светит ярко, но его лучи не приносят тепла. В глазах Итана читаются облегчение и беспокойство. Он выиграл свою битву, но я знаю, что шламы, оставленные прошлым, никуда не денутся.

— Поедем домой, — Итан берет меня за руку, и мы направляемся к машине. Дядя Олсон идет следом, погруженный в свои мысли.

Дорога кажется бесконечной. В голове крутятся обрывки фраз, воспоминания, лица. Мама, папа, Итан, суд. Осколки прошлого, разбросанные по ветру. Все смешалось в один большой клубок.

Машина останавливается возле дома. Мы выходим, и Смит протягивает мне запечатанный чистый белый конверт. Я смотрю на него понимая и не понимая одновременно.

— Прочти, если захочешь. Потом. Позже. — Бормочет Олсон, разворачивается и молча уходит проверять сотрудников, охраняющих мой дом. А я продолжаю стоять и пялиться на конверт в своей руке.

— Идем в дом, Эми, — мягкий голос Итана вырывает из мыслей, возвращает к реальности.

— Да, конечно. — Улыбаюсь ему в ответ, но понимаю, что улыбка получается вымученной.

Мороз сегодня особенно кусачий и обжигающий. В доме тепло, но недостаточно, поэтому Итан разжигает камин. Мы устраиваемся на белой шкуре на полу и смотрим как пламя пляшет, пожирая дрова. В его танце мы видим отражение наших жизней. Нашего прошлого.

Сердце бешено колотится в груди, когда я вскрываю конверт. Бумага разорвана и вот, в моих дрожащих руках развернутый листок. Знакомый почерк отца, дрожащий и неровный, выводил слова полные раскаяния и любви. Я читала и плакала, понимая, что за решеткой не только мой папа, но и часть моей души.

Итан обнимает меня, утешает, как надежная гавань, в которой я могу переждать шторм. Он не пытается утешить меня банальными фразами, не задает вопросов. Просто держит в объятиях, позволяя чувствовать, что я не одна.

Уверена, у него внутри тоже кошки скребут, но несмотря на пепел в душе, мы сможем разжечь новый огонь, построить новое будущее. Вместе.