Ты и небо - Егорова Алина

Он обязательно переведется в Москву или в Петербург, как хотела Алена. Можно попытаться вернуться в свою эскадрилью. Говорят, в Питере все начало потихоньку налаживаться и количество рейсов оттуда увеличилось. Конечно, не так много, как из Иркутска, но, по сравнению с прошлым годом, «Ангара» летать стала гораздо больше.

Самара

Шоколадные рейсы вроде Барселоны выпадали нечасто. Инне в основном доставались путешествия по России и зарубежные с разворотом, когда за границей успеваешь сбегать разве что в здание аэровокзала. По Миланам и Парижам в их авиакомпании летают избранные, курорты тоже перепадают не всем. Если только случайно и иногда, чтобы обозначить наличие равенства. Хотя какое там равенство! Всегда были и будут дедовщина, кумовство, подхалимство. На них, родимых, и держится распределение благ, в данном случае сладких рейсов. Но Инна пока еще в своем выборе не разочаровалась и не кривилась, когда в наряде видела очередную «помойку» – так в их профессиональной среде называли короткие перелеты туда и обратно. Помойкой могли бы называться даже Мальдивы, находись они в часе от аэропорта вылета и без отстоя на островах. Потому как усилий тратится уйма, на обслуживание времени впритык, а оплата с гулькин нос. Но поскольку до аэропорта Мали лететь долго и, как ни крути, по санитарным нормам после такого длительного перелета экипажу полагается отдых, вой-ти в помоечный список Мальдивам не светит. Чего уж там. В парке «Северной Пальмиры» нет бортов, рассчитанных на такую дальность. Разве что если полетят с дозаправкой. Так что помечтали, облизнулись и летим в какой-нибудь Сургут, а то и ночной Москвой «наградят», чтобы жизнь медом не казалась.

Такие близкие рейсы, как в Самару, обычно бывают с разворотом. Едва успеваешь перевести дух, снова к станку. Но пару раз Инне довелось ночевать в Самаре. Вернее, в поселке Курумоч. Экипажи часто заселяют в гостиницы ближе к аэропорту, а они, как правило, находятся вне городской черты. И само собой, добираться оттуда до города, где из достопримечательностей лишь центральная площадь да набережная, отнюдь не просто. Но хоть что-то, все же лучше, чем гулять по поселку.

В Курумоче их разместили в двухэтажном пансионате, переделанном из допотопной советской гостиницы, приткнувшейся по соседству с типичными сельскими избушками, огороженными разномастными заборами. Их с коллегой Лизой ни свет ни заря разбудил скрипучий голос петуха. Лиза спала как убитая. Инна от неожиданности проснулась, поворочалась и почти уснула, но к петушиному пению добавились другие звуки: в ожидании утренней дойки требовательно замычала корова, ей в ответ залаяла собака и совсем близко, судя по всему, под окнами, что-то загромыхало. Инна отодвинула занавеску: так и есть – подсобные рабочие таскали на кухню тару из-под продуктов. На часах без четверти шесть. По местному на час больше. Все равно рано. Провалявшись без сна до восьми, Инна стала собираться на завтрак.

– В столовую идешь? – спросила Инна соседку по номеру, когда та открыла глаза. Лиза еще вчера говорила, что будет спать до обеда. Может, передумала? Елизавета не передумала и покидать пансионат не пожелала, как и остальные члены экипажа. Ничуть не расстроившись, Ясновская поехала в город одна.

Самара показалась Инне очень провинциальной. В облупленной мозаике фасадов, в разбитых с размахом, но ныне плохо ухоженных парках, в широких с заделом на будущее магистралях, в метрополитене, коим могут похвастаться отнюдь не все мегаполисы, угадывалась былая роскошь советских времен. И все же это был тот самый индустриальный центр из школьных учебников, купеческая обитель и запасная столица на случай войны. Волга с ее нарядной набережной и больше южный, нежели северный, колорит придавали Самаре очарование. Это была та самая Самара-городок из песни, несбывшаяся мечта Вострикова из «Двенадцати стульев». Самара незаметно прокрадывалась в сердце, чтобы остаться там тихой гаванью, куда мечтается приехать, чтобы отдохнуть от суеты.

В пулковскую эскадрилью «Ангары» Огарева перевели на удивление быстро, не прошло и двух недель. На холостую ногу переезжать просто – взял гитару, подпоясался да в путь. Нашел квартиру в авиагородке – старый фонд и ремонт на троечку, но ему, привыкшему к спартанским условиям, сгодилась. Потом, когда осмотрится, можно будет подыскать что-нибудь лучше.

– Привет, Алена. Я перевелся в Питер, – сказал Дмитрий не без волнения, когда она приняла вызов после продолжительных гудков. Он ей позвонил сразу же, как только бросил вещи в своем новом жилище.

– Привет, – небрежно произнесла она.

– Давай встретимся.

– Не стоит, Дима.

– Ты не одна?

– Одна, – не стала набивать себе цену девушка. – Но это неважно. – По ее ровному тону Дмитрий понял, что все кончено.

– Может, подумаешь? – догорали остатки надежды.

– Ты прости меня, наговорила тогда сгоряча, – запоздало принялась раскаиваться Алена, и Огареву показалось, что еще есть шанс.

– Ты меня прости.

– Останемся друзьями, – фраза жестокая, бьющая по самолюбию и означающая бесповоротное «нет».

Площадь Победы, одинокий вечер в баре среди чужих голосов и силуэтов. Почти интимный полумрак и безуспешные поиски ответа на дне бокала. Дима не мог понять, что он сделал не так? Алена хотела в Петербург, он перевелся. Вот и пойми этих женщин!

Нет, он так и не полюбил Алену. Это были привязанность и ответственность за свой выбор. «Ее же все устраивало! – недоумевал Огарев. – Кроме Иркутска. Я вернулся в Питер, чего ей еще надо?!»

Кто бы ему объяснил, что женщине необходимо быть любимой тем мужчиной, который рядом, иначе она начинает чахнуть. Даже если ей самой кажется, что это не так.

Вино не помогло. Дмитрий вышел на улицу. Темнота, изрешеченная желтым светом безучастных фонарей, мимо проносились редкие автомобили, ночной воздух освежал резкой прохладой. Сначала Дима хотел вызвать такси, но на такси до дома слишком быстро, а он не столько выпил, чтобы сразу уснуть. Лучше идти, решил он. Быстрая ходьба разгонит мысли. Несмотря на большое расстояние, Дима отправился домой пешком.

Долго рефлексировать не позволил рабочий график: два Франкфурта подряд, сутки перерыв, Мурманск, затем Чита с ночевкой, оттуда Салехард, Иркутск и назад в Пулково.

После командировки горечь притупилась и произошедшее уже не казалось столь грандиозным. «В очередной раз дали отставку. Бывает», – философски рассудил Дима. Чтобы окончательно избавиться от тяжелых мыслей, он отправился в бассейн, который давно уже заприметил рядом с аэропортом.

Сахалин

Для Инны в ее кочевой жизни была одна особо ценная приятность, называемая ею «идеальное утро». Это когда, хорошо выспавшись, удавалось проснуться утром в какой-нибудь красивой гостинице и впереди еще оставалось не меньше суток отдыха.

Тогда Инна собиралась, не торопясь, и выходила в гостиничный ресторан, где, устроившись за удобным столиком, не спеша и со вкусом завтракала, набрав блюда со шведского стола. В такие моменты она чувствовала себя не командировочной стюардессой, а богатой туристкой: куда захотела, туда и отправилась, и теперь наслаждается жизнью, вместо того чтобы корпеть на работе или тухнуть дома.

В этот раз Ингриду Ясновскую судьба рукой сотрудника отдела планирования забросила в Южно-Сахалинск. На «маршрутке» А-320 их экипаж три дня назад вылетел из Пулкова. С посадками в Екатеринбурге и Красноярске накануне поздно вечером по местному времени, а по московскому днем, они прилетели на Сахалин. Организм еще не перестроился на новый часовой пояс, поэтому Инна все воспринимала через призму полусна. Приятного полусна! Ведь впереди еще два с половиной дня отдыха.

Залитый солнечным светом зал ресторана, мягкие кресла, на столике яичница с беконом, овощной салат, нежные горячие блинчики с медом и ароматный кофе со сливками. Дома такого не подают. Некому. А сама пока приготовишь, есть расхочется. И вообще, когда самой приходится кашеварить, это уже не то – исчезает удовольствие и растранжиривается магия утра.