Подарок на совершеннолетие (СИ) - Бергер Евгения Александровна
— Спасибо, что спросили, — хватаю рюкзак и выхожу из комнаты.
За ужином нас продолжают потчевать рассказами из жизни троих приятельниц: узнаю, например, что у Кристины Хаубнер есть сын и двое «очаровательных внуков», а сама она тридцать лет проработала врачом-гинекологом и теперь чрезвычайно скучает по своей профессии…
Мария Ваккер в противовес ей по работе не скучает, зато терпеть не может кровавые мандарины и вообще от вида крови ее изрядно мутит.
В итоге ужин обещает стать еще более информативным и продлиться не менее трех часов кряду, только на часах уже начало восьмого, и мы с Бастианом молча переглядываемся.
Улучив краткую заминку в разговоре, Бастиан соскакивает со стула:
— Нам бы прогуляться перед сном, — произносит он с решительным видом. — Надеюсь, вы не будете против?
Пожилые леди пожимают плечами.
— Конечно… идите, — по обыкновению озвучивает общую мысль фрау Риттерсбах. — Вечерние прогулки улучшают ночной сон! Наша Мария, как никто другой, знает об этом.
Фрау Ваккер подтверждает сей факт смущенной улыбкой.
— Алекс, ты с нами?
Тот как будто бы подозревает нас в чем-то и не спешит откликнуться, только Бастиан хватается за ручки инвалидной коляски и пресекает любые его доводы против.
Мы выдыхаем, едва оказавшись на улице…
— Что происходит? — осведомляется Алекс, и вместо ответа я громко ахаю:
— Забыла кошелек в номере. Вернусь через минуту!
Я действительно забыла свой кошелек в номере, но еще я жутко-прежутко нервничаю, так что сбить стресс безостановочным бегством нисколько не помешает. Оборачиваюсь за обещанную минуту… помноженную на два, а у Баса такое лицо, словно ему срочно нужно… схватиться за спицы. Успокоиться, одним словом. И в тот же миг понимаю, почему…
— Мы подумали, почему бы нам не пройтись с вами. Вечерний воздух так бодрит, так бодрит! Да и Бутерброду не помешает сделать свои дела, — полусмущенная улыбка фрау Риттерсбах сражает меня наповал. В смысле, я понимаю, что нам от нее не отделаться… ни от нее, ни от двух ее ближайших подружек.
И Алекс, до этого не особенно приветливый к трем нашим новым знакомкам, вдруг произносит:
— А почему бы и нет… Мы не может оставить Бутерброда без вечернего моциона!
И вот мы направляемся в путь своей разношерстной компанией, мучительно соображая, как же нам теперь быть… Как будто бы мне и без дополнительного довеска в виде трех неугомонных старушек переживаний не хватало!
За две улицы до цели нашего путешествия Бастиан как бы между прочим осведомляется:
— Должно быть, вы уже порядком устали и хотели бы вернуться в отель? — Однако, если верить словам Кристины Хаубнер, они каждый день проходят не менее трех километров… для общего тонуса, и положенного предела сегодня еще не достигли.
Вздыхаем и идем дальше. Вернее, я вздыхаю… а все остальные идут дальше. До самого ярко подсвеченного неоновой вывеской ночного клуба под звучным названием «Плохая девчонка». Изнутри доносятся отголоски музыки, а мы с Бастианом замираем в трех шагах от входа.
— О, так мы шли куда-то конкретно? — удивляется фрау Риттерсбах. — Что это, какой-то ресторан?
— Ночной клуб, я полагаю, — отвечает за нас Кристина Хаубнер. — Вам следовало сразу сказать нам об этом…
Мы с Бастианом переминаемся с ноги на ногу: ночной клуб… почти ночной клуб страшен не самим своим наличием, пугает наличие в нем всего остального. Я, например, никогда не бывала в такОм! А тут еще неугомонная Хайди Риттерсбах заявляет:
— А что, я бы тоже не отказалась потанцевать. — И с азартом в голубых глазах: — Может, тряхнем стариной, а, девочки?
«Девочки», вижу, как бы не против, разве что робкая Мария Ваккерт выглядит слегка испуганной, но опять же не настолько, чтобы уговорить подруг уйти… У меня падает сердце: ничего не получится. Зря мы с Басом затеяли все это… Нас не пустят. Нас погонят взашей! Алекс меня убьет… Целая вереница самоуничижительных мыслей вихрем проносится в моей голове, и я почти готова пуститься наутек, когда Бастиан, расправив широкие плечи, направляется ко входу в ночной клуб.
— Ну, и чего вы стоите? — осведомляется он, полуобернувшись через плечо. — Вперед, будем танцевать.
Раз вдох… два вдох… три вдох… Я тоже расправляю плечи под тонкой шифоновой блузкой и, первой направляясь к своему мнимому парню, хватаю его за крепкую ладонь. Так мы и приближаемся к охраннику, встречающему нас не самой приветливой из улыбок….
Я почти хочу, чтобы нас завернули: было чистой воды глупостью соваться в этот дважды ненавистный мне теперь город. Пусть он не позволит нам войти! Однако, мы с Басом не вызываем у хмурого типа никаких нареканий, вот только на Алекса он глядит не столь благосклонно…
— Совершеннолетний? — интересуется он, и Алекс насмешливо хмыкает:
— А сам как думаешь?
Охранник глядит на него несколько томительных секунд, а потом кивает:
— Проходи. — Я выдыхаю и тут же вновь задерживаю дыхание…
— Мы с этими молодыми людьми, — произносит фрау Риттерсбах, лучезарно улыбаясь хмурому парню. Как будто бы хочет научить его правильной улыбке… Только ученик из того некудышный: глядит на нас, как бы спрашивая, так ли это, и при этом серьезен, как никогда.
Мы молча пожимаем плечами: мол, да, есть такое дело.
И тогда он спрашивает:
— Знаете, что это за место?
И фрау Хаубнер отвечает:
— Танцевальный клуб. Мы с подружками решили тряхнуть стариной!
Что-то эдакое мелькает в глазах хмурого парня, а потом второй охранник хлопает его по плечу и с улыбкой произносит:
— Да пропусти ты их, Петер. Видишь, девочки танцевать хотят! Было бы невежливо запретить им.
А фрау Риттерсбах в ответ:
— Благодарю, мальчики. — И под негромкое насмешливое хихиканье мы входим наконец в полутемное помещение, расцвеченное неоновыми огнями стробоскопа.
Играет тихая музыка.
И, конечно же, здесь никто не танцует… никто, кроме девушек у пилона.
Ведь это не просто ночной клуб — это стриптиз-клуб, в котором выступает Эстер… Ради информации об этом мне пришлось перетерпеть крайне неловкий ужин в компании бывшего парня-полицейского!
И вот мы здесь… Проходим к пустому столику и присаживаемся в некотором отдалении от сцены на мягкие, обитые алым бархатом стулья. Зал забит почти под завязку, и меня удивляет большое количество женщин, с любопытством поглядывающих на пока еще пустующую площадку у шеста. Боже, что я здесь делаю?! И Алекс как будто бы озвучивает мою мысль:
— Что мы здесь делаем? — любопытствует он, и лицо его кажется почти белым при неестественно-призрачном свете потолочных ламп.
— Хотим хорошо провести время? — отвечает Бастиан, но его ответ — скорее вопрос. Мы чужды этому месту, и оба понимаем это. Старые леди, кажется, тоже о чем-то догадываются, так как фрау Риттерсбах озадачивается вопросом:
— А где же танцы? — и ее подруга отвечает:
— Начнутся с минуту на минуту, — и со значением улыбается.
Хочу провалиться сквозь землю! Буквально. Ничем это Алексу не поможет… глупейшая затея. Гляжу на Бастиана, а тот — на Алекса, не отводящего взгляд от шеста.
— Я ухожу отсюда! — кидает парень с ожесточением, от которого едва удается разжать зубы. Звуки выходят шипящими и почти пугающими…
Правда, сбежать ему не удается: музыка в зале замолкает, свет приглушается — все внимание на сноп прожектора с металлическим шестом посередине. Мы глядим на него, как завороженные, а потом появляется она… в чем-то невообразимо коротком, смутно напоминающем юбчонку школьницы-первоклассницы с огромным бантом в волосах. Высокая грудь едва скрыта кружевным топом, ноги на десятисантиметровых шпильках.
Я сглатываю… и что-то с грохотом падает на пол (надеюсь, не челюсть одной из наших старушек), а потом музыкальная композиция заполняет собой притихшее было помещение клуба, и Эстер — а это именно она — начинает свое плавное скольжение по пилону.
Не могу отвести от нее глаз, с трудом узнавая в нескромной танцовщице девушку Алексовой мечты. Ту, что разбила ему сердце и казалась почти идеальной…
