Вера Колочкова - Малина Смородина
О, а вот и ресницы дрогнули… Распахнулись глаза, и улыбка на все лицо! И вновь его руки, и сильное вновь объятие…
– М-м-м… Доброе утро, Малина! Давно проснулась?
– Нет… Недавно.
– А отчего меня не будишь? Мне ж вроде как вставать надо… Некогда расслабляться, дела ждут. Ты не представляешь даже, сколько у меня сегодня дел, и подумать страшно!
– Почему же – не представляю? Как раз и представляю… Дела – это конечно, это прежде всего… – проговорила она тихо, уловив в собственном голосе некоторое трусливое смятение. Выпроставшись из его рук, села на постели, огляделась в поисках своей одежки.
– Эй, ты чего? – удивленно хохотнул он, дотронувшись до ее плеча. – Никак обиделась?
– Ничуть не обиделась. Почему я должна вдруг обидеться? Все было очень замечательно. Просто… Я же тоже на работу должна… Мне нельзя опаздывать… Надеюсь, ты отвезешь меня на работу?
– Не-а. Не отвезу.
– Что?! Я не поняла то есть… В каком это смысле?
– Да в таком и есть смысле. Чего ты там не видела, на работе своей? Оставайся лучше дома, осваивайся помаленьку. Скоро Анна Николаевна придет, познакомишься.
– А кто это – Анна Николаевна?
– О, это не просто Анна Николаевна, это замечательная женщина Анна Николаевна! Наш с Егором ангел-хранитель! Появляется здесь каждый день примерно от десяти до двух, порядок наводит. Нас в это время никогда в доме не бывает. Впрочем, теперь ты сама определишь, в какое время ей следует здесь появляться. Думаю, вы найдете общий язык.
– Да, но… Как же с работой-то? Я ж не могу взять и прогулять целый день!
– Почему?
– Но так же не делается, ты что! Это же… безответственно, в конце концов. И вообще, у меня там срочные бумаги, квартальный отчет надо сдавать…
– Ничего, без тебя сдадут как-нибудь. А если уж так тебя разнесло на ответственность, то можешь после обеда съездить и спокойно уволиться. Попросишь Анну Николаевну, она тебе такси вызовет. Туда-обратно съездишь, вся процедура и двух часов не займет. К пяти часам уже дома будешь.
– Почему – к пяти?
– Потому что в пять мы отправимся на дачу к моему заму, а по совместительству другу Леньке Сосновскому. У него сегодня день рождения. Заодно и познакомишься со всеми, там только свои будут.
– Погоди… Мы что, весь вечер там проведем?
– Ну да… А как еще?
– Ой… А я же не могу вечером! У меня договор, я тебе говорила…
– А… Это ты про ту старушку, да? Ее дочь тебя в компаньонки наняла?
– Да…
– Ну, здесь уж совсем проблемы нет. Позвони этой умной дочке и откажись от договора. Пусть дочка сама свою маму развлекает, уж эта канитель тебе вовсе без надобности. А хочешь, я этой дочурке позвоню?
– Нет, нет, что ты… Я уж лучше сама.
– Ну, сама так сама… Слушай, а где мой мобильник, ты не видела?
– Нет…
– А часы?
– Часы? Часы вон, на тумбочке…
Протянув руку, он глянул на циферблат, тихо чертыхнулся и, сбросив с себя одеяло, быстро и ловко соскочил с кровати, еще и умудрившись каким-то образом поцеловать ее в голое плечо.
– Малина, у меня катастрофа! Через полчаса бельгийские партнеры нагрянут, мы по их проекту гостиницу строим! Так что давай дальше сама, ладно? Увольняйся, звони своей хитрой вечерней работодательнице, осваивайся…
Последние слова он прокричал уже из-за соседней двери, под шум льющейся из крана воды. Надо полагать, там ванная комната устроена. Ага, вот и душ зашуршал, мягко, вкрадчиво.
Надо же, как удобно – ванная комната прямо в спальне! Да и сама спальня – как произведение искусства. Одно изголовье кровати чего стоит… Вроде как роспись на камне – окошки, завитушки растений какие-то. Надо будет спросить потом, что все это означает. А окно! Какое оно огромное, солнечное… Или… это не окно?
Закрутив кое-как вокруг себя шелковую простыню, она шагнула к окну, потянула в сторону легкую портьеру. Боже, да здесь же выход на террасу есть! Низкий столик, плетеные креслица, приятная шершавость белых каменных плит под ступнями. Внизу деревья, цветы, птицы поют… Господи, как в раю…
– Малина? Ты где?
Вздрогнув, она обернулась, испуганно прижимая к груди скользнувшую вниз простыню. Павел стоял в проеме, смотрел на нее, улыбаясь. Волосы мокрые, лицо свежее, чисто выбритое. Интересно, сколько ему лет?
Последняя мысль заставила ее хмыкнуть и улыбнуться, смущенно втянув голову в плечи. Надо же, решила женщина замуж пойти! Утром встала с брачного ложа и хорошими вопросами задалась, наконец…
– Ну? И чего ухмыляешься?
– Да не ухмыляюсь я вовсе… Просто думаю – я ж ничегошеньки про тебя не знаю!
– А чего такого ты хочешь узнать в первую очередь?
– Например, сколько тебе лет…
– Месяц назад пятьдесят шесть стукнуло.
– Сколько?! – тихо ахнула она, округлив глаза и прижав ладонь ко рту. – Пятьдесят шесть? А я думала, мы одногодки где-то… Что тебе сорок с небольшим…
– Ладно, за комплимент я тебе потом отдельное спасибо скажу. А ты давай пока, осваивайся, осваивайся! И с работами своими сегодня же разберись, ладно? Ну все, я ушел… Ой, погоди, чуть не забыл! Паспорт у тебя с собой?
– Нет…
– А где он?
– Дома, в тумбочке.
– Значит, не забудь сегодня еще и до тумбочки добраться.
– А… зачем тебе мой паспорт?
– Как это – зачем? Я вроде тебе официальное предложение сделал, ты не забыла? Или собираешься со мной во грехе жить? Да и потом – надо же на твое имя счет открыть, карту кредитную оформить… Ну, чего ты на меня так смотришь, будто в обморок падать собралась?
– Нет, я не… Я не буду падать…
– Правильно, не надо. У тебя на это дело времени нет. О, и у меня, кстати, тоже! – глянул он мельком на циферблат часов. – Ну, все, до вечера…
Повернувшись, он быстро исчез, так и оставив ее в состоянии изумления. Легкий порыв ветра принес запах цветов, ухо уловило звук шуршащих по гравию колес отъезжающей машины. Так, это что же? Выходит, она совсем одна в этом большом доме осталась? Голая, в простыне? Ой, мамочки…
В ванной на полочке она обнаружила упакованную в вакуум зубную щетку. Данное обстоятельство умилило – надо же, позаботился… Долго стояла под душем, не узнавая собственного тела. То есть будто его и не было совсем. Легкость была, упругость была, а тела не было. И лицо… Прежнего лица тоже не было. Девчачье изумление с круглыми глазами глядело из зеркала, а не лицо сорокалетней женщины с трудной судьбой. И румянец – во всю щеку. Безо всякой малины-смородины образовавшийся…
Волосы послушно потянулись за ветерком фена, ловко устраиваясь в привычное каре. Так, с внешним видом вроде нормально дело обстоит. А вот с одежкой… Одежка оказалась изрядно помятой, потому как провалялась всю ночь разбросанной по полу. А что делать? Не до порядку ж было… Ладно, и так сойдет. Если по моде, то льняной костюмчик таким и должен быть, слегка помятым. Интересно, а вторая босоножка куда запропастилась? Боже, как она под кровать-то попала, интересно бы знать… И на жакете одной пуговицы нет… Может, по дороге потерялась, когда она в спальню шла? Вернее, они шли…
