Элейн Гудж - Нет худа без добра
Не могу даже об этом сейчас думать. Просто дойти до дома…
Флорин встретила ее широкой улыбкой.
– О, Боже, девочка, ты выглядишь так, будто на перекрестке кого-то задавили. С тобой все в порядке или вызвать неотложку?
– Я безумно устала, и все, – вздохнула Нола. – Самое лучшее лечение – хороший сон.
Она бросила сумку на футуристический столик для прихожей от Пуччи де Росси, который позволила себе купить еще во времена замужества. Маркус отыскал его в салоне "Братья Саломон" еще до того, как он потерял работу и оказался в долгу как в шелку.
– Или хороший мужчина! – засмеялась Флорин, отчего ее массивное тело затряслось. – Или и то, и другое. Ничто не делает женский шаг таким упругим, как любовные развлечения.
Флорин наверняка знает в этом толк, подумала Нола, испытывая прилив искренней привязанности к ней. Она заявляет, что ей пятьдесят восемь, но Ноле кажется, что, скорее всего, шестьдесят три или четыре. В свое время она трижды выходила замуж, имела нескольких любовников, что занимало все ее свободное время, остававшееся после работы приходящей няней. Флорин, которая однажды сказала, что день ее увольнения со службы клерком в компании «Мейси» стал днем, когда она послала к чертям старания сохранить стройную фигуру.
– Если ты найдешь одного, дай ему мой номер телефона, – пошутила Нола. – Ко мне на улице мужчины подходят только чтобы просить подаяние. – По пути на кухню она разгладила отслоившийся край обоев на стене. – Как прошел вечер?
– Хорошо, если бы телевидение не выкидывало бы своих штучек. Только я разогрелась, а они прервали сериал на самом интересном месте. – Флорин нагнулась за скомканной оберткой от конфетки под кухонным столом и с шумом выдохнула. – Снова звонила эта женщина, не назвалась, но я узнала ее голос, – это та, что звонила всю неделю… Ах да, Таша сказала, что она заболела, но это все из-за печенья и булочек, которые она трескает. Должна сказать тебе, что эта девочка даст мне фору в поглощении сладостей.
Опустив напоминание о Грейс, Нола спросила:
– Таша заболела?
– Не суетись. Пузо поболит и пройдет. Если бы мне платили хоть пару центов каждый раз, когда у моих детей болели животики, мой зад сейчас был бы упакован не хуже зада Ивонны Трамп и красавчики дрались бы за право со мной познакомиться.
– Это никогда не поздно.
Нола не удержалась от смеха, наливая стакан апельсинового сока, оглядывая захламленную кухню и думая о том, что если бы Флорин поменьше смотрела телевизор и уделяла бы чуть больше времени уборке, то в доме было бы больше порядка. Но все это не шло в сравнение с тем, как обожали ее дети. Для них Флорин была все равно, что храбрая наседка Биг Берд.
– Наплюй на все и думай о мужиках и о постели. Станешь себя чувствовать лучше и проживешь дольше.
Да уж, может быть, мне действительно повезет и я отхвачу себе еще одного Маркуса.
– Нет, спасибо, Флорин, – сказала она. – Хватит с меня того, через что я прошла в последний раз. Лучше уж я поищу мужчину, который поймет, что я гожусь кое на что еще, кроме постели.
– Поступай как знаешь, девочка, но не жди слишком долго, а то всех хороших разберут. Такие тощие, как ты, пользуются меньшим спросом, чем мы, девушки крупные.
Смех Флорин будто исходил из ее объемистого живота, и Нола рассмеялась тоже, почувствовав себя хорошо в первый раз за весь день. Или, вернее, за всю неделю. Флорин – самое лучшее лекарство… даже если она дает никудышные советы.
Она в сотый раз подумала, как ей повезло с Флорин: не только как с приходящей няней, но и как с хозяйкой дома, который та сдавала Ноле внаем. А Флорин подумала, что повезло ей: не только потому, что деньги, которые она получала за аренду, уходили на оплату закладной и на ремонт, но и потому, что можно сыграть роль доброй бабушки.
Нола пожелала спокойной ночи и заторопилась в спальню к Таше и Дэни.
Она обнаружила, что Дэни спит на животе, а ее маленькая попка возвышается под шерстяным пледом с изображением Винни-Пуха. Нола почувствовала, как нежность переполняет ее.
– Мамочка! – с соседней кровати окликнула ее Таша. Голос ее звучал глухо, как будто бы у нее заложило нос или она простудилась… Или плакала.
Она сидела вытянувшись в струнку, даже не откинувшись на сплетенное из прутьев изголовье. Ее лицо, блестящее в желтом отблеске ночника, казалось маленьким и истощенным. Старушечье личико у одиннадцатилетней девочки. Все это время Таша ждала ее возвращения!
– Привет, сладкая моя… Что случилось?
Нола села на край кровати и машинально положила руку на лоб дочери – проверить, не поднялась ли температура.
– Дэни хрюкает и сопит во сне. Ты только послушай. Таша наморщила носик, а из угла комнаты, где спала Дэни, раздались легкое сопение и храп – от заложенного носа.
– И из-за этого ты не спишь?
Нола торопливо обняла худенькие плечи Таши.
– Нет.
– Что-нибудь в школе?
– У-гу.
– Снова Джамал?
– От него всегда неприятности. – Ее голос перешел в болезненный шепот. – Меня не любит наша учительница!
Сердце Нолы сжалось. Что могло произойти, что заставило бы Ташу так подумать? То же наплевательское отношение к ученикам, которое она заметила за учительницей с начала года? Миссис Миллер оставляла впечатление человека, не справляющегося со своими обязанностями. Возможно, она слишком долго преподает, хотя выглядит ненамного старше Нолы в ее тридцать семь. Она вспомнила это дурацкое и, возможно, опасное задание – поручила группе одиннадцатилетних девочек провести дома «научный» эксперимент по плавке оловянной фольги. Будьте уверены, Нола подняла шум. И так поступила бы любая мать, если у нее есть голова на плечах.
– Это связано с таблицей умножения?
Таша покачала головой, ее плечи задрожали, и она разразилась слезами:
– О-на заставляет меня учас-твовать в п-п-оо-становке!
Постановка? Об этом, кажется, что-то говорилось в одном из объявлений, которые школа обычно рассылает с девочками по домам – о собрании ассоциации учителей и родителей, об экскурсиях за город и о борьбе со вшами. Конечно, ведь приближается Неделя самоуважения чернокожих, и ученики пятых классов должны принять участие в постановке пьесы о борьбе за гражданские права.
– Она дала тебе одну из ролей без слов? – с усмешкой произнесла Нола, надеясь, что в этом все дело.
Таша разразилась новым приступом рыданий.
– Я должна изображать плохую женщину, которая накричала на Розу Паркс, когда та хотела сесть в автобус!
Нола почувствовала, что у нее внутри что-то переворачивается, медленно, словно огромная плоская глыба. Она пришла в смятение от ощущения, которое, как она думала, уже похоронила вместе с матерью… ощущения того, что она недостаточно черная… Или недостаточно белая.
