Маша Царева - Выйти замуж за миллионера, или Не хочу жить в Перепердищево
– Девушка, у вас свободно? Мне нельзя присесть?
От неожиданности я чуть не проглотила суфле вместе с ложкой. Возле моего столика остановился нордический голубоглазый блондин в линялых джинсах и стилизованной мотоциклетной куртке. На пальце он вертел ключи от машины с массивным серебряным брелоком; мой внимательный взгляд успел заметить логотип «Lexus». А что, дорогая тачка. Да и мужик ничего, симпатичный. Правда, я предпочитаю брюнетов, но ничего страшного, когда речь идет о поисках миллионера, негоже быть слишком разборчивой.
– Присаживайтесь, – энергично дожевывая суфле, заулыбалась я, – я одна.
Он уселся напротив и снял куртку. Мускулистая грудь, обтянутая тесной футболкой «Kenzo», – а что, неплохое начало.
– Хорошее местечко, не правда ли, – улыбнулась я, пытаясь завязать непринужденный светский разговор.
– А у вас что-то в зубах застряло, – ответил он, – клубника, наверное.
Я смущенно улыбнулась, стараясь не разжимать губ, и полезла в сумочку за пудреницей.
– Я пошутил, – расхохотался блондин.
– Ну и шуточки у вас… Редко в наше время попадаются такие остроумные мужчины.
– Да ладно тебе, не обижайся. Я владелец пивзаводика.
– И что? – удивилась я. Странный какой-то.
– Как что?
– Я пиво не пью.
Он расхохотался, откинув голову назад.
– Ну ты и штучка. Значит, не пьешь. А что любишь? Клубничку?
Я промолчала. Вообще-то по-хорошему я должна была уже после первой остроты отправить гордого обладателя пивзаводика по известному всем адресу. Раньше я бы так и поступила, а потом бы возмущенно рассказывала Лерке – ну ты подумай, какие мужики наглые пошли. Думают, что, если есть деньги, значит, им позволено все! Но сейчас я просто сидела напротив и улыбалась. Если я вернусь домой без миллионера, Жанна скажет, что я неудачница.
– В том числе и ее, – осторожно сказала я. – Как вас зовут?
– Допустим, Саша. А тебя?
– Тоже Саша, – улыбнулась я.
– Раньше я тебя здесь не видел.
– А что, ты часто здесь бываешь?
– Да почти каждый день. Может быть, закажешь себе салат с улитками? Вкусный.
– Спасибо, я не голодна.
– Да ты не дергайся, я оплачу твой счет, – добродушно улыбнулся он.
Это было уже слишком. Улыбка сползла с моего лица. Нет, я не готова терпеть хамство. Даже если за это платят миллион. Слишком тяжелая работа для моего мнительного характера.
– А с чего это ты взял, что я сама не могу оплатить счет? Я что, похожа на нищенку?
– Да нет, – прищурился он, – пальтишко приличное, сапожки супер, цвет волос, правда, не очень.
– Да что ты в этом понимаешь? – разозлилась я. – Кажется, я поторопилась пригласить тебя за свой столик.
– Иными словами, хочешь, чтобы я отвалил?
– Иными словами, да, – я отодвинула креманку с недоеденным суфле и поискала глазами официантку. Почему-то у меня напрочь пропал аппетит, что мне совсем не свойственно.
– Слушай, а ты мне и правда нравишься, – он хлопнул кулаком по столу. – Вот что, Саш, одевайся и поехали.
– Что? Куда?
– Как куда? Ко мне. Да ты не бойся, я тут близко живу, на Маяковке. Потом вызовем тебе такси. Или боишься? Если боишься, так и быть, повезу тебя в отель. Я сегодня добрый. «Националь» подойдет?
– Да как ты можешь…
– Да ладно, не строй из себя целку-невредимку! Я-то сразу тебя раскусил. Крашеная блондинка, сидишь одна, медленно ешь самое дешевое пирожное. Ясен пень, пытаешься клиента снять, – он самодовольно улыбнулся и накинул куртку, – давай, собирайся, у меня не так много времени. Сто пятьдесят баксов устроит? Больше двух часов я тебя не продержу, потенция не та. Так что вечер у тебя свободный, и ты еще успеешь подзаработать.
Кажется, он говорил что-то еще – мне в спину. Я не прислушивалась. Выхватив из кошелька несколько сторублевых купюр, я швырнула их на стол и побежала прочь, даже не дождавшись сдачи.
Успокоилась я только на Красной площади. Надо же, в процессе добровольного марафона я даже не обратила внимание на стертые ноги.
Там, возле центрального входа в ГУМ, я наконец надела пальто, которое до того момента несла в руках. Щеки горели. Я знала, что нагловатый любитель продажной страсти вовсе не собирался за мною гнаться. Тем не менее останавливаться мне не хотелось. Так бы и неслась стремглав по пыльным улицам, по Мясницкой и Сретенке, по проспекту Мира. От кого я пыталась убежать? От своего ли тезки, который принял меня за проститутку? Или от себя самой – ненатурально блондинистой, душно благоухающей парфюмом, каблукастой, губастой (все дело в перламутровой помаде), барбиподобной, ненастоящей, не меня?
* * *А сейчас я расскажу вам о своих десяти с половиной мужчинах (думаю, особенно вас заинтересовала половина). Чтобы уж между нами не было никаких недомолвок.
В любви мне не везло всегда. Начиная с самого детства – да-да, даже в нежном школьном возрасте я выбирала неподходящих типов, которые меня игнорировали. Мне нравились признанные школьные красавцы – широкоплечие спортсмены, которым, в свою очередь, нравились безусловные красавицы – с невинными пухлогубыми личиками и русыми кудряшками. А я была выше всех одноклассников на целую голову. Мои конечности были длинными и тощими, как паучьи лапки. К тому же до одиннадцатого класса я носила на зубах брекеты – чудовищную металлическую конструкцию, обладатель которой не имел никаких шансов на французский поцелуй. Мои школьные подружки успели расстаться с девственностью к шестнадцати годам, а мною даже никто не интересовался всерьез.
В шестнадцать лет я проколола бровь. В семнадцать – пергидролью осветлила волосы. Хотела стать нордической блондинкой – получила желтые неживые пряди, как у куклы советского производства. Мама и бабушка всегда предупреждали – у мужчин, мол, одно на уме. Но мне почему-то такие мужчины не попадались. Выяснилось, что расстаться с девственностью не так уж легко. Иногда я ходила на свидания. Но стоило мне интеллигентно намекнуть на собственную невинность, как кавалера и след простывал.
В итоге я решительно покончила с неопытностью, как только мне представился такой случай. Мне было уже двадцать. К тому времени у меня почти успел развиться комплекс. Все вокруг ходили на нормальные свидания, развивающиеся по классической схеме: кафе – кино – секс. То и дело меня приглашали на развеселые винные девичники, где мои подружки хвастливо делились самыми интимными подробностями своих похождений.
Я молчала как рыба. Черт побери, весь мир занимается любовью, и только я сплю в обнимку с постылым плюшевым мишкой!
Его звали… да неважно, как его звали. А если честно, то я этого просто не помню. Вот так – не помню имени своего первого мужчины. Что после этого с меня возьмешь?
