Дженнифер Арментроут - Будь со мной
– Ты была такой юной.
Мои пальцы сами сжались в кулак.
– Да, была, но он…
– Он не распускал тогда руки? – Джейс произнес это так резко, что я вздрогнула. Линия его рта сразу смягчилась. – Когда он в первый раз ударил тебя?
Вспомнить это не составило труда. Такое не забывается.
– Мне только что исполнилось шестнадцать. Я случайно наступил на его новые «найки».
Джейс отвел взгляд. Мышца задергалась на скуле. Почти десять месяцев я терпела побои Джереми. Десять месяцев держала это в секрете, скрывала синяки и все спрашивала себя, что я такого сделала, что заслужила это.
Десять месяцев, которые мне хотелось вычеркнуть из жизни.
– Даже в шестнадцать ты еще была слишком юной. Ты и сейчас юная, – произнес он спокойно, но твердо. – Я и представить себе не могу, что тебе пришлось пережить, но ты была всего лишь ребенком, Тесс. Не глупой девчонкой. Просто испуганной.
Ком, уже перекрывавший мне воздух, стал еще больше. И когда я заговорила, мой голос прозвучал хрипло.
– Я думала, что в чем-то виновата.
– Ты ни в чем не виновата. – В его глазах сверкнуло серебро. – Пожалуйста, скажи мне, что ты это понимаешь.
– Теперь понимаю. – Быстро моргая, я откашлялась. – В том, что он делал, не было моей вины, но своим молчанием я все испортила.
– Тесс…
– Я знаю, о чем ты, но мне надо было рассказать кому-то. С этим не поспоришь. Молчание – дьявольская добродетель. Это болезнь – рак, который разъедает тебя и твои мозги. Теперь я это знаю. Но тогда… – Мой голос снова дрогнул, и я покачала головой, судорожно глотнув воздух. Я подумала о Дебби. – Впрочем, сейчас все по-другому.
– Да, это так, но все равно тебе не в чем себя винить. Я так сказал, значит, так оно и есть. Разговор окончен.
Я выгнула бровь.
– Разговор окончен?
Он кивнул, и уголок его губ дернулся вверх.
– Ага. Мое слово – закон.
– Да ты что?
Улыбка стала шире, когда он нежно сжал мою руку. Его глаза приобрели нежный оттенок серого.
– Не сомневайся в моей власти.
Я засмеялась и сама удивилась тому, что смогла это сделать после такого серьезного и грустного разговора.
– Нет у тебя никакой власти.
Он ухмыльнулся.
– О, ты ошибаешься. Она повсюду. Просто это скрытая власть. Ты даже не замечаешь, как она работает.
Я закатила глаза, но первоначальная неловкость исчезла, и я прониклась смыслом его слов. Даже притом что мне было трудно отказаться от чувства вины, я знала, что Джейс твердо верит в то, что говорит. И это дорогого стоило. Черт возьми, для меня это значило очень много.
– Ну, и как тебе понравилось знакомство с лошадьми? – спросил он, и густые облака прошлого мигом рассеялись. Мы вернулись на безопасную территорию. – Не так уж плохо?
– Нет. – Я улыбнулась. – Совсем не плохо.
– Тогда, может, в следующий раз оседлаешь кого-нибудь? Молнию?
Сердце замерло.
– Э-э…
– Я буду с тобой, – добавил он, наклоняя ко мне голову. – Все время.
Я представила, как сижу практически у него на коленях, его рука обвивается вокруг моей талии, он крепко прижимает меня к себе, и… меня бросило в жар. Надо было срочно тормозить этот порнопоезд, пока он не свернул на колею тройного икса.
У него вырвался смешок, глубокий и сексуальный, и он встал почти вплотную ко мне. Мы стояли так близко, что мне пришлось задрать голову, чтобы заглянуть в его глаза.
– Вижу, тебе нравится эта идея.
– Что? – Я нахмурилась, втайне надеясь, что это не выглядит чересчур театрально или глупо. – Нет. Я подумала о завтрашнем музыкальном классе. Кажется, мы сейчас проходим барокко? Там очень много вдохновляющей музыки. Меня возбуждает этот период.
Ухмылка тронула его губы.
– Я не думаю, что тебя возбуждает именно это.
– Но уж точно не ты.
– Как скажешь. – В его взгляде блеснули дразнящие искорки. – Но ты думала обо мне.
От неожиданности я издала какой-то хрюкающий звук.
– Еще чего! Я вообще о тебе не думаю.
– Ты ужасная врушка.
– А у тебя ужасное эго. Хуже, чем у моего брата, и это что-то да значит.
– Ты можешь говорить что угодно. Мне лучше знать. – Он наклонился, и его губы коснулись моей щеки, зажигая на ней костерок. – Вот видишь? Я еще ничего не сделал, а ты уже пылаешь.
– Это солнце, – ответила я, пытаясь отстраниться, пока не наделала глупостей. Вроде того, чтобы зажать его лицо мертвой хваткой и впиться поцелуем. – У меня тепловой удар.
Он хохотнул.
– Солнце еще даже не вышло.
Я насупилась.
– Как будто это имеет значение.
– Знаешь что?
Склонив голову набок, я ждала продолжения.
Ухмылка, приводящая меня в бешенство, казалось, навсегда приклеилась к его лицу.
– Это мило.
– Что именно? – Я надеялась, что это относится не ко мне, потому что не хотела быть для него всего лишь «милой».
– Ты. – Он подхватил прядку моих волос и пощекотал мне шею, а я боролась с желанием зажмуриться от удовольствия. – Весь этот спектакль – когда ты притворяешься, будто не думаешь обо мне днем и ночью. А сама, наверное, сидишь у себя в комнате и выписываешь мое имя на стираемой дощечке.
– О боже. – Я засмеялась.
– И мечтаешь обо мне, верно? Ложишься спать и не можешь уснуть и…
Мой смех прервал поток его красноречия, и я замахнулась на него свободной рукой, целясь в грудь. Все, что он нес, попахивало бредом. Ладно – может, за исключением моих фантазий. Он действительно был звездой в некоторых из них. Но моя рука так и не достигла цели. С поразительной ловкостью он перехватил ее в воздухе и в следующий миг крепко прижал меня к груди.
Впечатляет.
– Драться нехорошо, – сказал он с усмешкой. – И обманывать себя – тоже.
Продолжать этот разговор, когда мои пылающие груди вжимались в его тело и соски покалывало от боли, становилось все труднее.
– Ты сам-то себя слышишь? Ты же сказал, что жалеешь о том поцелуе, так с чего вдруг мне сидеть и думать о тебе? У меня теперь своя жизнь, приятель.
Как только эти слова слетели с моих губ и наши глаза встретились, я поняла, что совершила ошибку. Не знаю, о чем он думал, но меня пронзила глубина и сила его взгляда. Так незаметно мы вдруг перешли от безобидных поддразниваний и колкостей – а все, что я наговорила ему, было ложью от начала и до конца – к этому… я даже не знала, какое подобрать слово, чтобы описать то, что происходило сейчас с нами.
Его лицо стало серьезным, в нем не осталось и тени усмешки.
– Я никогда не говорил, что жалею о том поцелуе.
– Сдается мне, что говорил.
