Джулия Фэнтон - Великосветский прием
– А собак вы держите? Какой породы?
– Нет, собаки у нас, к сожалению, нет. – Александра почувствовала себя ущербной.
– Зато у вас есть прекрасное озеро Мичиган. Это ведь настоящее озеро, не так ли? – Королева старалась вывести Александру из замешательства. – Я полагаю, там можно ходить под парусом. Мне говорили, что ваш супруг участвовал в регате на «Кубок Америки» и включил вас в команду.
Только теперь Александра стряхнула с себя оцепенение. Она начала рассказывать королеве про парусные гонки и про яхту «Лекси леди». Чаепитие шло своим чередом. Королева Елизавета ложечкой насыпала чай «дарджилинг» в заварочный чайник и заливала кипятком из большого серебряного чайника. Справа от нее ожидало шесть серебряных чашек. Королева разливала чай для сидящих за одним концом стола, а на другом конце так же священнодействовала ее фрейлина, леди Фермой, бабка принцессы Дианы. Большие чашки были предназначены для мужчин, а поменьше размером – для дам.
Обряды, традиции и обязанности – оплот правящей династии, ее прибежище, ее работа. Александра не хотела бы провести таким образом всю свою жизнь, но прикоснуться к этому миру было чрезвычайно интересно.
Если бы только Ричард мог быть здесь рядом с ней.
IV
АЛЕКСАНДРА, 1979
После окончания школы «Уэст-Хит» Александре предстоял дебют в свете – первый бал.
– Сандра... Сандра... – прерывистым шепотом повторял Роджер Ханневелл Хау IV, который искусно вел Александру в фокстроте под звуки одного из лучших бостонских оркестров. – Что ты со мной делаешь? Ты понимаешь, что ты со мной делаешь?
Она все понимала. К ее бедру прижималось нечто твердое, как стальной стержень. Роджер, в белой фрачной паре и галстуке, воплощал собой благопристойность, и его неудержимое плотское желание совершенно не вязалось с этим обликом. На протяжении часа он был уже четвертым из тех, кто, танцуя с Александрой, недвусмысленно прижимался к ее бедру. Наверно, причиной тому было ее белое крепдешиновое платье со скромным вырезом у шеи; даже ее брат Дерек, весьма искушенный молодой человек, признал, что этот вырез «настолько целомудрен, что производит прямо противоположное впечатление».
Танец окончился, и Роджер умело закружил ее в заключительном вращении. Не зря он с четырнадцати лет посещал школу бальных танцев. Краем глаза Александра видела, что за ней наблюдает ее тетка, Сэйра Биддл, которая вместе с Фелисией Ревсон (отец Александры наконец остановил на ней свой выбор) долго корпела над списком приглашенных и предусмотрела все до мелочей, включая гравированные пригласительные билеты и чаевые прислуге.
– Прошу тебя, не называй меня Сандрой. Ты же знаешь, что я терпеть не могу фамильярности. Мое имя Александра. – Эта отповедь позволила ей не отвечать на его вопросы.
– О'кей, Александра. – Он снова прижался к ней всем телом.
У Роджера были светлые волосы и открытое лицо, как у актера Райана О'Нила. Он прилетел из Гарварда на ее первый бал. Роджер принадлежал к узкому кругу молодых людей, с которыми Александра была знакома с самого детства. Каждому из них было уготовано судьбой солидное состояние и вдобавок завидное положение в крупной фирме, в Национальном медицинском обществе или в дипломатическом корпусе.
– Александра. – Роджер был настойчив. – Ты такая...
Александра мечтательно улыбнулась. Она уже не слышала его. Ей хотелось только наслаждаться красотой этой лунной ночи. Лунный свет проникал сквозь окна бального зала, где бесшумно сновали официанты в белых перчатках и источали пряный аромат расставленные повсюду цветы – причем только белого цвета, как подобало случаю.
Местом проведения бала выбрали загородный клуб в Бруклайне. Это был самый первый из подобных клубов в Соединенных Штатах, настолько знаменитый и фешенебельный, что его так и называли – «Загородный клуб», словно он был единственным в своем роде.
По паркетному полу скользили пары танцующих, чьи имена звучали как справочник высшего света Бостона: Ханневелл, Биддл, Уорд, Хау, Прескотт, Форбс. Внуки промышленников, которые сколотили миллионы на войне 1812 года, обнимали в танце правнучек железнодорожных магнатов. Среди приглашенных были Генри Киссинджер, двое судей Верховного суда США и, конечно же, сенатор Эдвард Кеннеди.
Александра благодарила небо, что сегодня она в центре всеобщего внимания – и в безопасности. Кошмар той безумной ночи в Лондоне все еще не давал ей спокойно спать по ночам. Александра была дома уже полтора месяца; она ежедневно прочитывала газеты от первой полосы до последней, но обнаружила только короткое сообщение в лондонской «Таймс».
«Наследник титула погиб в дорожно-транспортном происшествии».
Держа газету трясущимися руками, она жадно вчитывалась в скупые строки. Заметка всего лишь информировала читателей, что Саймон Хит-Коут попал в аварию, возвращаясь с какой-то вечеринки, и оснований для возбуждения уголовного дела не было. Однако смерть Саймона настолько потрясла Александру, что события той ночи неотвязно преследовали ее. Казалось, настанет день, когда придется за все держать ответ.
Не успел Роджер проводить Александру на место, как она увернулась от него и, не давая возможности никому другому пригласить ее на следующий танец, убежала в дамскую комнату.
Там толпились юные девушки и взрослые женщины в кружевных и шелковых бальных платьях. Среди них были ее ровесницы, дебютантки нынешнего лета; были и такие, кто выходил в свет уже третий сезон. Матери и тетушки оказались в меньшинстве. Из элегантных вечерних сумочек извлекалась губная помада; поправлялись прически, испорченные не в меру ретивыми поклонниками; расторопные белошвейки в форменных фартучках на ходу пришивали оторвавшиеся оборки. Бекки Сэлтон обильно орошала глубокий вырез платья дорогими духами.
– Александра! Александра! Ты не видела Дерека? – кричала Пимс, то есть Памела Лодж, с которой Александра когда-то ходила в детский сад. Сегодняшний вечер был дебютом не только для Александры, но и для ее подруг-однолеток: Памелы, Маффи Копли и Элисон Рид.
Пимс не блистала красотой. Ее волосы цвета спелого меда были стянуты в тугой шиньон на затылке, лицо осыпали веснушки, а бесцветные ресницы вокруг добрых серых глаз могла спасти только махровая тушь. На ее крупной фигуре белое кружевное платье выглядело нелепо.
– Дерек? Танцует наверно, – равнодушно ответила Александра.
– Проклятье! – Пимс сходила с ума по брату Александры, который в свои тридцать лет уже третий раз избирался в Конгресс США. Его политическая карьера складывалась блестяще, и он подумывал, что настало время выставлять свою кандидатуру на выборах в Сенат.
