Луиза Дуглас - Love of My Life. На всю жизнь
Я подняла бокал.
— А ты, Маурицио, сегодня врешь как сивый мерин.
Внимательно прислушивавшуюся к нашему разговору Натали даже передернуло от такой фамильярности. Но сам Маурицио весело рассмеялся и нежно обнял меня.
Я обернулась к Стефано и подняла бокал за Фабио, который принимал заслуженные комплименты своим кулинарным талантам. Напротив Маурицио, на другом конце стола сидела Анжела, как всегда сдержанная и спокойная. Ее искренне радовало, что уже в который раз удалось собрать всю семью вместе, и даже мое присутствие не могло испортить ей настроение. Она решила не обращать внимания на эту ложку дегтя в бочке меда.
Дети вскоре забыли о том, что из-за отсутствия дяди Луки сегодняшний сбор семьи должен быть несколько печальным, а по мере того как опорожнялись бутылки с вином и опустошались тарелки с едой, об этом стали забывать и взрослые. Голоса за столом становились все громче, и постепенно все окончательно расслабились. Даже Натали.
Я была рада тому, что моим соседом по столу оказался Стефано. Среди братьев Феликоне он был интеллектуалом. Высокий, худой, с крупным носом, широкой улыбкой и добрым сердцем, Стефано больше других братьев был похож на своего отца. Он получил докторскую степень и преподавал в Лондонском университете. Проживая в одном городе, мы с Лукой много времени проводили со Стефано, Бриджет и их детьми. Бриджет тоже была очень славной. Ужасная фантазерка, она носила сережку-гвоздик в ноздре и любила вспоминать о своей бурной молодости. Она хранила фотографии марша-протеста против крылатых ракет в Гринэм Коммон, и ее несколько раз арестовывали за участие в демонстрациях. Она протестовала против всего — против вырубки деревьев, против депортации нелегальных иммигрантов, против экспорта говядины и тому подобное. Стефано обожал свою жену, она отвечала ему взаимностью, и у них были прелестные дети. Бокалы снова наполнили, и официанты поставили перед нами небольшие мисочки с макаронами, заправленными нежнейшим, невероятно вкусным соусом. Стефано и Маурицио наперебой ухаживали за мной, не позволяя ни на секунду погрузиться в свои мысли или почувствовать себя одинокой.
К тому времени как принесли мясо, я уже настолько наелась, что даже смотреть на него не могла, хотя украшенное блестящими от оливкового масла темно-зелеными листьями салата, зернышками граната и дольками апельсина блюдо было весьма живописным. А потом Стефано поправил очки и спросил меня, когда я собираюсь вернуться в Лондон.
— Нам тебя не хватает, Лив. Ты должна вернуться, — сказал он. Даже не глядя на противоположную сторону стола, я почувствовала, как напряглась Натали, прислушиваясь к нашему разговору.
— Не сейчас, — ответила я, накручивая на вилку лист салата. — К тому же на прошлой неделе мне звонили из агентства. Они уже сдали дом. Так что мне в любом случае некуда возвращаться.
— Что значит — некуда? — удивленно спросил Стефано. — Ты можешь жить у нас. Конечно, мы будем третировать тебя и обращаться, как с бедной родственницей, наши дети настоящие маленькие монстры, к тому же в нашем доме никто не убирает за собой в туалете, но мы будем очень тебе рады.
— Заманчивое предложение.
— Я серьезно, Лив. У нас большой дом. Никто не будет покушаться на твое жизненное пространство. Можешь там хоть свинарник устроить.
— Спасибо, Стефано. Я тебе очень благодарна. Честно. Но мне необходимо некоторое время пожить здесь.
Лаура что-то рассказывала Натали, и та делала вид, что слушает, но по наклону головы и выражению лица было понятно, что ее гораздо больше интересует наш разговор со Стефано.
— Понятно, — Стефано нахмурился и кивнул. — Я понимаю, что тобой движет, Лив. Но когда-нибудь тебе придется подвести черту под прошлым.
Я молчала, рассматривая свою тарелку.
— Мы понимаем твое горе, — продолжал Стефано. — Но все хорошо в меру. Наступает момент, когда чрезмерное погружение в воспоминания начинает угрожать психическому здоровью.
Я допила свой бокал и снова наполнила его.
— Не пытайся обрести счастье в прошлом, Лив. Ты должна жить дальше. Отбрось от себя все, что связано с этим городом. Уезжай отсюда.
Мне становилось все труднее игнорировать встревоженный бегающий взгляд Натали.
Стефано наклонился ко мне и прошептал на ухо:
— Возвращайся к нам, Лив. Мы позаботимся о тебе. Если ты останешься здесь, если будешь продолжать делать то, что делаешь сейчас… Пойми, пострадать могут все. И прежде всего Марк.
У меня перехватило дыхание. Во рту пересохло.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего. Просто я волнуюсь. Мы все волнуемся. Марк постоянно исчезает из дома. Он ни с кем не разговаривает. Ты напоминаешь ему о Луке. Он сам нам сказал. Когда ты находишься так близко, ему вдвойне тяжело. Да и тебе тоже тяжело, малышка. Я же вижу. Мы волнуемся за вас обоих.
К своему ужасу, я почувствовала, как мои глаза наполняются слезами. Я не смогла сдержаться, они сами покатились по щекам и закапали на скатерть. Я вытерла лицо рукой и покачала головой.
Прохладная рука Стефано успокаивающе легла на мою.
— Я пыталась освободиться от Луки, но у меня ничего не получилось. И не получается, — сказала я.
— Может быть, стоит попытаться еще раз.
Я кивнула. Я чувствовала, что у меня начинается приступ клаустрофобии. В комнате было жарко, верхний свет выключили и вместо него в дальнем конце комнаты, возле камина, зажгли разноцветные фонарики. Дети включили караоке, и к неописуемому восторгу семейства горланили песню «Любой, у кого есть сердце».
— Прости меня, — прошептал Стефано, накрывая мою руку своей. — Я не хотел тебя расстраивать.
Я покачала головой.
— Ну что ты, Стефано. Дело не в тебе. Честно.
Громовой шепот Натали перекрыл гул голосов и пение детей.
— Вы только посмотрите на нее — наша вечно пьяная примадонна снова на сцене.
Лаура, которой была адресована эта реплика, вспыхнула и начала теребить свою салфетку.
Я почувствовала, как напрягся Стефано. Встав со своего места, он перегнулся через стол и тихо, но отчетливо произнес:
— Прекрати, Натали. Оставь Оливию в покое.
Позднее, когда мы убирали со стола, Марк спросил, о чем мы со Стефано говорили.
— Он считает, что я должна вернуться в Лондон, — ответила я. — Здесь все так считают.
— Нет, — испугался Марк. — Ты не должна, ты не можешь, только не сейчас!
— Он думает, что из-за моего присутствия в Уотерсфорде тебе тяжелее пережить смерть Луки.
— Если бы тебя здесь не было, я бы вообще сошел с ума, — Марк посмотрел мне в глаза. — Ты не должна бросать меня.
