Ширли Эскапа - Время любви
Однажды Сесилия рассказала Мириам о том, что английскому языку ее начал учить некий отец Доннелли.
— Он настоящий ангел, этот отец Доннелли, честное слово! — Глаза Сесилии ярко заблестели.
— Ты поддерживаешь с ним связь?
— Каждый год я посылаю ему рождественские открытки.
— Значит, вы поздравляете друг друга с Рождеством?
— Э-э, это не совсем так. — Сесилия энергично потрясла головой. — Он не знает, где я живу…
— Ну вот что, детка, ты дашь ему мой адрес, ясно?
— Но я даже не знаю, жив ли он еще.
— Вот напишешь ему, дашь мой адрес, и все станет на свои места. Если он жив, то обязательно ответит.
Так и получилось. Под нажимом подруги Сесилия написала отцу Доннелли, и он вскоре прислал ей теплое послание. Мол, грустит о том, что из-за сложившихся обстоятельств им приходится переписываться через посредника, и надеется, что теперь общение станет регулярным, часто вспоминает ее в своих молитвах.
В конце письма отец Доннелли поздравил Сесилию с тем, что она овладела английским языком: «Ничего удивительного, дочь моя, я помню, что вы были очень талантливы и все схватывали на лету. Мне даже кажется, что из вас получилась бы хорошая учительница».
Прочитав эти строки, Сесилия мягко улыбнулась. Джине еще не исполнилось четырех лет, а она уже знала весь алфавит и недавно начала складывать слова по книжкам-малюткам, которыми Сесилию снабжала Мириам. Вот уж кто действительно талантлив в их семье. Как знать, может, со временем Джина и станет учительницей… В Америке нет ничего невозможного!
Глава 10
В последнее время для Сесилии исполнение супружеских обязанностей превратилось в какой-то кошмар. Не спрашивая жену, хочет она того или нет, Ал овладевал ею по нескольку раз за ночь с той же уверенностью, с какой заводил мотор своего «форда».
Вот уже четыре месяца Сесилию словно подменили, она стала спокойнее, увереннее в себе. Несколько раз Ал даже слышал, как она что-то напевает себе под нос. Что же случилось, терялся он в догадках, должно же было что-то произойти, иначе с чего бы ей так веселиться? Понятно еще, если бы она была беременной, так ведь нет. Облегчение от этой мысли смешивалось с раздражением.
Это дурацкое пение! Что с ней такое? Ал нервничал все больше. Беда заключалась в том, что он искренне не верил в счастливые браки. То есть жена должна знать свое место и всячески ублажать мужа, только тогда брак можно считать удавшимся. С Сесилией что-то происходит, следовательно, надо дать ей почувствовать тяжесть его кулаков.
И он привел свой план в исполнение. Осматривая в зеркале синяки и ссадины, Сесилия отнесла вспышки ярости Ала к тому, что у него нет постоянной работы. Нет, не то, ее и раньше не было. Ал вообще отказывался давать объяснения по поводу того, чем занимается. Из отрывочных реплик она поняла, что он вроде бы сборщик налогов, но дальше расспрашивать опасалась.
В то утро никто из семейства не пошел на мессу, но все собрались вокруг воскресного стола за обедом. Правда, маленькая Джина накануне подхватила насморк и осталась в кроватке.
Сесилия положила рисотто сначала Алу, потом Тине, а уж после всех и себе. Муж в два счета проглотил еду, отпихнул пустую тарелку и поднялся из-за стола.
— Куда ты, Ал? — тут же заверещала Тина. — А десерт? Ты ведь любишь сырный пирог! — От нее разило вином.
— Не хочу я никакого пирога! — отрезал Ал с порога.
— Ах, братик, твоя разлюбезная женушка опять допоздна провалялась в постели, и мне пришлось встать пораньше, чтобы приготовить сырный пирог. Ох уж эти лентяйки! Хорошая у них жизнь, нечего сказать!
— Слушай, отцепись. Если бы мне хотелось пирога, я бы попросил, — мрачно заявил Ал. — Мне пора, я опаздываю.
Дверь за ним с грохотом захлопнулась.
— Бедняга, — проскрипела Тина и налила себе еще бокал. — Всегда так ждет воскресенья!
— Извини, Тина, — негромко произнесла Сесилия.
— «Извини, Тина», — мерзко кривляясь, передразнила ее золовка. — Тебе не просто извиняться, а стыдиться себя надо!
— Стыдиться? Почему же?
— Ходит-бродит полночи по дому, спать не дает честным людям. Аж пол под ней трясется. Господи, ну сколько можно терпеть? Пора уже обзавестись своим домом, а не сидеть на шее у других!
Сесилия ничего не ответила. Она чувствовала, как горло сжал спазм, да так, что ни глотнуть, ни вздохнуть. О еде нечего и думать. Лучше уж уйти к себе от греха подальше.
— О, мои нервы! — заламывая руки, завыла золовка. — Кто здесь подумает обо мне, кто знает, как я страдаю! Почему я должна выслушивать их разборки с самого утра? Почему бы тебе не оставить в покое моего брата?
Сесилия молчала.
— Шлюха! — окончательно вышла из себя Тина. Над ее верхней губой выступили крупные капли пота. — Подлостью заманила в сети моего брата, оторвала его от невесты, честной девушки и, кстати, моей подруги! — Внезапно ее вопли перешли в зловещий шепот: — И я в своем собственном доме должна жить с какой-то потаскушкой!
Терпеть дальше у Сесилии уже не было сил. Сузив глаза, она подозрительно спокойным голосом переспросила:
— Как ты меня назвала?
— Шлюха, вот как. Потаскуха и шлюха. Ясно?
Пытаясь сдержаться, Сесилия судорожно сжала кулаки и закусила губу.
Покачиваясь из стороны в сторону под воздействием винных паров, Тина оторвала свое тучное тело от стула, неуклюже обогнула стол и в угрожающей позе нависла над Сесилией.
— Хорошо еще, что девочка спит в моей комнате, а не то ей бы пришлось выслушивать, что там у вас происходит по ночам, все эти твои крики да стоны. Прямо как в солдатском борделе.
Сесилия утратила контроль над собой. Неуловимо грациозным движением она выскользнула из-за стола и сильно двинула кулаком прямо в расплывшийся живот золовки. Хрипло охнув, Тина словно куль рухнула на пол, а Сесилия, в ужасе от того, что натворила, опрометью бросилась в свою спальню.
Отдышавшись, Тина поднялась на ноги, подошла к запертой двери и принялась колотить в нее обоими кулаками.
— Ты поплатишься за это! — снова и снова выкрикивала она.
Сесилия сидела на кровати, обхватив голову руками, и монотонно раскачивалась, невольно попадая в ритм золовкиных криков. Два чувства владели ею — унижение и ненависть к себе.
Унижение оттого, что она действительно стонала, тут Тина не ошиблась. Но причиной этого был Ал: если Сесилия лежала молча, он выкручивал ей руки, кусал за грудь, заставляя издавать стоны наслаждения, которого она не испытывала. Сесилия притворялась, чтобы избежать боли. Она устала бороться с ними. Да, она вышла замуж за обоих — за брата и сестру, ведь она работала, а у нее даже не было права намекнуть, как правильно потратить зарабатываемые ею деньги.
