Даниелла Шоу - Атлас и кружева
— Хью, ты слушаешь? — прошептала Салли, чувствуя, что у нее закрываются глаза.
— Да, слушаю. И жду Стэнли.
— Тогда поздравь его от меня с Новым годом.
— Обязательно. Салли…
— Да?
— Постарайся как следует выспаться до следующей субботы.
— Почему?
— Потому что ночь с субботы на воскресенье мы проведем вместе.
Салли не поняла значения этого заявления, сделанного Хью под влиянием изрядного количества выпитого на Новый год шампанского. Она уже спала. И только утром, сравнивая Хью в изысканном вечернем костюме и Бернарда в расклешенных по моде семидесятых брюках, она вспомнила про ночной разговор. Что прошептал Хью до того, как она положила трубку?
ГЛАВА 8
В январские вечерние сумерки «ягуар» Хью свернул на обсаженную деревьями подъездную аллею «Кедрового двора». У Салли свело живот; теперь возврата нет. Она закусила губу и принялась счищать с юбки воображаемое пятнышко.
— Нервничаешь? — тихо спросил Хью.
— А что, очень заметно?
— Увы, да. Постарайся успокоиться, Салли. Мы уже не в том возрасте, чтобы развратничать в подъездах. А служащие «Кедрового двора» умеют держать язык за зубами.
— Так ты уже бывал здесь?
— Да. — Хью посмотрел на расстроенную Салли и взял ее за руку. — Да, бывал, но не как гость на одну ночь. Я приезжал сюда с моим свояком Чарлзом на турнир по гольфу. Тут неподалеку отличный стадион.
— Тогда откуда ты знаешь, что здешние служащие умеют молчать?
— Что-то такое мельком говорил Чарлз.
— Значит, это он оставался здесь с женщиной?
— О Господи! Это что, допрос третьей степени? — пошутил Хью.
Салли слабо улыбнулась.
— Нет. Просто интересно, вот и все.
— Ну, раз так, давай поинтересуемся интерьером «Кедрового двора», — бодро сказал Хью и сжал ее руку. — Тут в библиотеку подают великолепный чай, а обеды просто изумительные. — Помогая ей выйти из машины, он прошептал: — Все будет чудесно, я обещаю.
Не смея глядеть в глаза администраторше, Салли принялась осматривать вестибюль. В конце обшитого панелями коридора стоял огромный дровяной камин. Должно быть, там и находилась библиотека, куда подавали нахваливаемый Хью пятичасовой чай. Она сделала несколько шагов и заглянула в комнату. Ряды книг по стенам, стоящие группами удобные кресла и диваны на двоих…
— Подать чай, сэр? — спросила администраторша, протягивая Хью ключ.
— Салли, выпьем чаю или ты предпочитаешь сначала подняться в номер?
Салли резко обернулась и увидела две пары вопросительных глаз. Она расслышала только два слова: «чай» и «номер».
— Пожалуйста, давай сначала выпьем чаю.
Трусиха! — сказал ей внутренний голос. Дальше откладывать невозможно. Все равно рано или поздно тебе придется подняться по этой лестнице.
Кстати, лестница здесь была потрясающая. С резными перилами. Салли с восхищением смотрела на затейливую резьбу, галереи и дубовые стены баронского зала, сплошь увешанные огромными картинами, ни одна из которых не уместилась бы в ее спальне.
У подножия лестницы как из-под земли вырос молодой человек в ливрее.
Чемодан у него точь-в-точь как мой, подумала она и только тут поняла, что это действительно ее чемодан. В другой руке он нес чемодан Хью. Салли ощутила прикосновение Баррингтона.
— Ну, что, пошли пить чай?
Любуясь искривленным отражением красных, желтых и золотых языков пламени на поверхности серебряного заварного чайника, Салли почувствовала вопросительный взгляд Хью и улыбнулась.
— Я подумала, что это не очень похоже на мою старую коричневую керамику, верно?
— Да уж. Давай проверим, не уступает ли форме содержание.
Чайник оказался таким тяжелым, что у Салли дрогнула рука.
— Осторожно, — сказал Хью, придерживая ее запястье. — Теперь ты понимаешь, почему женщины былых времен были такими крепко сбитыми. — Он указал на портрет пышногрудой светской дамы, окутанной несколькими ярдами золотой парчи.
— Похоже, тут тоже не обошлось без помощи Роз, — хмыкнула Салли.
— Вполне возможно, — невозмутимо согласился Хью, принимая поданную Салли чашку.
Она задумчиво посмотрела на блюдо с крошечными сандвичами и пирожными.
— Что-то не хочется.
— Попробуй, — посоветовал Хью. — Объясню почему. Если мы поторопимся с чаем, то успеем до обеда прогуляться по окрестностям. А свежий воздух пробуждает аппетит.
Интересно, какой аппетит он имеет в виду, подумала Салли. Доедая сандвич с копченым лососем, она посмотрела на маленький эклер и тут же вспомнила о Стэнли.
Хью встретил ее взгляд.
— Любимое пирожное Стэнли.
— Каково-то ему с Сереной? Она не будет ругаться, что придется выйти с ним на ночь?
Хью бледно улыбнулся.
— Нет. Раз уж она уезжает на две недели кататься на лыжах, у нее нет оснований пилить меня за одну ночь, проведенную вне дома.
— Она спрашивала, куда ты поедешь? Что ты ей сказал?
Хью перегнулся через стол и кончиком мизинца смахнул с нижней губы Салли крошки пирожного.
— Тсс… — шепнул он. — Доедай свою меренгу. Мы приехали в это чудесное место не для того, чтобы говорить о Серене, правда?
Салли покраснела, положила на фарфоровое блюдце серебряную вилочку и вытерла рот розовой льняной салфеткой. Хью, рискнувший попробовать эклер, сунул остатки пирожного в рот и улыбнулся.
— Я скажу Стэнли, что было очень вкусно. Ну, ты готова к прогулке?
Потянувшись за своим пальто, Салли увидела затейливый футляр для ключа от их номера, украшенный цветами королевского рода — голубым с золотом. Длинные, чуткие пальцы Хью сунули ключ в карман, но Салли успела прочитать четкую надпись на прикрепленной к коже золотой пластинке: «Покои короля Карла Второго».
Салли завязала пояс пальто и вслед за Хью вышла в обшитый дубовыми панелями коридор. Увидев их, администраторша вышла из-за стойки.
— Извините, сэр, вы будете обедать сегодня?
— Обязательно. Просто мы хотим подышать свежим воздухом, чтобы нагулять аппетит. — Лицо Хью стало задумчивым. — И много у вас народу?
Женщина тепло улыбнулась и покачала головой.
— Не так, как на прошлой неделе. Тут было полно шотландцев с волынками. К счастью, уже несколько дней стоит тишина. — Она заглянула в раскрытую книгу. — Компания в десять человек записалась на обед, начинающийся в девять тридцать, но можно и раньше…
Хью не дал ей закончить фразу. Бросив взгляд на Салли, он решительно произнес:
— О, мы не любим есть так поздно, правда, дорогая? Я думаю, мы предпочтем обедать в семь тридцать.
