Луиза Бэгшоу - Фабрика грез
Элеонор — королева, управляющая целой империей, а не супруга короля. Изабель Кендрик ненавидела ее за это.
И никогда бы не позволила ей выйти замуж за Тома. Потому что для Элеонор Маршалл это была бы последняя вишенка на торте. Не дождется — ясно читалось на лице Изабель Кендрик.
Обе женщины молча сидели за столиком, читая мысли друг друга.
— Ты простишь меня за откровенность? Джордан, ты должна понять, мужчины… они… сексуальные создания. — Тон, которым Изабель произносила это слово, был таким, будто она на подошве своей туфельки обнаружила нечто омерзительное. — Не важно, чем они обладают, они всегда хотят чего-то еще. Сколь бы это ни было смешно.
Обе женщины подумали об Элеонор Маршалл и сравнили ее с Джордан. Конечно, вывод был не в пользу Элеонор.
— Тебе трудно согласиться с этой мыслью, дорогая, ты еще недавно замужем, но ты должна научиться закрывать глаза на их маленькие грешки. Мужчины — элементарные создания, они ничего с собой не могут поделать.
Изабель отбросила неверность и предательство со смешком, наблюдая, как Джордан ловит каждое ее слово. Хорошо. По крайней мере ребенок готов внимать здравому смыслу.
На самом деле проблема заключается не во всякой чепухе, а в состоянии брака. В конце концов все основывается на нем.
Все концентрируется на браке. Разведенная королева — это королева, лишенная трона. Она сама поняла это десять лет назад. Дошла холодным умом, когда увидела, что любовь из их отношений с мужем уходит. Тогда-то и началось ее восхождение. Она захотела стать суперхозяйкой. Обнаружив, что Сэм больше не испытывает к ней чувств как к женщине, Изабель определила в нем другое желание — пульсирующие, безудержные амбиции, которые двигали его вперед изо дня в день. Она решила помочь ему удовлетворять это желание и стала такой львицей высшего общества, с которой Сэм Кендрик никогда не сможет развестись, которую никогда не сможет оставить, потому что, если он отпустит ее, пострадает его бизнес. Он сам тайно погуливал, а она занималась своими блестящими приемами.
Любовь и надежда умерли в Изабель Кендрик давно. Но она, все еще богатая, стильная, пользовалась уважением в городе.
И она все еще была замужем.
— Что мне теперь делать? — спросила Джордан.
— В таких случаях есть только один ответ, дорогая: дай ему-то, что должна дать мужу каждая жена. То, что не может другая.
— Вы имеете в виду…
— Да. Именно это. Роди ему ребенка.
Глава 8
У Кевина Скотта был плохой день. Еще один. И вообще вся неделя ни к черту. А началось все с той ужасной встречи в «Артемис студиос». Сегодня в его отделе царил полный хаос.
— Еще десять. Элси думает, что вам надо взглянуть на них, — задыхаясь, проговорила Кэтрин, его помощница-англичанка, вваливаясь в кабинет.
Она еле тащила кучу рукописей. Казалось, ее костлявое тело упаковано в бумагу, а обычно бледное лицо раскраснелось от непомерных усилий. Кевин устало махнул, указывая на свободный угол стола, еще не занятый рукописями.
Итак, тридцать пять сценариев, которые он должен осилить к концу недели. К тому времени поднаберется еще. До его стола доходили лишь некоторые из сотен сочинений, попадавших в руки его помощников. Были среди них с загнутыми углами и нетронутые, напечатанные на прекрасной бумаге, в пластиковых папках и даже в кожаных с тиснением. А кое-какие экземпляры оказывались даже с подарками, прицепленными к папкам. Например, коробка кубинских сигар или пара солидных золотых запонок. У него возникало невероятное искушение именно эти выбросить в мусорную корзину первыми, но увы… Допустим, ему хотелось запустить в угол экземпляр на розовой бумаге с авторучкой, привязанной бархатной ленточкой, но, учитывая всегдашнее везение Кевина, это мог быть сценарий, по которому сняли бы фильм вроде «Привидения» или «Парка юрского периода». В конце концов, продолжал размышлять Кевин, все авторы сценариев — неотесанные болваны. По определению. Но в этом грубом, вульгарном мире многие из них как раз очень высоко оплачиваются.
Он тоже снимал свои пенки, ему хорошо платили, и это служило утешением. Да, он должен торговать всем этим барахлом, чтобы обеспечить себя. Сегодня не попалось ничего, хотя бы отдаленно напоминающего то, что они ищут. В чем дело? — спрашивал себя Кевин, способный оценить чужое творчество и разбирающийся в литературе. Тонко чувствующий, владеющий пером, он мог бы представлять Пруста или Джойса, продавать серьезную литературу за большие деньги. Или по крайней мере сочинения Нормана Мейлера.
Кевину пятьдесят пять, уже много времени прошло с тех пор, как он учился в Англии. Что было бы с его преподавателями в Итоне, если бы они увидели его сейчас? Как бы перекосились лица его оксфордских профессоров? Он считал себя джентльменом в мире, которым правят негодяи, плохо образованные мерзавцы, жаждущие «мыльных» сериалов и дешевой попсы. Даже президент Соединенных Штатов на свой инаугурационный бал пригласил группу, исполняющую «популярную музыку». Этому нет конца! А сейчас и он оказался втянутым в это болото.
Какое-то время, очень недолгое, он ухитрялся находить оазис здравомыслия в голливудском безумии. Работа со сценариями была неприятна, но ее нельзя было избежать совсем, зато его литературный отдел работал с качественными фильмами. Фильмы по его сценариям претендовали на «Оскара», вызывая зависть больших агентств. Правда, отдел Кевина не приносил много денег компании, да и ему самому тоже. Но «Оскар» и «Золотой глобус» привлекали талантливых актеров и режиссеров. А когда кто-то из этих, как докладывали ему, противных молокососов, нанятых Сэмом и самим Майклом Кэмпбеллом, продавал какой-нибудь мусор с насилием и порнухой «Коламбии» или «Парамаунту», компания зарабатывала бешеные деньги.
Кевина терпели, разрешали ему заниматься более серьезным делом — продавать романы в Нью-Йорке. Но в последнее время все это было пущено по ветру. Поскольку пакетные предложения усыхали, Сэм все больше давил на него выжимая коммерческие сценарии. Этот настырный сукин сын Таубер не слишком-то помог, а после встречи в «Артемис» вообще надо забыть о его помощи. Было ясно и четко сказано: сценарий для рок-звезды нужен еще вчера.
Сидя в хорошо изолированном кабинете, овеваемый свежим воздухом из кондиционера, Кевин видел через стекло толпы людей, тащивших рукописи и пакеты. Он наблюдал, как беззвучно открывают они рот, и по лицам можно было догадаться, что они о чем-то яростно спорят, измотанные помощниками и двумя молодыми агентами. Эти жалкие людишки со дна огромной кучи перебивающихся с воды на хлеб писателей, без такта, без репутации, у которых нет за душой ничего, кроме, может, статьи в безвестной алабамской газетенке, шли и шли все утро. Эти неудачники рассчитывали потрясти «Эс-Кей-ай» смелостью, если им удастся прорваться в дверь.
