Райли Морс - Жаркое прикосновение
— Каким образом?
— Это так странно. Не знаю, как объяснить, — удрученно сказала она.
Как можно объяснить, что, коснувшись кистью бумаги, она порой наблюдает, как краски начинают сами собой расплываться, перемешиваться, словно живые? Это непонятное явление в некоторой степени повлияло на то, что она забросила живопись.
Он тронул ее за плечо.
— Странно, Адриенна? Другого я и не ждал от тебя. — Его смех заставил ее вздрогнуть. — Но мне необходимо, чтобы ты рассказала, что происходит. Неважно, каким странным, непонятным, фантастическим это может казаться. Ведь причина всего этого скрыта в таинственно-привлекательной оболочке, то есть в тебе, и я хочу это знать.
— Значит, я, по-твоему, существо аномальное? — спросила она, начиная раздражаться. — Подходящий объект для твоих исследований. Впору в цирке показывать.
Адриенна отвернулась, нервно перебирая разложенные на пледе тюбики. Чувство негодования захватывало ее все больше и больше.
— Меня надо выставлять для обозрения между цирковыми номерами: бородатой женщиной и…
— Прекрати, — сказал он твердо, но в его голосе ей послышалась сердечность, которая в данную минуту раздражала ее.
Насупившись, Адриенна схватила сумку и начала в ней рыться, пытаясь при этом успокоить бешено бьющееся сердце.
Пальцем Дейтон приподнял ей подбородок и повернул лицо к себе.
— Послушай меня, Адриенна, — сказал он серьезно.
Она готова была ударить его по руке, оттолкнуть, но подумала, что будет выглядеть совсем дурочкой, если начнет сопротивляться. Зачем он так смущает, будоражит ее чувства? Разве не достаточно у нее проблем? Она полагала, что он поможет ей решить эти проблемы, а не станет создавать новые.
— Ты другая, Адриенна, другая в хорошем смысле. Ты — прекрасная. И когда я сказал, что ты — некая оболочка… — Он усмехнулся. — Я говорил это не как ученый.
Взгляд темных, горящих глаз приковал ее.
— Адриенна, ты единственная в своем роде, — сказал он дрогнувшим голосом.
Как раз такой она желала быть меньше всего.
— Не думаю, что это удачный комплимент.
Медленно, тяжело вздохнув, он опустил руку.
— Я… Я сейчас вернусь, — сказала она.
— Куда ты?
— Я захватила с собой акварельные краски.
Порывшись в сумке, Адриенна вынула пластмассовую чашку, заметив при этом, что рука ее дрожит.
— Для акварельных красок нужна вода, — сказала она как можно бодрее и направилась к ручью.
— Да, конечно, — сказал он ей вслед. — Пора заняться экспериментом.
Стоя на коленях у ручья, она чувствовала каждой клеточкой своего тела его пристальный взгляд, наблюдавший за ней. Адриенна расплескала чуть не всю воду из чашки, когда вставала; сердце не переставало биться с тяжелым стуком. Повернувшись, она увидела, что он стоит рядом и улыбается.
— Мне нравятся эти брюки, — сказал он.
Вот, оказывается, на что он смотрел. Значит, он не просто наблюдал за ней, а с определенным интересом.
— Дейтон, — она постаралась придать голосу решительный тон, чтобы скрыть нервное возбуждение. — Я готова подвергнуться исследованию, но только на моих условиях.
Он согласно кивнул.
— Перестань улыбаться, — сказала она. От сухости в горле голос прозвучал хрипло.
— Нет. — Он шагнул к ней. — Ты не об эксперименте говоришь, не так ли, Адриенна? Ты имеешь в виду нас. Вернее, то, как я влияю на тебя.
— Ты никак на меня не влияешь, — разозлилась вдруг она. — Мне прекрасно известно, что ты производишь эффект на других женщин, но только не на меня.
— Тогда почему ты сторонишься меня?
Адриенна во время разговора пятилась, отступая от него.
Еще один шаг, и она ступила бы в ручей.
— Послушай, Дейтон, я же сказала, что у меня проблемы с живописью…
— С живописью или со мной? Даю слово, Адриенна, тебе незачем бояться меня. Мы здесь для того, чтобы проводить эксперимент, вот и все.
— Я давно не брала кисти в руку.
— Тем больше оснований заняться этим.
Адриенна обреченно посмотрела на него. Зачем спорить? Она знала, что ей все равно придется это сделать, и он тоже знал.
— Ты забросила кисти с тех пор, как вернулась из колонии художников, верно? — спросил он спокойным ласковым голосом, что придало ей уверенности.
— Нет, — ответила она. — Еще раньше. Чем больший опыт приобретала я в использовании своих способностей, тем бесконтрольнее становилась моя работа.
— Следовательно, сейчас ты немного нервничаешь, — сказал Дейтон, не спуская с нее пристального взгляда. — Расскажи мне, что происходит, когда ты пишешь красками? Делаешь ли ты это автоматически?
— Дело не в этом, — покачала головой Адриенна, чувствуя, насколько легче с ним говорить, когда он ведет себя как исследователь. — Выбирая тот или иной цвет, я знаю, как он обычно выглядит, но порой краска, попав на холст или на бумагу, начинает менять цвет.
— А затем?
— Я пытаюсь зафиксировать написанное, что-то подправляю, но все кончается тем, что картина оказывается испорченной.
— Итак, ты не даешь краскам ложиться по-своему, — уточнил Дейтон.
— Нет.
— А что будет, если ты дашь? — спросил он.
Она пожала плечами.
— Не уверена, что мне этого захочется. Мне нужно, чтобы работа… находилась под моим контролем.
Как он не понимает, что она пугалась до ужаса, когда теряла контроль.
— Может быть, это происходит под твоим контролем, но ты просто этого не сознаешь, — предположил Дейтон. — Как ты думаешь, смогла бы ты сегодня пустить все на самотек и дать краскам ложиться, как им заблагорассудится? Какой-то рисунок ведь должен получиться.
Он говорил спокойным, ровным голосом, и она поняла, что он не настаивает, а ждет ее решения.
— Думаю, попытаться можно, — согласилась Адриенна, когда они вернулись к разложенному на траве пледу. Возможно, все обойдется, если она для рисунка выберет что-то простенькое.
— Прекрасно, — сказал Дейтон. Он смотрел на нее и, казалось, взглядом хотел сказать что-то еще. — О большем я не прошу. Я буду рядом и позабочусь, чтобы все было в порядке.
Она кивнула, глядя на него, как загипнотизированная. Как Адриенна не пыталась унять биение сердца, ничего у нее не получалось. То, как действовал на нее его взгляд, убеждало, что причина, по которой она оказалась с ним на этой поляне, намного сложнее, чем ей представлялось. Сюда ее привело не просто стремление разобраться в своих паранормальных способностях, а желание ближе узнать Дейтона Уэстфилда.
Их разговоры по телефону были, по существу, ее монологами. Он лишь задавал вопросы, и довольно странные вопросы, а она, завороженная его низким, бархатным голосом, отвечала пространнее, чем ей хотелось бы. Звук этого голоса, теплый и волнующий, главным образом и привлек ее внимание к передаче Фионы. Если бы она тогда знала, какой обольстительной силой он обладает, то была бы осторожнее. А, может быть, и нет.
