Бетти Монт - Любовь мечту таит
У слушательницы потемнели глаза.
— Это — отвратительно! Разве нельзя что-то сделать?
— Я организовал фонд и надеюсь, что он хоть как-то сможет помочь несчастным оборвышам. Но существует куча бюрократов — они, вместо того чтобы заняться делом, погрязли в бесконечные спорах о том, как лучше всего справиться с этой проблемой-строить ли дома призрения для детей, субсидировать уже существующие или давать бесплатные советы женщинам, как предохраняться от беременности. У них масса предложений, но чинуши никак не могут решить, на каком же остановиться. А положение становится хуже день ото дня
— Но вы обладаете такой властью… Разве не можете указать, каким образом следует тратит! деньги?
— Все не так просто, как хотелось бы. Они помолчали.
— А ваша мать? Где ваши братья и сестры?
— Моя мать умерла. Она и два моих брата погибли, когда загорелась лачуга, где мы жили.
— Какой кошмар' — Такое случается часто. Эти лачуги такие непрочные и легко загораются. Говорят, что пожар случился из-за керосинки. Когда я вернулся с работы, дома уже не было. Моих сестер определили в монастырский приют. Мне минуло тринадцать лет, и я считал себя мужчиной. К тому времени я уже три года содержал семью и зарабатывал вполне прилично, но как несовершеннолетнего полиция поместила меня в приют для мальчиков. В ту же ночь я сбежал. Удалось тайком повидать сестер, хотел, чтобы они ушли со мной, но девочки отказались.
Эвелин услышала обиду в голосе.
— Вас это огорчило?
— Я остался один, — просто ответил Марк. — С тех пор мне приходилось заботиться только о себе, и моя жизнь стала легче.
Девушку не обмануло показное равнодушие.
— Что же случилось с вашими сестрами?
— Я их не видел много лет. Глаза Тэлворта потемнели от боли.
— Думал, они отказались от меня. Да, это больно и обидно. Но со временем смирился. Через много лет я вернулся и попытался их найти.
— И?
— Тереса и Лаура вышли замуж, растолстели, нарожали по полдюжины детей. Они живут в Колумбии, и иногда я получаю от них весточки. Другая сестра, Урсула, стала монахиней, Бог знает почему.
— Может, ей нравятся стабильность и покой после многих лет жизни на колесах и в нищете, — предположила Эвелин.
— Конечно, монахини очень добры, поэтому сестры не пошли за мной. Они, как бездомные кошки, набрели на хороший дом и не желали его покидать.
— Разве можно их в этом винить? Марк мрачно покачал головой.
— Нет, но они были моей семье-и отвергли меня. Лишь теперь я понял, что в то время думал не о них, а только о себе.
Вот почему эти синие глаза всегда немного грустные. А она-то считала Марка властным и равнодушным. Следовало понять, что он-живой человек, а не какой-то точно отлаженный механизм. До того как к его фамилии стали прибавлять слово «сэр», он вел трудную жизнь. Неудивительно, что Марк ожесточился.
— Когда вы приехали в Англию?
— Мне исполнилось шестнадцать. Я сообразил, что обладаю двойным гражданством, поэтому обратился в консульство Соединенного Королевства в Боготе и получил британский паспорт. Это заняло много времени. Пришлось доказывать английским бюрократам, что я-это действительно я. Получив паспорт, сразу же устроился на трансатлантическое судно. Там познакомился с милой парой из Глазго. Я им понравился, и Дуглас предложил мне работу, если захочу остаться в Англии.
— Что за работа?
— Он сказал, что это будет работа в офисе. Мы переписывались полгода. Потом мне надоело мотаться туда-сюда по океану, и по прибытии в Англию я списался с судна и отправился в Глазго. Дуглас Крайтон оказался порядочным человеком. Он дал мне работу в офисе и оплатил учебу на вечерних курсах счетоводов.
Позже я закончил еще курсы бухгалтеров. Когда мне исполнился двадцать один год, я стал заниматься бизнесом и заработал кое-какие деньги. Потом занялся юриспруденцией. Дуглас все время ставил передо мной очередную цель — в то время я мечтал стать его партнером. Но в двадцать шесть лет уже имел свое дело и занялся инвестициями. Встречался со многими богатыми и влиятельными людьми, и один из них пригласил меня в свой банк. Конечно, я никогда не думал, что стану главой финансово-промышленной компании.
— Это похоже на сказку, — промолвила Эвелин. — Не понимаю, почему вы боитесь, что кто-то узнает о вашем прошлом. Вами будут восхищаться, ведь вы смогли пробиться наверх с самого дна! Люди не станут осуждать-совсем наоборот!
Тэлворт грустно посмотрел на девушку.
— Обещайте… Никогда и никому не повторяйте того, что услышали. Даже вашему дедушке. — Марк помедлил. — И самое главное — ни слова Валери. Ей так хотелось бы иметь оружие, которым сможет сразить меня!
Эвелин чуть не спросила «почему?», но вовремя прикусила язычок. Ей вспомнились глаза кузины, сверкавшие ненавистью. Марк оставил Валери, и она не могла простить этого. Бедная Валери, понимаю ее чувства. Но если бы я оказалась на ее месте, не стала бы мстить. Мне бы не хотелось его уничтожить. Какой в этом толк?
Вслух же Эвелин сказала:
— Не могу поверить тому, что люди могут быть такими жестокими.
— Вы еще плохо знаете жизнь, — нежно заметил Марк. — Понимаю, трудно поверить, но это так.
— Я бы доверила вам свою жизнь, — искренне заметила девушка.
Тэлворт с трудом перевел дыхание:
— Благодарю вас, Эвелин.
Она уже верила возлюбленному всем сердцем, но он этого не знал. Марк считал ее наивной, но ошибался.
Я его люблю, поняла Эвелин. И хочу, чтобы этот мужчина любил меня по-настоящему. Я так желаю этого, как никогда ничего не желала в своей жизни.
Глава шестая
Валери и ее мать встречали Рождество в доме Макферсона на Одли-стрит. Эвелин приготовила традиционную индейку и пропитанный коньяком рождественский пирог, который подала со взбитыми сливками.
Валери вплыла на кухню с двумя бокалами шампанского.
— Счастливого Рождества, Эвелин, — сказала она, протягивая девушке бокал.
— Тебе тоже счастливого Рождества! — Эвелин пригубила напиток. Сухое шампанское пощипывало язык, и девушка даже чихнула.
— Я думала, вы пригласили на ужин еще кого-нибудь… Дерека, например? — невинным тоном заметила Валери, в то время как глаза буквально сверлили собеседницу. — Или мистера Тэлворта?
Эвелин тянула с ответом, делая вид, что очень озабочена содержимым стоявших на плите кастрюлек.
— Рождество — семейный праздник, не так ли? — нашлась она наконец. — Кстати, ты все еще встречаешься с этим… Ну как его там?… Маркусом?
— Магнусом Камбером, — поправила Валери. мгновенно насторожившись. — Да. А что?
