Владимир Гурвич - В лабиринте страстей
– Такая прекрасная девушка, как вы, просто не имеет права жить в таких ужасных условиях, – вдруг заявил он. – Его взгляд остановился на Анжелике. – Да бог с этим вашим Николаем, хочет сидеть в тюрьме, пусть сидит. Кому что нравится. Вам же нужно думать о своей жизни. Только она должна иметь для вас значение. Послушайте, Анжелика, я очень обеспеченный человек, мог сказать, что я по настоящему богатый. Ну, зачем вам пребывать в этих кошмарных интерьерах. Достаточно одного вашего слово – и все мгновенно изменится. Как в той самой сказке по старуху и золотую рыбку. Я готов для вас стать той самой золотой рыбкой. Уже завтра вы сможете поселиться в прекрасных апартаментах. Соглашайтесь! У вас будет все, что только можно вообразить.
– А что от меня потребуется взамен? – поинтересовалась Анжелика.
– Мне кажется, вы вполне взрослый человек, дабы возникла бы необходимость объяснять вам такие вещи.
– То есть стать вашей наложницей.
– Но почему наложницей. Возлюбленной, моей музой. Такая красавица, как вы, одухотворяет человека только одним своим присутствием.
– А у вас есть жена, дети?
– Все как положено. Но причем тут это? Вы совсем из другого мира.
Анжелика задумалась.
– А если я сообщу об этом крайне лестном для меня предложении Игорю Евгеньевичу?
Она увидела, как на лицо адвоката легла тень беспокойства.
– Мне кажется, мы с вами интеллигентные люди и понимаем, что такие вещи должны оставаться между нами.
– Хорошо, они останутся между нами при условии, если вы немедленно покинете мою комнату.
Боровой встал.
– Вы пожалеете о своем решении. – Он кивнул ей головой и вышел.
Анжелика осталась одна. Почему не звонит Волин, подумала она. Неужели ему не интересно, как обстоят у нее дела.
Глава 10
Несколько последующих дней прошли в каком-то странном оцепенении. Все было вроде как обычно и все же совсем не так. Рядом не было Николая, но к ее стыду она быстро к этому привыкла. У нее возникло странное ощущение, что так было всегда, и те почти четыре года, что связали их вместе, как бы на самом деле и не существовали. Или существовали в какой-то другой ее жизни, которая скрылась за горизонтом и уже больше никогда не вернется.
Она, правда, накупила продуктов для передачи Николаю. Но ее не взяли, заявив, что подследственный заранее предупредил, что не будет принимать никаких передач. Пришлось ей есть купленное самой. И впервые она вдруг почувствовала какую-то враждебность к нему. Все, что он делал, было как-то нелепо и глупо. Сперва эта никому не нужная стычка с преподавателем, теперь проявление его бессмысленной гордыни. Он сам без всяких на то причин роет себе яму, хотя можно было выбраться из этой ситуации с небольшими потерями. А теперь ему скорей всего присудят приличный срок. И он будет считать, что во всем виновата она. Но ведь она-то ни о чем его не просила, как только Николай угодил в беду, бросилась ему вызволять из нее. Но вместо тепла благодарности, он обдал ее холодом презрения.
Нет, так нельзя, нельзя все доводить до абсурда, нельзя губить себя, подаваясь власти неконтролируемых эмоций. В конце концов, это просто неумно, и у нее нет желания считать себя виноватой, упрекать себя в эгоизме. Она и сейчас готова сделать все возможное, чтобы Николай вновь оказался бы на свободе. Но если он этого не хочет, то и она не в состоянии ему помочь.
И все же Анжелика ощущала, что полного душевного спокойствия достичь никак не могла, что-то сверебило ее внутри, не позволяло целиком принять все эти аргументы, что побрасывало ее сознание. За их плотным частоколом скрывалась еще какая-то правда, понять которую до конца она никак не могла. Почему-то ей хотелось поделиться своими сомнениями с Волиным; девушку не покидало ощущение, что он не только ее поймет, но и поможет справиться с тем, с чем справиться самостоятельно ей никак не удавалось.
Со всем этим жужжащим роем внутренних переживаний, она поехала в Академию. И первым делом увидела там студентов, столпившихся возле стенда с объявлениями. На нем висели списки, допущенных к государственным экзаменам. Анжелика быстро нашла свою фамилию.
Она почувствовала огромную радость. Экзаменов девушка не очень боялась и нисколько не сомневалась, что преодолеет эту последнюю преграду, закрывающую ей вход в новую жизнь. Но уже совсем скоро она получит новенький, пахнущей кожей, диплом. И все сразу будет по-другому, появятся новые люди. Она вдруг ясно ощутила, как сильно надоело ей период студенчества. Конечно, это чудесная пора, но все должно завершаться своевременно. А она, Анжелика, уже созрела для того, чтобы перейти в новую стадию. И до сих пор все, что происходило, не более чем подготовка к ней. Если быть до конца честной, ей чертовски надоело это неполноценное существование. Она чувствует внутри большие силы, и все теперь зависит от того, сумеет ли найти достойное поле для их применения. Анжеликой охватило вдруг такое сильное нетерпение, что она не знала, что с ним делать. Ей вдруг захотелось немедленно куда-то бежать, чем-то заняться. Вот только куда, вот только чем?
Вольпин позвонил тогда, когда она уже почти перестала ждать звонка. Было поздно, почти двенадцать, и она легла спать. Но, заслышав телефонную трель, влекомая предчувствием, прямо в ночной рубашке помчалась в коридор.
– Здравствуйте, Анжелика, я вас не разбудил.
– Нет. – У нее вдруг пересохло в горле.
– Все равно извините, что так поздно. Очень много было дел, а сейчас, кажется, немного их разгреб. И очень захотелось вас увидеть. Что если нам закатиться в ночной клуб?
Анжелике было рано вставить, завтра ее ждал очередной зачет, но она ответила:
– Я согласна.
– Тогда я буду у вас через пятнадцать минут. А вы пока готовьтесь.
Так как нарядов у Анжелики было совсем немного, долго выбирать ей, что одеть из своей коллекции одежды, не пришлось. Она посмотрела на себя в зеркало и грустно вздохнула. Да, в таком виде в хороший ночной клуб могут и не пустить. Но ничего другого она придумать не может.
Она вышла на улицу. Днем было по-летнему тепло, а вот к ночи город навестила прохлада. Девушка поежилась. Но так как ничего приличного, чтобы накинуть на плечи, у нее не было, придется померзнуть.
Из темноты вынырнули два светлячка машинных фар. И через несколько секунд автомобиль остановился возле нее.
Вольпин вышел из салона. И сразу же оценил обстановку.
– Да вы же замерзнете. – Он мягко обнял ее за плечи. – Быстрей прыгайте в машину.
Анжелика охотно выполнила этот приказ. Он тоже сел в машину и включил печку.
– Сейчас согреетесь, – пообещал он. – Тут не печка, а настоящая ядерная установка.
