Алиса Лунина - Такси «Новогоднее»
В Петербурге Арсений остановился у друга-художника. Большая квартира на канале Грибоедова поражала запущенностью, чугунной ванной времен царя Гороха, стоявшей прямо посреди кухни, и восхитительным, усиленно-депрессивным видом из окон.
Сеня отпаивал Сашу имбирным чаем и рассказывал о своих приключениях.
Оказывается, он вернулся с Гоа, где пробыл пару месяцев, несколько дней назад. А в Петербург приехал, чтобы попрощаться с другом. Саша встревожилась:
– Почему попрощаться?
Сеня улыбнулся:
– Саня, можешь меня поздравить: я нашел место на земле, где мне хорошо и спокойно. Где я понимаю, что спешить больше никуда не надо. Потому что благодать здесь и сейчас. С тобой или перед тобой. Короче, мне так понравилось на Гоа, что я туда уезжаю. Насовсем.
– Сень, ты что? – тревожно воскликнула она.
Ничего себе, единственный друг и тот собирается свалить на Гоа. А ее оставить! На кого, спрашивается? Нет, им, просветленным, хорошо, а что делать темным дурам? И она растерянно, сознавая очевидную глупость вопроса, спросила:
– А что же делать мне?
– Идти своим путем, – важно изрек Арсений, и Саше захотелось его убить.
Только она стала думать, что жизнь налаживается и друг спасет друга, как выяснилось, что он уезжает за благодатью. Причем навсегда.
Но если человеку хорошо, и он светится от счастья, и весь такой шоколадно-радостный, не будет же она просить его переменить решение отказаться от счастья? Она, конечно, эгоистка, но не до такой степени.
– Когда уезжаешь?
– Послезавтра в Москву. Если хочешь, вернемся вместе, а потом я уеду. А теперь давай рассказывай, как ты, Саня. Что у тебя случилось?
Ее унылое повествование свелось к нытью и жалобе на полный жизненный кризис во всех смыслах. Честно выслушав ее стенания, Сеня высказал свое мнение, отличное от мнения Саши и большинства российских граждан.
– Фигня это все, Саня!
Она позволила себе усомниться:
– Так уж и фигня?
– Конечно! Кризис – это такая заморочка для всех, но в хорошем смысле! – серьезно заверил Сеня. – Оно даже к лучшему, что так случилось. Некоторым на пользу пойдет.
– На меня намекаешь?
– Нет. На девяносто девять процентов человечества.
– А ты, значит, удачно попал в тот самый один процент, которому кризис до лампочки?
– Именно.
Она выдохнула с искренним восхищением:
– Здорово! Ты, Сеня, наверное, уже просветленный. А мне до этого состояния еще переть и переть. Жизни не хватит.
Он подлил ей имбирного чая:
– Дойдешь, куда ты денешься! Главное, в пути делать остановки, чтобы отдохнуть, посидеть на холме и перевести стрелки.
Вечером они пошли гулять по самому депрессивному городу. Сеня хихикал и говорил, что после солнца, моря и ашрамов Индии серебро и свинец Петербурга выглядят, как сон или литература, одним словом, нечто выдуманное, не имеющее к реальности никакого отношения. На Фонтанке он снял свой великолепный розовый шарф и завязал Саше глаза.
– Сейчас, Саня, будет чудо!
Он куда-то вел ее, держа за руку. Наконец они пришли. Сеня снял шарф.
– Это Новый год, Саня! И детство!
Оказалось, что пришли они в знаменитый питерский клуб, где всегда встречают Новый год – каждую ночь.
В клубе было клево и по-настоящему весело. Не притянуто за уши. Они действительно встречали Новый год. И он был настоящим. Как и елочные игрушки, которые оказались не фальшивыми и радовали глаз. И Снегурка была не фальшивая, и Дед морозный. И множество пьяных, абсолютно счастливых людей, которых вдруг – вот роскошный подарок! – на время вернули в детство. Саша с Сеней напились, надели заячьи уши и скакали под елкой, как подорванные. И было им хорошо.
Потом они взяли такси и долго катались по улицам. В машине вместе с Сеней пели про мишек. Вообще этой песне Сашу научил именно Сеня, открыл для нее эту песню, можно сказать, подарил. Таксист, хмурый бородатый дядька, даже расчувствовался и сказал, что поют они здорово, с душой и надрывом, хотя почему они постоянно поздравляют друг друга с Новым годом, не понял.
Они затихли, когда устали петь, желать счастливого Нового года и изображать бой кремлевских курантов. Пьяная, совершенно ошалевшая от счастья Саша смотрела на проносящиеся за окнами картинки города, пока не заснула.
Утро, когда они поехали в аэропорт, было хмурым, серым, унылым. Сашин лифт неуклонно ехал вниз. Она даже пожаловалась Сене на то, что в последнее время совершенно разбалансирована.
– Как будто я – сломанный лифт. Езжу туда-сюда. То вроде настроение улучшается, тонус прибавляется, и лифт идет вверх, то я снова на нуле, еду вниз. При этом мою кнопку может нажать кто угодно. Вот когда мы позавчера скакали под елкой, нацепив заячьи уши, мой лифт находился на верхнем этаже высотки, а сейчас валяется где-то в подвале.
Арсений усмехнулся, хорошо хоть воздержался от фразы, что лично он сам управляет своей кнопкой. Но по виду было понятно – именно это и хотел сказать.
В самолете, когда летели в Москву, Сеня провел с ней сеанс психотерапии. Бубнил монотонно:
– Ты, Саня, главное, не суетись. Все образуется, каждый, кто ищет, обязательно найдет. Просто надо действовать в соответствии с естественным ходом вещей, как учат буддисты. Они любят приводить пример: если дует ветер, ты не будешь зажигать сигарету на ветру, а отойдешь в укрытие и зажжешь спичку там. Так и в жизни: выход из тупика найдется сам собой, причем произойдет это легко и естественно, и ты даже не поймешь, где находилась дверь, через которую ты выбралась на волю.
Там же, в самолете, где-то под облаками, Арсений подарил ей четки из лазурита небесно-голубого цвета. Пояснил, что они из Индии, и надел их Саше на руку.
– Все люди, Саня, делятся на две категории. Те, что с четками, и без. Ты теперь в правильной. Значит, все будет хорошо!
А потом он предложил ей переехать к нему.
– Сань, моя квартира пустует. Вернусь я теперь не скоро. Так что переезжай и живи, сколько хочешь.
Он оборвал ее возражения решительным заявлением, что «так будет лучше для всех».
На следующий день Сеня приехал за ней, помог собраться и перевез к себе. Она подозревала, что Арсений мог бы купить себе другую квартиру, но как настоящий буддист на такую мелочь, как жилье, он давно забил. Сенина квартира оказалась нормальной холостяцкой берлогой из двух комнат, обставленной самой незамысловатой, из ИКЕИ, мебелью. Лаконичное пространство, в котором не было ничего лишнего и которое совершенно не напрягало. Идеальная среда для того, чтобы начать в этих стенах новую жизнь.
– Ну вот, Санька, располагайся и живи!
Через два дня Арсений уехал.
«Вот и осталась я совсем одна. Сень, пришли мне кольцо из гвоздя, такое же, как у тебя, и научи жить так, чтобы уже ничего не хотеть, никуда не спешить, не пытаться понять, а уже знать, и быть безмятежной».
