Барбара Мецгер - Трефовый валет
И Элли поверила, что Эндикотт это сделает.
Кэллоуэй достал скрипку, женщины помоложе начали танцевать. Они научили Харриет нескольким па, а другие пели популярные песенки. Капитан и мистер Даунз присоединили свои голоса, и вскоре столовая наполнилась смехом и песнями. Повар танцевал с миссис Крандалл, капитан – с Харриет и с пышногрудой Дарлой. Элли от танцев отказалась, но подпевала, когда знала слова. Улыбка, которую послал ей капитан Эндикотт, была слаще сливок с вином и сахаром.
Потом, когда большая часть служащих ушла к себе или отправилась провести вечер в городе – Элли не хотела спрашивать где, – капитан принес книгу и начал читать вслух.
Элли была шокирована, а все остальные обрадованы, потому что капитан выбрал мрачную готическую повесть о таинственных замках, скрытых сокровищах, злых баронах и дерзких спасениях. Миссис Семпл считала подобные произведения делом рук дьявола и немедленно сожгла бы эту книжку в пурпурной обложке. Женщины ловили каждое слово, а у Харриет глаза были большие, как блюдца. Даже мужчины – Даунз, Кэллоуэй и повар, – притворяясь, будто наслаждаются своим элем, слушали внимательно. Также внимательно слушала и Элли, вздыхая над участью бедной девы и еще тяжелее – над испытаниями смелого героя.
Наконец капитан Эндикотт закрыл книгу.
– Завтра вечером продолжит мисс Силвер, – заявила Харриет, – а вы немного отдохнете.
Однако завтра вечером будет работать казино, а Элли покинет этот дом. Впрочем, никому не хотелось лишать ребенка удовольствия, поэтому все закивали и заулыбались и помогли убрать стаканы и тарелки.
– Правда же, это самый-самый хороший день в жизни? – спросила Харриет у Элли, когда та собралась отвести ее наверх укладываться спать.
Элли согласилась:
– Да, я тоже не могу вспомнить, когда так хорошо проводила время.
Харриет зевнула и спросила:
– А вы как думаете, кэп Джек?
– Это один из моих самых счастливых дней, насколько я могу припомнить, – ответил капитан не колеблясь. – Благодаря тебе и мисс Силвер.
Однако не все были так счастливы в этот день. В комнату ворвалась Рашель Пуатье, возмущаясь тем, что никто не ответил на ее стук в дверь.
– Метресса кэпа Джека, – шепнула одна девушка другой, торопливо выходя из столовой. – Вид у нее такой, будто сейчас полетят пух и перья.
Вместо того чтобы выйти вслед за девушками, Харриет дернула Элли за руку.
– Если она – его метресса, значит, кэп Джек – матрас?
Глава 9
Рашель, чтоб ей пусто было!
Джек с опозданием вспомнил, что собирался отвести ее в парк сегодня во второй половине дня. Но не в Грин-парк, а в Гайд-парк, где она хотела показаться в его экипаже в своих мехах и драгоценностях. Он также собирался повести ее обедать, чтобы компенсировать вчерашнее не состоявшееся свидание. И еще он хотел преподнести Рашели прощальный дар и расстаться с ней. И главное – он намеревался держать ее подальше от мисс Силвер.
Вместо этого он весь день развлекал учительницу. Теперь Элли не улыбалась, а пыталась поскорее увести Харриет из столовой, как если бы Рашель принесла с собой какую-то страшную заразу. По мнению старой девы, так оно и было, и заразиться от этой женщины можно было кое-чем похуже, чем проказа и легочная лихорадка.
– А как можно отличить девочку-метрессу от мальчика-матраса? – спрашивала Харриет, которой не хотелось уходить из столовой, где вот-вот должны были развернуться такие интересные события.
– Не сейчас, постреленок, – сказал Джек, уверенный, что обсуждение подобных тем – дело мисс Силвер, а не его. Но если она не останется, подумал он, заниматься этим придется ему.
Весь день он пытался отговорить Элли покидать его дом. Еще накануне Джек думал, что это дело невозможное и вряд ли стоит таких усилий, пока не увидел мисс Силвер сегодня утром и не оценил ее локоны цвета меда. Кто бы мог подумать, что у этой накрахмаленной старой девы такие соблазнительные волосы? Да черт побери, женщина, у которой такие великолепные волосы, непременно должна иметь огонь в душе.
Деньги на эту обидчивую особу не подействуют, равно как и обещания. Поэтому Джек попытался показать Элли, как прилично бывает у него в доме, несмотря на его странность, как уютно, как хорошо здесь Харриет. Конечно, она не могла не увидеть, что бедной крошке гораздо веселее здесь, чем в любой скучной школе, с какими-то бесчувственными чужими людьми, которым платят за то, чтобы те смотрели за ней.
Но все, чего ему удалось достичь с таким трудом, все было вмиг растоптано атласными туфельками Рашели. Казалось, поджатые губы мисс Силвер говорили – если корабль порока может войти в этот дом без объявления, гувернантка покинет порт.
И хуже всего, что мисс Силвер была права. Рашель – неподходящее общество для девочки, если только он не хочет, чтобы Харриет научилась думать о своем теле как предмете купли-продажи, а о мужчинах – как о талонах на обед. Черт побери, он всего лишь день как стал опекуном. Не губит ли он нравственность ребенка?
Мисс Силвер тоже не может служить для Харриет образцом поведения, раз она пользуется своей добродетелью как щитом, обороняясь от мира. Харриет – не жеманная барышня, и ему не хотелось бы, чтобы ее превратили в такую барышню. Джек презирал подобные образцы придирчивого поведения, которые боятся выразить свое мнение, боятся громко засмеяться, боятся носить яркие цвета, лишь бы им был гарантирован допуск на балы в «Олмак». Харриет заслуживала лучшего.
А может, в конце концов, им будет хорошо и без мисс Силвер? Джек посмотрел на сердитое лицо учительницы, потом взглянул на Рашель, с ненавистью смотревшую на гувернантку. Обе защищали свои средства к существованию, однако на этом сходство заканчивалось. Куртизанка охраняла свою территорию. Учительница охраняла свою репутацию. Контраст между мотивами, двигающими этими двумя женщинами, был велик, как и разница в их внешности.
Рашель была одета в горностаевую пелерину, ее рыжие волосы были высоко зачесаны, розовое платье из шелка имело неприлично глубокое декольте. На запястьях у Рашели были бриллианты, на шее – рубины.
Мисс Силвер же в своем темном поношенном платье, больше похожем на мешок, являла собой просто какую-то пародию на женщину. Вместо роскошных волос на затылке – противный пучок, к плоской груди приколоты часы…
Рашель походила на яркий фейерверк; гувернантка походила на незажженную свечу – прямую, но холодную и бледную.
Джек чувствовал себя болваном. Он предпочел бы убежать из столовой, как это сделали Даунз и Кэллоуэй, гоня перед собой, как стадо, всех остальных, кроме Харриет и ее дуэньи. Неужели прошло всего два дня с тех пор, как все изменилось в его доме. Раньше его беспокойства сводились лишь к тому, чтобы получить прибыль. Теперь Джек отвечал за ребенка и за эту ледяную особу мисс Силвер. И опять же – он всегда считал себя повесой, имеющим любовницу на полном рабочем дне и девушек – на любой отрезок дня. Ему некого было ублажать, кроме себя самого и своих желаний. А сейчас он чувствовал себя растлителем, который крадет невинность у Харриет, вызывает отвращение к себе у достойной женщины. Его брат огорчился бы, невестка пришла бы в ужас. Он стыдился самого себя и сердился на мисс Силвер за это незнакомое прежде чувство. Если Она ханжа и жеманница, это еще не значит, что он должен жить как святой.
