Диана Гамильтон - Начнём сначала
Ванесса выругалась, и так грязно, что брови Седины взметнулись вверх. Она подумала, что её тётя последнее время находится в состоянии ужасного стресса. Это было заметно по тому, как она доставала из шкафа пальто, в котором обычно навещала своего мужа. Знает ли она, в какую лужу сел её драгоценный сынок? – задумалась Седина, закусив нижнюю губу. Знала ли она о его подлогах, или видела и бездействовала, будучи не в состоянии в чем-либо отказать своему обожаемому дитятке, даже если тот воровал деньги?
Нет, это невозможно. Её уверенность в абсолютной честности тётки укрепилась, когда Ванесса схватила свою сумку и потребовала резким тоном:
– Дай мне ключи от твоей машины. Я поеду к нему. Я знаю, где у него лежит записная книжка, я обзвоню всех, пока не найду его. – Переминаясь с ноги на ногу она нетерпеливо щёлкала пальцами, пока Седина искала в сумке ключи. – Бедный мальчик, видимо, заболел, да так сильно, что не может позвонить. Наверняка заболел. По-иному никак нельзя объяснить его исчезновение и то, что он сразу не позвонил мне, чтобы узнать, как чувствует себя отец. – Она взяла протянутые ей ключи и пулей вылетела из комнаты, а Седина только удручённо покачала головой и вздохнула.
Доминик, наверное, затаился сейчас и боится высунуть нос в страхе, что Адам Тюдор набросится на него и заставит отвечать за растраты, мошенничество или ещё что-то. Его отказ не исчезать и встретиться со своим сводным братом, когда Селина буквально умоляла его об этом, теперь был очень хорошо понятен.
Какой удар будет для бедной матери, когда она узнает правду.
Но сейчас её меньше всего волновал Доминик. Она сняла своё красное шерстяное пальто, перекинула его через руку и подумала, что совсем даже неплохо, что у неё дрожат руки. Это нервное, состояние полуиспуга и полувосторга, будто она собирается прыгнуть с обрыва, поможет ей в разговоре с Мартином.
Её бедный обманутый дядюшка подумает, что её дрожь объясняется нервами и волнением. Но лучше быть обманутым, чем мёртвым. Он будет потрясён, если узнает, что его любимая племянница является объектом подлого шантажа, это в его сегодняшнем состоянии может просто убить его! Она не собирается равнодушно наблюдать, как это случится.
Она глубоко вздохнула. Теперь за дело. Но сначала она задержалась, чтобы заглянуть в зеркало маленького туалетного столика. С помощью косметики ей с успехом удалось скрыть бледность. Золотистые тени над глазами сделали их сверкающими, подобно топазу, густо накрашенные ресницы добавили им необходимый оттенок томной мечтательности, а красная помада придала губам блеск, подчёркивая их утончённую форму; цвет помады точно сочетался с цветом её платья из тонкой шерсти, которое так чудесно облегало её фигуру, что было в этом даже что-то греховное.
Проведя дрожащими руками по волосам так, чтобы ещё больше растрепать непослушную копну золотистых прядей, она вышла из комнаты на своих высоченных каблуках и прошла через тихий коридор в комнату Мартина.
– Ой ты сегодня гораздо лучше выглядишь! – с восторгом воскликнула Седина и, бросив на спинку стула своё пальто, поспешила к кровати, чтобы ласково поцеловать дядю в щеку.
Какое это было облегчение! Его лицо уже не было таким серым, исчезло с него и выражение тревоги. Он выглядел почти таким, как всегда, и это была награда, на которую она даже на смела надеяться; он улыбнулся ей.
– Я здоров, как никогда раньше. Пододвинь стул, девочка, и расскажи мне, кто тот счастливчик. Ты же не для меня выглядишь такой красоткой!
Она послушно пододвинула кресло вплотную к кровати, чтобы держать его за руку. Итак, её план начал работать: лёгкий беспричинный румянец, который разливался по её щекам, только поможет придать правдоподобие её лжи.
– Ну, я не знаю, – она остановилась, вдруг почувствовав неуверенность, начала было кусать нижнюю губу, но вовремя спохватилась, испугавшись, что старательно наложенная помада окажется на зубах. К приезду Адама Тюдора она выглядела бы далеко не самым лучшим образом. – Я не знаю, как ты к этому отнесёшься, – смело двинулась она вперёд, сжигая мосты, – но пока ты болен, я очень часто видела твоего сына – Адама, я имею в виду. – Она метнула на него неуверенный взгляд из-под густо накрашенных ресниц, – о, Боже, это ужасно! – и, встретив его ставший более напряжённым взгляд, снова отвела глаза, сплетая на коленях руки.
Если бы ей только удалось убедить его, что она по уши влюбилась в этого негодяя, то тогда ради неё он бы согласился с её замужеством. Для его же спокойствия она обязана его убедить в этом, ибо только во имя чести и достоинства она никогда не согласилась бы подчиниться принуждению. Мартин это прекрасно знает. Поэтому она сказала взволнованно:
– Даже не знаю, как это случилось, но мы полюбили друг друга. Сумасшедшие, правда? – Она попробовала засмеяться, но смех не получился. – Он мне сделал предложение.
– И ты согласилась, – его слова звучали спокойно и совсем не как вопрос.
Она осмелилась ещё раз взглянуть на него и почувствовала, как у неё перехватило дыхание. Он улыбался. Более того, он выглядел довольным! Она неотрывно смотрела на него широко открытыми глазами. Все её предположения были опрокинуты. Теперь она уже ничего не понимала.
Поскольку момент явно не подходил для того, чтобы чего-то допытываться, она молча кивнула, не в состоянии говорить, и услышала, как он сказал:
– Существование Адама было хорошо охраняемой тайной – из уважения к твоей тёте, ты понимаешь, – и я рад, что вы двое, наконец, встретились. Он чудесный человек, и я знал, что, если вы когда-нибудь встретитесь, то великолепно поладите. Он сухо засмеялся. – Я не надеялся, что все произойдёт вот так великолепно.
– Ты не против? – спросила она, затаив дыхание и чувствуя облегчение, а он похлопал её по руке и тепло заверил:
– Я – в восторге. – И потом более серьёзным тоном:
– Ты уже сообщила эту новость тёте? – И получив отрицательный ответ добавил:
– Думаю, что лучше это сделать мне. Она, понятно, более чувствительно реагирует, когда дело касается Адама. А ты можешь попросить Адама рассказать тебе о его матери. Лучше него это не сделает никто.
"Ха!» – Селина фыркнула про себя. Она уже видела этого зазнайку, смакующего разговор о таком тонком предмете. Она прямо видела, как он доверительно рассказывает ей, что его неразборчивая мамочка решила заманить в свои сети молодого человека гораздо моложе её, только-только перешагнувшего юношеский возраст, с помощью способа, старого, как мир, о том, как она прицепилась к тому, поскольку он ей казался бездонным банковским счётом до конца её жизни.
