Саша Майская - Любовь по заданию редакции
Глаза у коровы были кроткие, из бархатных ноздрей валил пар, и я безотчетно протянула руку и почесала корову между рогов. Брюнетка задумчиво мотнула головой, а потом, видимо вспомнив, ЧТО ей напоминает мое эксклюзивное украшение из художественного салона на Кузнецком, прихватила розочку бархатными губами и стала меланхолично зажевывать ее вместе с декоративной, но все равно крепкой стальной цепочкой.
Через секунду я поняла, что чувствует человек, попавший краем одежды между ступеней эскалатора. Меня пригибало все ниже и ниже, и тогда я завопила…
Конечно, меня спасли. Прибежал Андрей, прибежали отважные Степановы, меня отобрали у коров, потом отобрали у них и цепочку, а вот розочка сгинула в желудке настырной брюнетки. Посиневшими от ужаса губами я сумела проблеять:
— А… ей…ик!.. не вред…ик! но?
Андрей заботливо отряхивал мой безвозвратно загубленный жакет.
— Чего не вредно? Ах, это. Нет, не страшно. Она же из глины.
— Так она же…ик!.. твердая!
— У нее в пузе растворится, не волнуйся. У коров очень хорошая система пищеварения. Жень, ты ничего себе не повредила?
— Только рассудок…
— Хорошо. Тогда посиди в кабине, лады? Минут через сорок поедем, и я тебе баню протоплю.
Мысль о бане грела меня все последующие сорок минут, а также те полчаса, которые заняла дорога домой. Андрей подозрительно отводил от меня глаза и старался сидеть подальше. Я его понимала. Стойкий запах навоза впитался в добротную английскую шерсть навсегда…
В дом я малодушно не пошла. Матильда, выпущенная Андреем погулять, подозрительно обнюхала меня, зарычала и ушла играть с Бураном — к вялому моему изумлению. Я сидела на крылечке, мокрая, грязная и вонючая, и безучастно следила за тем, как этот супермен с пороком сердца лихо колет дрова и носит их в приземистое здание бани, скрывавшейся, оказывается, в живописных зарослях бузины. А может, и не бузины.
Потом Андрей натаскал воды из колодца, повесил ведро на плетень, символически отделявший его владения от остальной дикой природы, и подошел ко мне.
— Ну что, бедолага? Ничего, сейчас согреешься и отмоешься. Жень… а ничего, если я тоже в баню приду?
Я с возмущением посмотрела на сельского развратника.
— Ты считаешь, что мне будет приятно отмываться от навоза в твоем присутствии? Нет уж, давай по очереди.
— Тогда давай, ты отмоешься, а потом я приду. Ты мне сама крикнешь.
— Щас!
— Жень, в бане и перед богом все равны, учти это. К тому же там жарко, поэтому приставать я к тебе не буду.
— Тем более, чего время терять… А почему ты не можешь после меня вымыться?
Андрей посерьезнел.
— Мне сильный жар нельзя. Пока ты вымоешься, баня прогреется, она у меня капитально сделана. Придется ждать, пока остынет, топить заново — одна морока.
Я сдалась.
— Ладно. Только пока не позову, не входи!
— Обещаю. Иди, бери, что нужно. У меня только банное мыло есть. И хозяйственное.
Я фыркнула, тяжело поднялась со ступенек, сбросила прямо на землю раскисшие сапоги (тоже мне, резина!) и вонючий жакет, подумав, добавила туда же юбку и ушла в дом за шампунем, гелем для душа, увлажняющим молочком для тела, скрабом, тоником и полотенцем.
В бане было темно и жарко. Меня сразу бросило в пот, и я торопливо разделась в предбанничке. Затем, прижимая к груди многочисленные флаконы и баночки, шагнула за горячий порог…
Русская деревенская баня на мой взгляд — страшно тесное помещение, совершенно не приспособленное для мытья. Во-первых, почти ничего не видно из-за пара. Во-вторых, некуда поставить принадлежности для омовения. Я кое-как пристроила баночки в углу и стала искать непосредственно воду. Прямо передо мной находился здоровенный котел с горячей водой. По краям он был красиво выложен камнями, а вода была горячая, но еще не очень. Я, недолго думая, вылила в котел мой любимый гель для душа и ванны, после чего взбила стоявшей рядом с котлом палкой пышную пену и начала намыливаться, предполагая, что потом погружусь в горячий и душистый резервуар с головой — дома мне это очень помогало расслабиться.
Понимаете, дома я намыливаюсь под душем. Он смывает, соответственно, грязь, а потом я из душевой кабинки перехожу в ванну. Здесь же душа не имелось, и потому, намылившись, я почувствовала, что теряю равновесие. Иначе говоря, скольжу по гладким доскам. Перед тем как упасть окончательно, я схватилась за каменный бордюрчик — и немедленно заорала, потому что он был очень горячий.
Через пару секунд в баню ворвался голый и перепуганный Долгачев. Видимо, он уже давно сидел на старте и ждал, когда я его позову. Что ж, позвала я его громко…
Кое-как мы придали мне вертикальное положение, после чего Долгачев повернулся к котлу — и замер. Под шапкой жемчужной пены вода уже начинала закипать, отчего пена бурлила и начинала потихоньку перехлестывать через край. Андрей медленно — чтобы не поскользнуться — повернулся ко мне.
— Ты чего сделала, дура городская?
— Сам дурак! Это гель для душа.
— А это — вода, которой моются! То есть теоретически. Была вода, скажем так. Теперь это мыльный раствор. Насыщенный.
— А где кран?
— Какой кран? Ты в бане мылась когда- нибудь?
— Я в сауне была, с девочками. Там был душ и бассейн…
— А здесь есть колодец. И сейчас ты к нему пойдешь за водой, потому что глупость должна быть наказуема! Бери ведро.
— Так я же голая!
— А там никого нет.
— А ты?
— А я здесь буду ликвидировать последствия катастрофы под названием «Семицветова Посещает Деревенскую Баню». Иди за водой!
Вся в мыле, сжимая скользкими руками здоровенное ведро, я кое-как выползла из бани и поскакала босиком по холодной земле к колодцу…
На этот раз Серега, вольнолюбивый ассистент доктора Долгачева, гулял недолго. Ночи были холодными, и потому загул, начатый в среду, полностью исчерпал себя к утру воскресенья.
Серега проснулся раненько, вытряхнул из буйных кудрей сено и сосновые иголки, подтянул штаны и независимой походкой отправился к дому доктора Долгачева. В голове Сереги родился прекрасный план, как избежать нудных нотаций Андрей Сергеича о вреде алкоголизма вообще и употребления некондиционной водки в особенности.
Серега решил тихонько вернуться, скоренько ополоснуться, переодеться в чистое и прибрать в «больничке». Потом он сядет, накинет на плечи белый халат, выделенный ему Андрей Сергеичем, и станет прилежно заполнять карточки — это важное дело Андрей Сергеич ему поручил аккурат перед уходом Сереги «на волю». Доктор проснется, спустится в «больничку» — а там Серега, пожалте, работает, как подорванный. Крыть доктору будет нечем, и он обойдется без воспитательных нотаций.
