Людмила Леонидова - Часовые любви
— Он тебя нашел, или вы случайно встретились?
— Сейчас расскажу. Стою как-то раз на светофоре, смотрю в окно автомобиля, он идет. Не изменился ни капельки. Увидел меня за рулем и говорит:
— Я все понял, почему ты от меня ушла. Тебе материальные блага важнее нашей любви?
— А ты? — локтем поправив волосы, чтобы не перепачкать их мукой, поинтересовалась Маша.
— А я ему и отвечаю: с меня твоей любви хватит! Во, — Катя провела руками по горлу, — наслушалась про виртуальные подарки: «Дарю тебе небо, много неба!» Подумаешь, продавец воздуха!
Маша понимающе закивала.
Она давно разуверилась в своей мечте. После того как Владимир жестоко избил ее, выкинув с дочкой на мороз, любовь, которая еще теплилась к нему в ее душе, исчезла навсегда.
Временами она вспоминала тонкого и обожающего ее Людвига, его пламенную любовь к ней, свое пребывание за рубежом. Но… это было так давно. Иногда даже казалось, что в другой жизни, а иногда, что это просто она подсмотрела такой сюжет в иностранном фильме.
Старинный тевтонский замок предков Людвига, тяжелая мебель на витых ножках, изящный саксонский фарфор, редкого звучания рояль… который однажды помог ей растопить холодные сердца родственников бывшего мужа, давно ушли в прошлое.
— Хотя он мне таким беззащитным показался, — продолжила Катя о своем бывшем возлюбленном, — знаешь, Машка, так грустно стало, и я пожалела, что все так случилось, и сердце защемило.
— Смотри чаще на меня, — с укором отозвалась Маша, — сердце не защемит. Сколько лет! Хоть бы раз Владимир позвонил, как мы тут с Региночкой! А ведь я считала, что краше его… — Маша махнула рукой, и мука мелкой пылью, словно ее жизнь, рассыпалась повсюду, став незаметной. — Региночка, словно умудренная женщина, замкнулась, ушла в себя, и после того как он нас из дома выгнал, ну ни разу, ни разочек не поинтересовалась, где папа.
— Она вообще у тебя очень взрослая не по годам. Подошла как-то к моей машине, погладила ее, обошла вокруг и говорит: «Тетя Катя, я тоже скоро буду водить». Я спрашиваю: «Это как?» «Научусь и буду. Вы дадите мне порулить?» Я говорю: «Конечно, дам!» «Когда вырасту, то сама себе куплю. Заработаю и куплю. А вы заработали или вам подарили?» Мне странно стало. «Почему, — говорю, — ты спрашиваешь?» «Девчонки в школе твердят, что выйдут замуж за того, кто подарит тачку, шубу и бриллианты». Не нашлась, что ей ответить, ляпнула: «Такие подарки только дорогим проституткам дарят». А она возражать стала: «Вы ведь не проститутка!»
Знаешь, что я после этого сделала? Я после ее слов приехала к Юрику на машине и говорю: все! Тут еще Димка с несчастными влюбленными глазами предстал в моем воображении. Юрик спрашивает: «Ты о чем?» А я отвечаю: «О нашей с тобой жизни. Забирай машину и вали от меня на все четыре стороны. Я согласна на виртуальные подарки». Он, конечно, ничего не понял: «На кой мне твоя побитая машина?» «Она, — говорю, — твоя, а не моя. Ты же их из Германии пригоняешь». «Я их пригоняю новехонькими, а не такими раздолбанными. Во что ты ее превратила?» Отвечаю: «Так я на ней училась». «Вот и учись дальше. Дареное не возвращают и не принимают назад — плохая примета. А этих, как ты сказала, вирту… виртуальных подарков, если нужно, ты только скажи, набухаю тебе по самые помидоры. Кстати, что это такое?»
Он, Машуня, понимаешь, не в литературе, не в компьютерах ни бум-бум. А Димочка, он голова! Он компьютер подростком освоил, когда у нас только двести восемьдесят шестые были, в момент. Теперь программы для крутой фирмы пишет. Они ему деньги хорошие платят. И он ушел от жены. Дал ей отступного.
— Что это с ним?
— Она в торговле работала. Теперь свой магазин открыла. Ей оказалось этого достаточно.
— И она его отпустила?
— Ага.
— Значит, ты и с Димулей, и с машиной осталась?
— Можно сказать так. Более того, мы хотим с ним свое дело начать.
— Какое?
— Пока думаем.
— Меня на работу возьмете? — Маша перестала катать тесто. — Надоело на учительскую зарплату тянуть.
— Нет, — в комнату вошла Регина, — они меня возьмут.
— Тебя, как только школу закончишь, возьмем точно. Нам такие твердые нужны.
— Ты не добавила с такими знаниями языков, — поправила ее Регина.
— Ну, про языки пока помолчу. Мы ведь еще не знаем, пригодятся ли они в нашем новом деле, — покачала головой Катя.
— Без компьютера и языков теперь никуда, — поучительно проговорила юная девушка.
— Ты же говорила без машины, шубы и бриллиантов, — иронично заметила подруга мамы.
— Это не я говорила. Это девчонки в классе. И было это, тетя Катя, к вашему сведению, давным-давно. За это время жизнь изменилась.
— Теперь за жизнью не угонишься, — вздохнула Маша.
— Значит, уже передумали? — удивилась Катя.
— Да у них, молодых, планы быстро меняются. То они выбирают пепси, а то…
— Самое, что ни на есть высшее образование выбирают, — перебила ее дочь. — Чтобы заработать на достойную жизнь. На хорошую работу теперь знаете, как принимают? По тестированию. Для этого и внешний вид иной требуется — строгий деловой стиль, костюм, белая блузка. А в шубах и на шпильках отстой ковыляет. Мы другие. Мы за экологию. А потому…
— А потому выбираете вместо длинных шубенок полушубки, — иронично заметила Маша.
— Мою длинную, которую Людвиг подарил, помнишь, Катя, ту самую, которую так и не удалось продать. Теперь она ее хочет перешить. В полушубок с капюшоном превратить. Им, молодым, мобильность нужна.
— Конечно, в соболях путаться никто не желает, ими теперь ступеньки карет не подметают, — согласилась Регина.
— Ты разрешила? — округлила глаза Катя. — Ты разрешила такую шубу портить?
— Конечно, что вы маму не знаете? Она слабохарактерная. Я этим пользуюсь. — Дочь, обняв мать, нежно чмокнула ее в щеку.
Катя внимательно посмотрела на Регину. Вытянувшись выше Маши, уже не подросток, но еще и не девушка, похоже, в скором времени она станет длинноногой, зеленоглазой красавицей, с крупными, как того требует современная красота, чертами лица. Кроме того, умной, образованной, но жесткой и не открытой, разве что для самых близких. В отличие от мамы, так и сохранившей мягкий, уступчивый и романтичный характер. Однако задорность и жизнерадостность Маши постепенно уходили далеко в прошлое, уступив место настороженности и недоверию. Ошибки молодости и разочарование жизнью давали о себе знать.
— А ты? — обращаясь к Регине, полюбопытствовала Катя.
— Что я?
— Какая ты? Тоже в Машку слабохарактерная?
— Что вы, я кремень!
— Да, — подтвердила Маша. — Она стойкая и упрямая, уговорить невозможно.
