Даниэла Стил - Жажда странствий
Ее номер оказался огромным. Ей еще никогда не приходилось останавливаться в таких апартаментах. Здесь была гигантская, в стиле ренессанса, кровать с пологом, прекрасная старинная мебель, мраморные столики, гобелены. Обстановка эта, казалось, предназначена для пышного театрального действа, и Одри, одна-одинешенька среди всего этого великолепия, чувствовала себя довольно глупо. Но что оставалось делать? Был уже десятый час, и бегать по улицам в поисках Чарльза не имело смысла.
Она спросила у администратора, не заказывал ли у них номер мистер Паркер-Скотт. Нет, не заказывал. Завтра она, конечно, объедет лучшие отели. А третьего сентября пойдет на вокзал в надежде встретить его там. Досадно, конечно, проторчать здесь целых два дня без него. Обед Одри попросила принести в номер и нехотя ковыряла вилкой в тарелке, размышляя о том, что, верно. Бог ее наказал… Не надо было сюда приезжать. Она поступила дурно и прекрасно это понимает, но… не могла она ему отказать. И вот теперь все пропало.
Из глаз снова потекли слезы, бедняжка погрузилась в свои печальные мысли и не сразу услышала, что стучат в дверь.
— Войдите, — невнятно проговорила она, сморкаясь в кружевной платочек.
Одри ожидала увидеть официанта, пришедшего забрать поднос, на котором ей был подан изысканный обед. Дверь отворилась, она едва взглянула на вошедшего и вдруг вскочила, у нее перехватило дыхание.
— Боже мой! Ты!
Она бросилась к нему в объятия. Казалось, ее сердце вот-вот выскочит из груди. А он прижал ее к себе, точно ребенка, которого чуть было не потерял.
— О Чарльз! Я так боялась, что никогда больше не увижу тебя!
Он шептал нежные слова, сжимая ее в объятиях.
— Так легко ты от меня не отделаешься, любовь моя. Конечно, я испугался, когда понял, что ты не пришла. А потом стал объезжать один за другим все отели и вот нашел тебя здесь.
— А что творилось со мной! Я подумала…
— Что я умер, да?
Он ласково погладил ее растрепавшиеся медно-золотистые волосы, не спуская с нее влюбленного взгляда.
— Нет, Од, я на редкость здоровый малый. Ну как, тебе лучше, моя дорогая?
Он обвел взглядом шикарные апартаменты.
— Ото!
Она улыбнулась — в первый раз за весь день — и стала вдруг похожа на маленькую девочку.
— Внушительно, правда?
— Весьма, г Он немного отстранился, любуясь ею, безмерно счастливый, оттого что ее нашел. Как и Одри, он был в отчаянии, он боялся, что эти два дня пройдут в бесплодных поисках.
— Мне жаль, любимая, что все так нелепо получилось.
Надо было встретить тебя в Риме, но… эта моя работа, черт бы ее побрал!
Он швырнул плащ на кресло, сел рядом с ней и серьезно, без улыбки посмотрел на нее.
— Я хочу, чтобы ты знала. Я бы не уехал в Стамбул, не увидевшись с тобой.
Она улыбалась, хотя слезы у нее еще не высохли. Какое счастье, что он наконец рядом!
— Ты знаешь, я ведь тоже… — заговорила она срывающимся голосом, — высчитывала, когда следующий рейс теплохода… Вспоминала, не ошиблась ли числом… — Она засмеялась, но слезы тут же снова навернулись ей на глаза. — О Чарльз… я так тебя люблю…
Ей хотелось говорить, говорить — чувства переполняли ее.
А он привлек ее к себе, нашел ее рот; теперь уже ничто не могло помешать им: ни условности, которые стесняли их, когда они были в гостях у Готорнов, ни тревога о том, что подумают друзья… Они забыли обо всем на свете, он держал ее в объятиях, его руки ласкали ее. Он так изголодался по ней, и она тоже страстно его желала.
— О Чарльз…
— Наверное, мне надо уйти, Од. Не хочу, чтобы ты потом раскаивалась. — Он заглянул в ее глаза, ища ответа и ожидая, как всегда случалось на Антибе, услышать «да», но на этот раз она покачала головой, и он затаил дыхание.
Этот длинный, тяжелый день, наполненный ожиданием встречи, этот вечер, такой мучительно-счастливый для них обоих…
С тех пор как Чарльз покинул Антиб, они оба гнали от себя мысль о том, что произойдет, когда наступит наконец эта минута. Одри страстно ждала ее, она поняла это только теперь, когда увидела его. Она знала, зачем приехала к нему. Прежде она боялась себе в этом признаться, но теперь… теперь верила, что никогда не пожалеет о том, что свершится сейчас. Отныне и навсегда она принадлежит ему.
— Нет, не уходи. Останься… — сказала она грудным, страстным шепотом.
Он молча взял ее руку и прижался к ней губами. И она всем своим существом отозвалась на это прикосновение, всколыхнувшее в ней могучую волну желания.
— Я очень люблю тебя, Чарльз.
Как, оказывается, все просто и как непостижимо, будто начало и конец всего сущего.
— Никогда… никогда до этой минуты я не знал, что такое любовь, — прошептал он, встал, подхватил ее на руки и понес в спальню. Здесь было темно, только лунные полосы лежали на полу. В слабом голубоватом свете он видел ее глаза, ее губы…
Чарльз раздевал ее в темноте, он покрывал легкими поцелуями лицо и, благоговейно касаясь тела, дивился тому, как нежна ее матовая кожа…
Сомнения уже не мучили Одри — она должна принадлежать ему. Вся дрожа, она юркнула под холодную простыню;
Чарльз протянул к ней руки, и она пришла в его объятия — отдав ему всю себя. Ее тело трепетно отвечало на каждое его прикосновение. Он осторожно и умело вел ее за собой, терпеливо ожидая, когда она будет готова ему ответить. Он не торопил ее, чутко внимая едва слышным биениям ее пробуждающейся чувственности. Он также отдавал ей все — свое тело, свои чувства, свою душу. С этой минуты они навеки посвятили себя друг другу… Она забылась в его объятиях, когда колокольный звон на башне Кампанилы возвестил рассвет.
Утомленные любовными ласками, они спали, как дети. У
Глава 8
Два дня в Венеции промелькнули как сказочный сон. Чарльз показал ей все городские достопримечательности: и Дворец дожей с его величественными порталами, и мост Риальто, и собор Санта-Мария делла Салуте, и Дом таможни, увенчанный золотым флюгером. Особенно ей запомнился мост Вздохов, где Чарльз велел ей затаить дыхание и где они целовались. А гондольер пел им, когда они проплывали под сводами этого моста. Чарльз уверял, что их желания исполнятся, и она посмеивалась над ним. Но большую часть времени они проводили в ее номере. Он снял для вида небольшую комнату на том же этаже, но не оставил там даже своего багажа. Эти два дня и две ночи они не расставались ни на минуту, и Одри временами впадала в отчаяние, потому что час разлуки неумолимо приближался. Она заказала билет до Лондона на тот же день, когда Чарльз уезжал в Австрию, чтобы сесть там в «Восточный экспресс».
Одри была так подавлена в последний вечер, что не могла говорить и думала лишь об одном — как они будут прощаться.
