Елена Чалова - Ребенок моего мужа
Воздух вдруг сделался очень густым и холодным. Лед был внутри. Он глыбой лежал в желудке и сковал горло — она никак не могла сглотнуть. Схватившись за край дивана так, что побелели костяшки пальцев, Катерина с трудом спросила:
— А отчество Сашеньки как? — Собственный голос доносился словно сквозь вату, но, должно быть, звучал вполне естественно, потому что Анна Петровна ответила:
— Отчество-то? Да как и имя — Александр Александрович получается. Я уж ей говорила — хоть назови тогда по-другому. Вот хоть как отца Лидушкиного звали — Николай — чем плохое имя? Да она все по-своему сделала... Катерина, сходи погляди, как там чайник. А то за разговорами и чаю не попьем.
Катерина ушла в кухню. Нужно согреться, тогда она сможет думать. Она заварила чай, потом помогла накрыть на стол. Налила детям чай, остудила, отмерила, кому сколько пастилы можно. И все это время избегала смотреть на мальчика. Но вот бабка дернула ее за рукав:
— Сядь уж, исхлопоталась вся.
Катерина послушно опустилась на стул, обняла ладонями чашку с чаем и, собравшись с силами, подняла глаза... Как она могла не увидеть этого сразу? Теперь женщина удивлялась себе. Ведь это очевидно — темные волосы, зеленые глаза — он похож не только на ее мужа, но и на Настю. Почему-то эта мысль вызвала у нее новый приступ головокружения. Она все еще плохо соображала — так бывает при высокой температуре. Слова Анны Петровны доходили медленно, значение их она понимала не до конца. Теперь Катерину мучила одна мысль — уйти, выбраться отсюда как можно скорее. Из холода ее кинуло в жар, щеки горели. Облизав вдруг пересохшие губы, она поднялась:
— Знаете, Анна Петровна, нам пора. Я приду завтра снова, хорошо? Вы мне скажите, что нужно купить.
Господи, что она делает! Как она пойдет сюда? Но Катерина кивала, четко запоминая перечень продуктов какой-то частью мозга — той небольшой частью, которая не вопила и не плакала еще. Слезы... Они вот-вот брызнут — скорее на улицу. Всю дорогу до дома она почти бежала, подхватив на руки негодующую Настю. Почему-то казалось, что дома она сможет спрятаться от того, что узнала и что пока не решалась назвать словами. Предательство и измена — как книжно, как странно это звучит.
Таня уже ждала их дома и, едва открыв дверь, принялась счастливо щебетать:
— Здравствуйте, Катерина Сергеевна, привет, малявочка. Я так без вас соскучилась! Представляете, прихожу я вчера домой, а мама... — Она вдруг осеклась на полуслове, увидев помертвевшее лицо хозяйки.
Катерина молча прошла в спальню и легла на кровать, сжавшись комочком. Ее опять трясло в ознобе, но слезы все не шли. «Как же так? Как это могло случиться? А может, я все придумала — мало ли у нее могло быть женатых одноклассников. Темноволосых и с зелеными глазами». А выпускная фотография? Что толку — она точно знала, что этот ребенок — сын ее мужа. Значит, он встречался с этой женщиной, спал с ней, целовал ее...
Но как это могло быть? Он не умеет врать, по крайней мере, она всегда была в этом уверена. Почему же ничего не заметила? Она села в кровати и стала торопливо подсчитывать: мальчику почти два плюс девять месяцев... Когда же это было? И вдруг ее осенило — приблизительно в это время она с Настей попала в больницу. Диагноз индифферентного врача «неотложки» — «сальмонеллез» — вызвал у родителей шок. Откуда? Он равнодушно пожал плечами. Яйца на рынке покупали? Кроме того, Москва полна бомжами и беженцами, ребенок тянет руки в рот — что же вы хотите. Надо ехать в больницу — девочка сильно обезвожена, и нужно колоть антибиотики, сделать анализы. Катерина заметалась по квартире, собирая вещи. Муж сидел с Настей на руках — последние несколько дней они вообще не спускали девочку с рук, но той становилось все хуже. Потом Катерину с дочкой погрузили в «неотложку», а Александр поехал следом на своей машине.
Катерина оказалась в больнице второй раз в жизни. Первый раз она побывала в роддоме, но там было не так страшно — отделение платное, детки лежали вместе с мамами, персонал был приветлив, да и выписали ее через пару дней. Сейчас все оказалось по-другому. Огромное здание с гулкими коридорами, боксы приемного покоя и направление в инфекционное отделение. Новые боксы — с прозрачными стенами. Сестра, которая "привела Катерину в палату, ткнула пальцем в тумбочку: там правила. Звоните, если что.
Молодая женщина с тоской огляделась. Детская кроватка, рядом взрослая койка, казенное белье, серые полотенца. Она положила Настю на кровать, достала из сумки несколько игрушек. Сестра в приемном покое равнодушно посоветовала игрушки не брать — обратно не вернем, их стерилизовать надо. Катерина пообещала просто выбросить зверей и куклу, тогда тетка пожала плечами — как хотите.
Еще у Катерины был с собой мобильный, бутылка воды, памперсы и кое-что из одежды. Настю несло непрерывно, а практически любая еда вызывала рвоту. Она разложила вещи, со вздохом призналась себе, что палате не удалось придать жилой вид, и попыталась напоить девочку — врач скорой сказал, что надо пить как можно больше, а еще лучше поддержать обезвоженный организм капельницей.
И тут Катерина с ужасом поняла, что не взяла чашку. Господи, надо же быть такой дурой! Она пошла к двери бокса, дернула ручку — заперто. Не поверив самой себе, она изо всех сил нажала плечом — никакого эффекта. Катерина всматривалась сквозь стекло двери — в оба конца уходил бесконечный и абсолютно пустой коридор. Она обернулась — Настя лежала на кровати — маленькое тельце, неровное дыхание, тонкие ручки и бледная до синевы кожа. И тогда женщине в первый раз стало страшно. Она вдруг поняла, что сейчас вечер и врача, видимо, не будет до утра. Что никто не станет торопиться делать анализы и назначать жизненно необходимые ребенку антибиотики. Вы смотрели сериал «Скорая помощь» по телевизору? Человека привозят в приемный покой, врач осматривает его, назначает необходимые анализы и какую-то поддерживающую терапию. Вокруг яркий свет и куча народу. Так вот — ничего этого нет в московских больницах. И никто даже не делает вид, что пациент — ребенок или взрослый — кого-то интересует. Катерина всем телом ударилась в стеклянную дверь и, вскрикнув от боли, пришла в себя. Надо как-то вызвать сестру и заставить ее позвать врача и дать какую-нибудь чашку или ложку. Но как? Она заметила бумажку на тумбочке и смутно вспомнила, что сестра велела звонить, если что. Схватила листок. Неровно пропечатанные буквы прыгали перед глазами: «Боксы инфекционного отделения запираются. Больным и сопровождающим их лицам запрещено перемещаться по коридорам. Вызов сестры кнопкой звонка». Ага, вот же она, эта кнопка, на стене! Катерина жала и жала на резиновый кругляшок. Прошло пять минут, десять... Ничего и никого. Господи, что же делать? Краем глаза она уловила какое-то движение. В соседней палате, нет, через палату — кто-то был. Там двигалась фигура взрослого человека.
