Ирина Гончарова - Целоваться с дьяволом
Светлана почувствовала, что сейчас заснет прямо с трубкой в руках.
— Слушай, Джульетта, давай завтра все обсудим, ей-богу, нет сил.
— Ну ладно, — обиделась Марина и попрощалась.
Светлана улыбнулась: она хорошо знала, что впечатлительная подруга завтра забудет об обиде и первой начнет рассказывать о своей неземной любви. А она вспомнила свою любовь. Сна как не бывало.
Раньше, пока я жила с Андреем, меня не волновало, кто он на самом деле. Думала, бизнесмен. Тогда многие ринулись создавать мелкие предприятия, открывались кооперативы. Судя по тому, на каком роскошном «мерседесе» ездил теперь мой друг, бизнес его процветал. Иногда, правда, из его разговоров с друзьями я вылавливала какие-то слова о разборках, бандитских налетах, несколько раз слышала, как Андрея называли бригадиром… Но я старалась не вмешиваться в его дела, а он не рассказывал мне о них. Это был наш негласный уговор. Только Виктория страшно возмущалась моей безалаберностью в этом вопросе. После нашего с Андреем примирения она в очередной раз перестала со мной общаться. «Помяни мое слово — до добра он тебя не доведет!» — обещала она.
В окружении Андрея все знали, что я его любовница. Он этого и не скрывал. Мы часто ходили в рестораны и принимали его друзей у себя. Он дарил мне красивую одежду и украшения. Я открыла для себя прелесть посещения салонов красоты. Моя жизнь стала легкой и интересной, лишь одно меня огорчало — Андрей никак не желал пойти со мной в загс. Я не могла понять, почему он не женится на мне — ведь я была свободна, он тоже, насколько я знала, не был связан. И я стала постоянно поднимать этот вопрос. Наконец месяца через два он сдался: «Черт с тобой, пойдем обменяемся колечками, если тебе так хочется». Но уже у самого загса мы с ним жутко поругались. Я настаивала на пышной церемонии, а Андрей хотел все провести тихо и скромно.
— Не то сейчас время, малыш. Не надо сейчас светиться. Все будет потом — я тебе обещаю.
Но мне словно шлея под хвост попала. В довершение всех несчастий меня вдруг затошнило, и я со злости выскочила из машины и, хлопнув дверью, крикнула:
— Ах так, ну тогда катись отсюда! Если не будет красивой свадьбы, значит, ее не будет вообще!
— Как хочешь, — равнодушно пожал плечами Андрей и, развернувшись прямо перед загсом, уехал.
Я осталась стоять на ступеньках. Меня тут же вырвало в ближайшую урну. Домой я вернулась на метро, разбитая и больная. Так как жила я у Андрея, моя квартира была пыльной и какой-то нежилой. Все оставалось нетронутым с того дня, когда я ушла к Андрею, даже гуталин лежал на тумбочке незакрытый.
Увидев черную коробочку с пахучей массой, я снова почувствовала дурноту.
Последующие три дня мое состояние не улучшалось, и наконец я решила пойти к врачу. Терапевт местной поликлиники тут же отправила меня к гинекологу, а в женской консультации полная, розовощекая врачиха, радостно потирая руки, предложила мне взгромоздиться на кресло и уже через десять минут выдала результат: «Вы беременны, где-то семь-восемь недель…»
Глава 7
Я лежала на кресле совершенно оглушенная, как-то о беременности я никогда не задумывалась и не предохранялась. Что делать, я решительно не знала.
— Будешь рожать? — Врач выжидательно смотрела на меня, занеся ручку над моей картой.
— Не знаю, — промямлила я.
— Ну смотри. Ты с этим делом не тяни. Еще две — максимум три недели, и все, аборт делать нельзя. Но вообще-то не советую. Потом дети могут вообще не получиться…
Я вышла из консультации как во сне. Вокруг меня сновали беременные женщины и тетки с колясками. Я как-то по-новому на них посмотрела и ощутила невыносимую тоску…
Поделиться мне было решительно не с кем. С Андреем я поругалась, к бабушке с этим идти нельзя, да и не общалась я с Викторией все это время — она не одобряла мою связь с Андреем. И я отправилась к себе домой. У подъезда стоял черный «мерседес», в котором сидел Андрей. Увидев меня, он открыл дверцу:
— Ну давай мириться, чего губы надула. — Андрей вылез из машины с огромным букетом. — Не прошла еще злость?
Я убавила шаг и осторожно подошла к машине.
— А что, появилась во мне какая-то надобность? — тихо спросила я.
— Появилась, — насмешливо сказал Андрей и сграбастал меня в охапку.
— Но-но, поосторожней. Не помни будущую мать!
Хватка ослабла, и Андрей внимательно посмотрел мне в глаза:
— Да ну?! Когда же успела?
— Два месяца уже, — застенчиво ответила я, — да и не одна я старалась.
— И что делать будешь? — как-то напряженно спросил он.
— Ну как, рожать, конечно! — Я аж поперхнулась от возмущения. — А ты что, против, что ли?!
— Да нет, но не рано ли?.. — Андрей смотрел мне прямо в глаза, и мне стало не по себе.
— Ну что же мне, аборт делать? — с вызовом спросила я.
— Ну это уж как знаешь. Тебе решать, — ушел он от ответа.
— Моя, значит, проблема?! — уточнила я.
— Я не против любого твоего решения, — уклончиво ответил Андрей и, подхватив сумки, пошел вверх по лестнице.
Я присела на скамейку во дворе и задумалась. Что ж теперь делать-то? Ответ напрашивался сам собой: если не знаешь, зачем тебе ребенок, лучше аборт. Но почему-то мне было жаль этого еще не родившегося малыша.
— Эй, красотка! — Я подняла голову, Андрей свесился с балкона. — Чего скучаешь одна. Иди ко мне.
И я пошла домой, рассудив про себя, что уж две недели-то у меня есть, так чего сейчас голову ломать. Ох, не учла я промахов нашей медицины. Пока я раздумывала, две недели истекли. Андрей оставался непоколебим.
— Валяй, делай что хочешь. Я за тебя решения принимать не буду, — упирался он. — Но просто спроси себя: нужен тебе ребенок или он для тебя средство привязать меня к себе?
Я никак не могла понять тогда, почему он не хочет детей — ведь их у него не было. Но он явно был настроен против. Я ужасно злилась — в основном потому, что он был прав: в мои девятнадцать мне было совсем не до пеленок и распашонок. Я и сама была еще ребенком, а потому все-таки решилась на аборт. Но когда я пришла в женскую консультацию, гинеколог после осмотра огорчила меня:
— Аут, красавица. Будем рожать, тут уже тринадцатая-четырнадцатая неделя.
— А как же… Вы же говорили… — лепетала я.
— Ну что же, и врачи не боги, можем ошибаться… да ты особо-то не переживай, сдюжишь. Кесарнем, конечно…
— Что? — Непонятное слово резануло ухо.
— Да таз у тебя узкий, ребенку не пройти, сделаем тебе кесарево сечение, — пояснила мне словоохотливая врачиха. На меня как ушат холодной воды вылили. Вот ведь — непруха, так во всем!
