Элис Хоффман - Практическая магия
Честно говоря, она рада, что живет вместе с племянницей; ей страшно спать одной и потому не жаль пожертвовать возможностью уединиться. Нынче утром, например, когда Джиллиан открывает глаза, на краешке кровати уже сидит Кайли и смотрит на нее. Время всего семь часов, а идти на работу Джиллиан только к часу дня. Она мычит и укрывается с головой ватным одеялом.
— А мне тринадцать лет, — говорит Кайли с удивлением, как будто сама не верит, что с ней это все же произошло. Всю жизнь только о том и мечтала, и вот теперь ее мечта сбылась!
Джиллиан немедленно садится в постели и обнимает племянницу. Она отлично помнит, как это удивительно — обнаружить, что ты уже выросла, какое это волнующее, бередящее душу ощущение и до чего оно застает тебя врасплох.
— Я чувствую себя как-то по-другому, — шепчет Кайли.
— Еще бы! - говорит Джиллиан. — Ты и есть другая.
Племянница с нею все более откровенна. Возможно, потому, что они живут в одной комнате, где хорошо шептаться поздно вечером, когда выключен свет. Джиллиан тронута тем, как Кайли изучает ее, словно учебник по искусству быть женщиной. Она не припомнит, чтобы кто-нибудь до сих пор так высоко ее ставил, — это, с одной стороны, упоительно, но в то же время озадачивает.
— Ну так с днем рождения! — возглашает Джиллиан. — Он будет самым замечательным в твоей жизни, вот увидишь!
К запахам завтрака, который уже готовит на кухне Салли, примешивается аромат этой паршивой сирени, но, к счастью, и аромат кофе тоже, так что Джиллиан сползает с постели и подбирает одежду, которую раскидала по полу, раздеваясь вчера вечером.
— Погоди, то-то еще будет, — говорит она племяннице. — Вот получишь от меня подарок и окончательно преобразишься.
Сегодня, в честь дня рождения Кайли, у Салли на завтрак блинчики, свежий апельсиновый сок и фруктовый салат, посыпанный сверху толченым кокосом и изюмом. Спозаранку, когда еще птицы не проспались, Салли вышла во двор, наломала сирени и поставила на стол в хрустальной вазе. Гроздья так и горят, каждый лепесток отбрасывает лучик густо-лилового света. Если слишком долго смотреть, цветы оказывают гипнотическое действие. Салли посидела за столом, глядя на них, и сама не заметила, как из глаз покатились слезы. И первая порция блинчиков подгорела на сковородке.
Ночью Салли приснилось, что земля под кустами сирени окрасилась в кроваво-красный цвет, а трава жалобно стонет на ветру. Снилось, что лебеди, которые постоянно присутствуют в ее снах беспокойными ночами, выдергивают на себе белые перья и вьют гнездо, такое огромное, что в нем свободно поместился бы человек. Она проснулась, чувствуя, что лоб ей словно сдавило тисками, а постельное белье насквозь промокло от пота. Но это еще что — прошлой ночью она видела во сне, будто здесь, за ее столом, сидит мертвец, и он недоволен, что она подала ему на обед овощную запеканку. Разъяренный, он рывком смахнул со стола посуду; осколки фарфора разлетелись во все стороны, и пол в одну минуту покрылся колючим, опасным ковром.
Она столько раз видела во сне Джимми, его холодные, пустые глаза, что не способна подчас думать ни о чем другом. Он повсюду неотлучно при ней, хотя она, между прочим, и знать-то его не знала, — где же тут справедливость? Весь ужас в том, что между нею и этим покойником установилась глубокая личная связь, какой у нее за все десять лет не было ни с одним мужчиной, и это страшно.
Сегодня утром Салли сама не разберет, отчего ей муторно - из-за всех этих снов о Джимми, или это действует кофе, выпитый натощак, или просто потому, что ее младшей девочке исполнилось тринадцать. Возможно, сошлись все три причины. Впрочем, тринадцать — еще не возраст, это не значит, что Кайли совсем взрослая. Так, во всяком случае, уговаривает себя Салли. Но когда Кайли выходит к завтраку в обнимку с Джиллиан, Салли разражается слезами. Одну причину она забыла включить в составные своей маеты — и это ревность.
— Что ж, и тебя с добрым утром, — говорит Джиллиан.
— С днем рождения, желаю счастья, — говорит Салли дочери абсолютно замогильным тоном.
— Акцент делаем на слове «счастье», — напоминает ей Джиллиан, наливая себе большую чашку кофе.
Она ловит свое отражение в боковой поверхности тостера; для нее сейчас не самое выигрышное время. Джиллиан разглаживает моршинки у глаз. Отныне подъем — в девять или десять, самое раннее, а предпочтительнее было бы что-нибудь за полдень.
Салли протягивает Кайли коробочку, перевязанную алой ленточкой. Чтобы купить это золотое сердечко на цепочке, она соблюдала особенно строгую экономию, расходуя деньги на продукты, и надолго отказалась от походов в ресторан. Она невольно отмечает, что Кайли, до того как отреагировать на подарок, исподтишка косится на Джиллиан.
— Очень мило, — кивает Джиллиан. — Это золото?
Салли чувствует, как по груди разливается жгучая волна и теснит ей дыхание. А если бы Джиллиан сказала, что этот медальон — барахло, как бы тогда повела себя Кайли?
— Спасибо, мам, — говорит Кайли. — Правда хорошенький.
— Что достойно удивления. Поскольку вкус к ювелирным украшениям у твоей мамы отсутствует. Но это действительно удачная вещица. — Джиллиан подносит цепочку к горлу, так что сердечко болтается у нее на груди. Кайли меж тем накладывает себе на тарелку блинчики. — Ты что, собираешься это есть? — спрашивает Джиллиан. — Все эти углеводы?
— Прости, ей тринадцать лет. Для нее не смертельно съесть блинчик. — Салли хочется удавить сестру. — Ей рано думать об углеводах!
— Прекрасно, — говорит Джиллиан. — Пусть начинает думать, когда ей перевалит за тридцать. Когда будет слишком поздно.
Кайли придвигает к себе фруктовый салат. Глаза у нее, если только это Салли не померещилось, подведены синим карандашом — тем самым, каким пользуется Джиллиан. Она опасливо кладет себе в миску две несчастные ложки салата и ест малюсенькими кусочками — и это при том, что весит, имея рост под метр восемьдесят, всего лишь пятьдесят три килограмма!
Джиллиан берет и себе салата.
— Приходи в «Гамбургеры» к шести. Там у нас будет время до обеда.
— Отлично, — говорит Кайли. Салли садится очень прямо.
— Для чего это у вас будет время?
— Ни для чего, — огрызается Кайли на правах полноценного тинейджера.
— Это между нами, девочками. — Джиллиан пожимает плечами. — Стойте! — говорит она, запуская руку в карман джинсов. — Чуть не забыла!
Она вынимает серебряный браслет, купленный по случаю в закладной лавочке к востоку от Тусона всего за двенадцать долларов, хотя его украшает посередине массивная вставка из бирюзы. Туго, должно быть, пришлось его прежней хозяйке, если так легко с ним рассталась. Не повезло человеку.
