Софи Кинселла - Шопоголик на Манхэттене
Ну и что. Он же обещал, что приедет.
— Вам чем-нибудь помочь? — предлагаю я, меняя тему.
— Пожалуйста, отнеси это наверх. — Мама быстро разрезает бутерброды на треугольники. — Нам нужно упаковать пуфики для веранды.
— А кто у нас наверху? — спрашиваю я и беру тарелку.
— Морин укладывает волосы Дженис. Они решили не мешать Люси. Ну, пока она готовится.
— А вы ее уже видели? — заинтересованно спрашиваю я. — У нее красивое платье?
— Платье не видела, — мама переходит на шепот, — но, говорят, оно стоит три тысячи фунтов. И это еще не считая фаты!
— Ого! — отзываюсь я, впечатленная.
И на секунду мне даже становится завидно. Нет, я, конечно, не хочу замуж за Тома Вебстера — с трудом могу представить, что может быть хуже, — но все равно. Платье за три тысячи фунтов. Да еще прием… и кучи подарков… согласитесь, новобрачные в день свадьбы имеют все, что душе угодно.
Из родительской спальни доносится жужжание фена. Дженис в халате, со стаканом хереса в руке примостилась на табуретке и промокает глаза платком. Морин, которая уже много лет стрижет маму и Дженис, размахивает перед носом Дженис феном. А на подоконнике в шелковом сиреневом костюме сидит незнакомая женщина с коричнево-красным загаром и крашеными белыми кудрями и курит сигарету.
— Здравствуйте, Дженис. — Я подхожу и обнимаю ее. — Как себя чувствуете?
— Хорошо, спасибо, милая, — отвечает она и шмыгает носом. — Немного взгрустнулось. Подумать только, Том женится!
— Да, — сочувственно поддакиваю я. — Кажется, еще вчера мы были детьми и вместе катались на великах!
— Выпей еще хереса, Дженис, — успокаивает ее Морин и подливает в стакан темного зелья. — Это поможет тебе расслабиться.
— Ох, Бекки, — Дженис сжимает мою руку, — Для тебя это, наверное, тоже тяжелый день.
Так и знала. Она до сих пор думает, что я влюблена в Тома. Ну почему все матери уверены в неотразимости своих сыновей?
— Да не то чтобы очень! — отвечаю я как можно веселее. — Поверьте, я рада за Тома. И за Люси, конечно…
— Бекки? — Женщина на подоконнике поворачивается ко мне, подозрительно прищурив глаза. — Так это Бекки?
На ее лице нет и тени доброжелательности. О нет, неужели она тоже считает, что я сохну по Тому?
— Ну… да, — улыбаюсь я ей. — Я Ребекка Блумвуд. А вы, насколько я понимаю, мама Люси?
— Я Анжела Харрисон. — Женщина так и сверлит меня взглядом. — Мать невесты, — добавляет она, делая ударение на слове «невесты», как будто я плохо понимаю по-английски.
— Вы, наверное, очень рады, — вежливо говорю я, — что ваша дочь выходит замуж.
— Да, конечно. Том очень любит Люси, — агрессивно отвечает она. — И очень ей предан. На других даже не смотрит!
Я лишь слабо улыбаюсь в ответ. А что прикажете делать? Обругать Тома? Сказать, что уродливее никого на свете нет? Так они и это сочтут проявлением ревности, не иначе.
— Бекки, а Люк… приехал? — с надеждой улыбается мне Дженис. И вдруг все в комнате замирают в ожидании моего ответа.
— Пока нет, к сожалению, — говорю я. — Боюсь, он задерживается.
Женщины обмениваются многозначительными взглядами.
— Задерживается? — повторяет Анжела тоном, который мне совсем не нравится. — Да что вы говорите? Бот так сюрприз.
Что бы это значило?
— Он летит из Цюриха, — объясняю я. — Наверное, задержали рейс или что-то еще.
Дженис, к моему удивлению, краснеет и принимается усердно кивать:
— Цюрих. Понятно, летит из Цюриха. — Она кидает на меня сконфуженный, почти сочувственный взгляд.
Да что с ней такое?
— Мы говорим о том самом Люке Брендоне, — прищуривается Анжела, затягиваясь, — известном бизнесмене?
— Ну да, — отвечаю я немного удивленно. То есть я не знаю других Люков.
— И вы с ним встречаетесь? — Да.
Неловкая тишина, и теперь, кажется, даже Морин смотрит на меня с любопытством. Вдруг я замечаю номер журнала «Татлер» на полу рядом с ножкой табуретки, на которой сидит Дженис. Боже мой.
— А эта статья в «Татлере»… там все неправильно. Он не говорил, что ни с кем не встречается, он сказал «без комментариев».
— Статья? — с фальшивым удивлением переспрашивает Дженис. — Понятия не имею, о чем ты, дорогая.
— Я… я не читаю журналы. — Морин краснеет и отводит взгляд.
— Мы просто с нетерпением ждем возможности с ним познакомиться. — И Анжела злорадно выпускает облако дыма. — Правда, Дженис?
Я в замешательстве перевожу взгляд с нее на Дженис, которая не осмеливается поднять на меня глаза, потом на Морин, которая с нарочитой деловитостью роется в косметичке.
Подождите-ка! Неужели они думают, что…
— Дженис, — говорю я, стараясь сохранить твердость в голосе. — Вы же знаете, что Люк должен приехать. Он даже написал вам ответ!
— Конечно, Бекки! — Дженис не отрывает глаз от пола. — Это… как сказала Анжела, мы с нетерпением ждем возможности с ним познакомиться.
Боже мой. Мне никто не верит.
Я чувствую, как волна унижения вгоняет меня в краску. Выходит, они считают, что я придумала, будто встречаюсь с Люком.
— Ну, приятного вам аппетита, — произношу я как можно спокойнее. — Пойду посмотрю, не нужно ли маме помочь.
Маму я нахожу на верхней лестничной площадке. Она засовывает пуфики в полиэтиленовые пакеты и потом выкачивает из них воздух с помощью пылесоса.
— Я такие пакеты тебе тоже заказала, кстати, — громко сообщает она, стараясь перекрыть вой пылесоса. — В каталоге «Сельский стиль». И еще фольгу для выпечки, сотейник и яйцеварку для микроволновки…
— Мне не нужна фольга для выпечки, — кричу я.
— Это не для тебя! — говорит мама, выключая пылесос. — У них было специальное предложение — представь свою подругу и получи набор керамических горшков. Вот я и заявила тебя как подругу. Хороший каталог, между прочим. Я дам тебе посмотреть. — Мама…
— Пододеяльники — просто загляденье. Уверена, тебе пригодится новый…
— Мама, послушай меня! — взволнованно прерываю ее я. — Ты веришь, что я встречаюсь с Люком?
Пауза слишком долгая.
— Конечно, верю, — наконец произносит она. Я в ужасе смотрю на нее.
— Ты мне не веришь, да? Вы все думаете, что я вру!
— Нет! — сурово говорит мама. Она откладывает пылесос и смотрит мне прямо в глаза. — Бекки, ты сказала нам, что встречаешься с Люком Брендоном. И для нас с папой этого достаточно.
— Но Дженис и Мартин… Они уверены, что это неправда?
Мама вздыхает и принимается за следующий пуфик.
— Ох, Бекки. Понимаешь, дочка, в прошлый раз они поверили в твоего маньяка. А оказалось, что это была… не совсем правда. Так?
