Развод. Новая жизнь "ягодки" (СИ) - Первушина Елена Владимировна

Глава 29

Владик роняет молоток и опускается на корточки, скрывая лицо в руках.

— Но мне тоже было тяжело, — глазам своим не верю, когда замечаю, как на пол падают капли слёз. — Я не знал, как исправить ситуацию. Как сделать так, чтобы люди, которые мне дороги, были счастливы. Мне же тоже было не разорваться. Думаешь, я твою маму не любил?

Ого. Так я не корень зла и ужасная женщина?

— Твоя мама так на меня смотрела, столько всего делала, я чувствовал себя королём, — продолжает Владик сдавленным голосом. — Как после этого можно было остаться равнодушным? Вот я и запутался. А потом всё пошло под откос.

Подняв голову, смотрит на меня, уже не скрывая слёз.

— Почему ты перестала быть любящей и покладистой женой? Чего тебе не хватало? Я ведь тщательно продумал нашу жизнь. Мы были довольны и счастливы. Ты могла просто сделать вид, что не знаешь.

— Никто не был счастлив, — боже, какой же он дурной, — ни я, ни Ольга, ни наши дети. Наверняка, и ты чувствовал, что совершаешь ошибку, но не хотел отказываться от сложившегося уклада.

— И что мне теперь делать?

— Для начала обустроить этот бомжатник, — показываю рукой на квартиру, — здесь же жить невозможно.

— Ты обобрала меня дочиста. На нормальное жильё денег не осталось.

— Найди работу.

— Я бы с удовольствием, но твой хахаль мне такие нелестные рекомендации оставил, что о прошлой зарплате можно только мечтать.

— Он не хахаль!

— Да без разницы. Я пришёл к Оле, сказал, что раз вложился в квартиру, которую мы купили для Ани, то имею право жить в ней. Но она меня прогнала, сказала, что документы составлены на её имя. А ещё, что не позволит видеться с дочерью.

Умная женщина. Прямо растёт в моих глазах.

— Вы обе меня бросили, — всхлипывает. — Дима с Катей на телефон не отвечают. Одна Анечка со мной разговаривает, — с тоской смотрит на притихшую девчонку в углу.

— Пап, ты выглядишь жалко, вставай, — видно, что Кате жутко неудобно видеть отца в таком виде. — Помнишь мою любимую сказку? Ты мне в детстве часто её читал.

— Двенадцать месяцев.

— Да, падчерица всегда честно трудилась, поэтому и получила свою награду. А сестра и мачеха поплатились за свой склочный характер и лень. Ты же сам меня учил запоминать сказки и применять их мудрость в реальной жизни. Может, пора и тебе послушать своего совета?

— Доча, прости, — Владик встаёт и порывается обнять Катю, но та инстинктивно делает шаг за мою спину. — Мне что, совсем теперь веры нет? Родная дочь даже обнять не позволит.

Мне сразу становится неуютно. Будто это я натравила ребёнка против родного отца. Пытаюсь отогнать непрошенные ощущения, снова вступив в диалог:

— Владик, давай ты для начала придёшь в себя. Устаканишь своё житьё-бытьё. А потом уже подумаем про общение с детьми, хорошо?

— Угу, — шмыгает носом. — Аня, ты тоже меня боишься?

Девчонка смотрит затравленным взглядом на отца, затем на меня.

— Простите, я не хотела вам навредить, — подаёт наконец голос, но вместо ответа Владику, извиняется передо мной. — Папа попросил помочь, я и согласилась. Он никогда раньше меня ни о чём не просил.

— Я понимаю, — Аня хоть и дурочка наивная, но ещё ребёнок, который набивает себе шишки — не переживай так. Знаю, что тебе пришлось нелегко. Ты всю жизнь жаждала внимания отца. Тебе сейчас ещё тяжелее, чем моей дочери.

— Я её ненавидела, — отвечает чуть слышно, разглядывая пол под ногами, — вашу Катю. И вас не меньше. Мечтала растоптать, забрать всё, что имеете. Думала всё время, почему у вас была семья, а у меня нет? Но я не хотела навредить, честно. Потому и рассказала правду… — делает паузу, — сестре. Растерялась. Не знала, кого ещё на помощь позвать.

— Я всегда хотела сестру, — хмыкает позади меня дочь.

— Только маме не говорите! — спохватывается Аня, вскинув голову и выпучив от страха глаза. — Она меня убьёт!

— Прости, этого я тебе обещать не могу. Но я постараюсь преподнести всё в максимально щадящей манере, хорошо?

Девчонка обречённо кивает. Выбора у неё всё равно нет.

Из подъезда слышится шум. Кто-то очень быстро бежит, громко топая по лестнице. Ещё секунда, и в раскрытую дверь квартиры вваливается Серёжа.

Представляю, как странно мы выглядим в этой обшарпанной практически пустой квартире: Владик трёт покрасневшие от слёз глаза, а я закрываю от него Катю, пока Аня вжимается в стену.

Моментально оценив обстановку, Серёжа подходит к нам и толком не отдышавшись спрашивает:

— Ты почему на звонки не отвечаешь? Я думал, лёгкие выплюну, пока бежал.

— Прости, — проверяю телефон с целой горой неотвеченных звонков, — я на беззвучный режим случайно тыкнула!

— А где тот парень?

— Не было никакого парня. Это Владик попросил Аню меня позвать, поговорить хотел. Знал, что я не приду, вот и выдумал историю.

Глаза Серёжи угрожающе сужаются, поэтому я тороплюсь добавить:

— Всё в порядке, не переживай. Мы уже обсудили насущные вопросы, можно идти домой.

Мой мужчина кивает и, придерживая меня за талию, а Катю за плечи, выводит нас в коридор.

— Аня, ты идёшь? — оглядываюсь на несчастного ребёнка, так и жмущегося к стене.

Девчонка неуверенно кивает и следует за нами.

Уже выйдя из квартиры я спохватываюсь и, пообещав догнать компанию, ненадолго возвращаюсь.

— Владик, — окликаю бывшего мужа, который потерянно смотрит в стену, — позвони мне, когда оклемаешься. Я подумаю над тем, чтобы наладить ваше с детьми общение.

В конечном итоге я могу позволить себе великодушие, ведь тот, кто причинил мне боль, теперь на самом дне.

Выйдя на улицу, я целую любимого в щёку.

— Спасибо, что пришёл. Это было очень неожиданно и чрезвычайно ценно для меня. Твоя поддержка всегда действует ободряюще, — я физически ощущаю необходимость сказать, насколько мне дорого то, что Серёжа для меня делает.

— Прости, что опоздал.

— Нет, всё именно так, как и должно быть. Я смогла победить его. Без защитников и спасителей. Девочки могут постоять за себя САМИ, понимаешь?

— Напомни мне, никогда тебя не злить, — с облегчением выдыхает Серёжа, обнимая меня перед тем, как мы возвращаемся домой.

Эпилог

— Ну вы и подставили меня, Сергей Владленович! Я специально взял стажёром немолодую женщину, чтоб быть уверенным, что она в декрет не уйдёт! А вы что натворили? А ведь я ей даже предъявить ничего не могу, меня моментально со всех сторон заклюют, что я к жене директора придираюсь.

Выглядываю из-за плеча негодующего начальника, чтобы встретиться взглядом со своим мужем. Его невозмутимость в ответ на яростные претензии меня поражает.

— Это же ваша компания в первую очередь! — продолжает разоряться руководитель. — Почему позволяете себе такое безалаберное отношение? Я в Ирину столько сил вложил, и всё псу под хвост!

— Не переживай, мы с Ириной уже обсудили вопрос заранее, — в голосе Серёжи царит безбрежное спокойствие, — она вернётся к своим обязанностям практически сразу же после роддома, правда, для начала всего на пару часов в день, но затем всё дольше и дольше.

Да, мы только вчера об этом говорили. Боюсь, что если не начну работать сразу, то мозг атрофируется, и я уже никогда не появлюсь в офисе.

Серёжа, разумеется, был не особо доволен, но я настояла на своём решении. Хочу состояться не только как мать, но и как ценный специалист.

Зря я, что ли, столько времени проходила стажировку? Не могу позволить, чтоб наши совместные с начальником усилия пропали даром.

— Ну конечно, — язвит тот самый начальник, — у меня жена тоже недавно родила. Знаю я, как она работать сможет. Пока ребёнка покормить-переодеть-погулять, пока покушать приготовить, полы помыть. На аналитику ни времени, ни сил не останется. Зачем из меня дурачка-то делать?