Разлучница между нами (СИ) - Барских Оксана

Фаина на удивление молчит, прикусывает язык, так как сказать ей нечего. Но я вижу на себе ее пронизывающий взгляд, полный вопросов. Она меня явно не узнает, впрочем, как и я себя. Но новая я нравлюсь себе гораздо больше прежней. Будто за моей спиной вырастают крылья.

– Идем, Дин, пока Антон говорит со следаком, мы с тобой посетим кабинет главного.

Кеша, как только освобождается, сразу же ведет меня по коридору дальше, лишь кивнув Адель, в то время как Фаину просто проигнорировал, демонстрируя, что не считает ее значимой.

– Ты уже всё знаешь, Кеш? Ты же только пришел, а мы тут уже почти час торчим, но ничего не знаем.

– Работа у меня такая, Дина. Мой старый друг возглавляет это отделение, так что можем узнать всё из первых уст. Но скажу тебе сразу, по данным, которые я получил от него, ребятам грозит реальный срок, уже дело завели, так что сама понимаешь, ничем помочь я не могу. Будь на их месте еще Тим и мой собственный сын, я бы, конечно… Хотя нет, всыпал бы им по первое число, но отвечать за свои преступления заставил бы.

Кеша много говорит, когда злится, и это единственный маркер, по которому можно определить, что он не в духе.

Новость о том, что Марку и Семену грозит тюремное заключение, меня мало волнует, а вот причина, по которой Кеша вдруг ведет меня в кабинет к начальнику, настораживает.

– Если всё так, зачем мы идем к твоему другу?

– У него к тебе вопросы, Дин. Вызов ведь поступил от тебя, да и я позвонил Герасиму, чтобы проконтролировал. В протокол заносить разговор не будут, но он лично хочет убедиться, что это не подстава, а реально парни заигрались.

Скрывать мне нечего, поэтому я просто пожимаю плечами и вхожу в кабинет вслед за братом. Имя его друга навевает мне представления о нем, как о щуплом очкарике, помешанном на законах, но когда я поднимаю взгляд и фокусируюсь на мужчине, который выходит из-за стола, чтобы поздороваться с Кешей.

Военная выправка. Широкий разворот плеч. Рост под два метра. Он полностью ломает мои ожидания, разбивая их вдребезги.

Я поднимаю взгляд выше и сглатываю, вдруг узнав это лицо напротив.

– Вы? – усмехается он не стесняясь и окидывает меня наглым взглядом с головы до пят.

Он меня узнает. Как и я его.

Это тот самый сосед, с которым я стравила Антона, спровоцировав драку, чтобы поговорить с Фаиной в квартире и наедине.

– Вы знакомы? – спрашивает Кеша, но я его перебиваю.

– У вас синяк, – бормочу я, кивая на темное пятно под левым глазом у мужчины.

Он хмурится и никак не комментирует мое замечание. Кивает нам, чтобы мы присаживались, и больше тему с дракой никак не затрагивает. Я же хочу вдруг оправдаться, что вот у Антона лицо вообще похоже на один сплошной фингал с кровоподтеками, но в последний момент осекаюсь.

Герасим кидает на меня предупреждающий взгляд, и я моментально замолкаю. Он не хочет, чтобы Кеша знал о драке с Антоном. Что-то сам говорит ему, объясняя наше знакомство, но я пропускаю мимо ушей, сосредоточенная больше на вопящей интуиции, которая подсказывает мне, что одним неформальным допросом дело не ограничится.

Герасим не Антон, чует, что я разыграла на той лестничной площадке сцену специально, а не спонтанно. Использовала его, как прикрытие. В отличие от моего бывшего, он явно обладает не таким раздутым эго, чтобы заблуждаться, что я затеяла всё ради привлечения внимания.

Если бы я знала, что мой обычный звонок для вызова наряда полиции обернется такими проблемами, сто раз подумала бы, стоит ли овчинка выделки. Но прошлое не изменить, так что я не корю себя за свои решения, а гордо задираю подбородок, не собираясь оправдываться и чувствовать за прошлое вину.

Глава 20

После расспросов, которые напоминали мне больше первостатейный допрос, меня отпускают, а Кеша остается поболтать со своим знакомым.

Карамзин Герасим Георгиевич.

Если на лестничной площадке среди ночи он показался мне каким-то ОПГ-шником, то в форме он выглядит совсем иначе. Собранный. Четкий. Ни одного слова не по делу.

Вот только его давящая энергетика душит, заставляя меня ерзать на стуле, словно я какая-то преступница, так что когда я выхожу в коридор, чувствую невероятное облегчение. Но не успеваю перевести дыхание, как на меня коршуном налетает Адель, за которой как на буксире тащится с кислой миной Фаина. Ей претит, что приходится крутиться вокруг меня, чтобы получить больше информации и какой-никакой поддержки, ведь рассчитывать ей не на кого.

Все родственники – без связей, с обычной деревни, а Антон хоть и бизнесмен, но не всесилен. В то время как друзья ее погибшего мужа отвернулись от нее, как только она предала память их друга, по их мнению. Не сказать, что я злорадствовала, когда до меня дошли слухи, но и не жалела ее, ведь она получила по заслугам.

– Ну что, мам? Дядя Кеша договорился, чтобы Марка отмазали от статьи?

Невдалеке на скамье сидят люди, которые прекрасно слышат Адель и возмущенно переглядываются.

Я хватаю дочь за плечо и отвожу ее в сторону, чувствуя за спиной дыхание Фаины. В последнее время ее слишком много в моей жизни, и это начинает раздражать.

– Во-первых, Адель, говори тише, ты позоришь дядю. Во-вторых, Кеша не пойдет на преступление ради малознакомого парня. На Марка и Семена уже завели уголовное дело, так что единственное, чем могут помочь им родители – это нанять хорошего адвоката.

Я стараюсь говорить размеренно и спокойно, поглаживая дочь по рукам, видя, что она беспокоится, но опасаюсь, что стресс может спровоцировать у нее выкидыш. Пусть я и не готова к роли бабушки в таком возрасте, но и навредить здоровью Адель тоже не хочу.

– Что значит, ради малознакомого парня, мама? – шипит она, не стараясь даже говорить тише. Всплескивает руками, показывая свое недовольство. – Это его будущий зять, между прочим. Почему он вечно кичится своими принципами? Он вообще уже на пенсии, не всё ли равно, злоупотребляет он там своими связями или нет?! Его дело здесь – помочь мне, а не показывать свой характер на старости лет.

Она кричит и плачет одновременно, но слезы эти злые, обвиняющие всех вокруг в своем несчастье.

Я же поджимаю губы и вся цепенею, после чего собираюсь с мыслями и в конце концов осаживаю дочь. Рано или поздно кому-то нужно было это сделать.

– Прекрати, Адель. И не смей просить дядю о подобном преступлении. Он сделал всё, что мог, даже даст контакты отличных адвокатов, но не смей больше заикаться о том, что мы все тут тебе должны. Довольно трепать мои нервы, двигай крышу своему отцу. Пусть он в кои-то веки несет ответственность! Как-то же заделал Фаинке двух детей вне брака, пока я не спала ночами с тобой и Тимом, пока вы температурили и болели!

Я не хотела настраивать детей против Антона, но эти слова вырываются у меня непроизвольно. Все эти месяцы я копила в себе гнев и обиду, и вот сейчас нарыв вскрыт, и я говорю то, что не решалась сказать раньше. Правду, от которой все отворачивались, ведь всем так было удобно.

– А ты, Фаина, даже не смей звонить Маше и давить ей на жалость, – прищурившись, переключаюсь я на Фаину, зная ее натуру. – Всё равно не выйдет. И ты даже права не имеешь просить ни у них, ни у меня помощи. Справляйся как-нибудь сама. Я и так слишком много сделала для вас сегодня, хотя совершенно не должна была этого делать. Вы с Антоном мне больше никто. Как и ваш сын Семен, и твой племянник Марк.

Выговорившись, я тяжко и глубоко дышу, пытаясь восполнить воздух в легких, и не сразу вижу, какими глазами на меня и Фаину смотрит Адель. Я же едва не выругалась, вспомнив, что про Семена она не в курсе. Ведь разговор с Евгенией Петровной у меня проходил наедине.

– Что ты такое говоришь, мама? Хочешь меня запутать? – фырчит Адель, но я даже раздражения не испытываю. Не удивляюсь ее безобразному поведению, которое не может быть оправдано никакими гормонами.

– Разговор окончен. А ты, если не научишься манерам и не перестанешь вести себя, как хабалка, можешь оставаться жить у своего отца, – кидаю я дочери перед уходом, так как она совсем села мне на шею и уже приготовилась ножки свесить. – А у меня в доме есть определенные правила для проживания. И самое главное – это вежливость, которой ты, к сожалению, так и не научилась.