Школа жён - Виткевич Магдалена

Юлия смерила его взглядом.

– Губа не дура! Но я полагаю, тебе известно, что философия этой Школы совсем другая?

– Знаю, знаю. Уж и пошутить нельзя. Пойдем. – Он взял ее за руку. – Я расскажу тебе все.

Они вернулись в горячую сауну, уже не так стесняясь друг друга. Конрад прислонился к стене с одной стороны, Юлия – с другой. Их ступни соприкоснулись где-то посередине лавки. Ни один не отодвинул ногу. Тактильный контакт был именно тем, чего им больше всего хотелось в этой горячей сауне.

– Знаешь, Юлька, вообще-то я архитектор и эта Школа – мой первый серьезный проект… Самый важный на сегодня, мой свет в окошке.

Конраду Веселовскому было тридцать пять лет, у него было собственное архитектурное бюро в Варшаве, много заказов и большие деньги. И по жизни ему тоже везло: он довольно часто побеждал на архитектурных конкурсах и получал прибыльные заказы. Конрад был уверен, что это и есть счастье. Его друзья и родственники были уверены, что пан архитектор всем этим обязан упорному и добросовестному труду и таланту. А у пана архитектора просто были идеи. Он с детства рисовал. Но не кошечек, собачек и мышек, а самые разные здания. Конечно, как каждый ребенок, он начинал с домика, забора и кота на этом заборе, но быстро перешел к конкретике. Он рисовал жилые районы, готические замки, церкви. Некоторое время спустя возвращался к ним, вносил поправки в первоначальные варианты. После чего вырезал из бумаги и клеил модели. Вот так все и началось.

Окончание им одного из элитных варшавских лицеев совпало с решением родителей развестись. На Конрада это решение упало как гром среди ясного неба. Он не был готов к такому. Но мама решила, что мальчик уже достаточно взрослый, чтобы понять ее шаг. Она готовилась к нему несколько лет. Конечно, она готовилась не одна, а вместе с каким-то мужиком, не отцом. Что за дядька – трудно сказать: Конрад так и не познакомился с ним. Мама вместе со своим бойфрендом уехала в Штаты, и с тех пор контакт с ней был несколько затруднен. Конечно, в двадцать первом веке есть Интернет, есть самолеты, и даже деньги появились. Было бы только желание, а желания у него не было.

Итак, мама Конрада, пани Габриэла, жила со своим мужчиной где-то недалеко от Нью-Йорка, а Конрад вместе с отцом остался в Варшаве. В Штаты его не тянуло. Разве что съездить в качестве туриста, но мать навещать он не собирался…

После развода родителей Конрад решил, что назло им не станет поступать в институт, хотя по баллам свободно проходил именно туда, куда мечтал поступить, на архитектуру. Он сказал, что все бессмысленно, и поехал автостопом по Франции, потому что счел, что должен лично увидеть замки на берегах Луары. Бродил целый месяц, наслаждаясь видами французских городков. В конце концов осел в Париже. Удачно, что называется, приземлился. Конрад здорово рисовал. Богатые туристы хорошо платили за его рисунки. На этих портретах они выглядели красиво – можно сказать, «как на картинке».

Короче, жил он нехило. Арендовал комнату у бывшей актрисы, француженки. Побочным эффектом пребывания в таком месте были длинные ночные разговоры о французском вине, о литературе и искусстве. Конечно, на французском языке. Вернулся в октябре. И под влиянием своей зрелой французской подруги передумал, потому что, как он сказал отцу, только свинья не меняет взглядов. Свиньей по жизни он не был и в середине октября с легким опозданием проскользнул в институт. А как попал туда, так уж и не останавливался и скоро стал одним из лучших студентов на курсе. Самое странное было то, что все у него получалось как-то играючи, а со стороны казалось, что ему просто везло.

Вот так на четвертом курсе он выиграл первый настоящий архитектурный конкурс. Конкурсной задачей была предварительная архитектурная концепция эксклюзивного пансионата на берегу озера. Заказчица, шикарная дама в белом костюме, так обворожила мужскую часть архитектурного факультета, что не было возможности не участвовать в конкурсе… Этой дамой была Эвелина.

На торжественной церемонии оглашения результатов и награждения присутствовал его отец, который не остался равнодушным к прелестям прекрасной брюнетки. Она восхитила его до такой степени, что на банкете он не отходил от нее ни на шаг.

Эвелина, к отчаянию Конрада и других двадцати юношей, присутствовавших на банкете, совершенно не обращала внимания на молодежь. Половину вечера она протанцевала с отцом Конрада, Вальдемаром.

Вальдус тогда переживал вторую молодость. Влюбился так, что Конрад не узнавал своего отца, а поскольку чувство было взаимным, пара вскоре стала жить вместе в варшавской квартире Вальдемара, а Конрад, соответственно, переехал в квартиру Эвелины. Негоже мешать молодым любого возраста во время их медового месяца.

Новая квартира вывела Конрада на кривую дорожку. По крайней мере, так считал его отец. Плохая дорожка в его понимании – это когда через квартиру парня с пугающей быстротой проносились целые эскадроны подружек, ни одна из которых не оставалась на более или менее длительный постой.

Вечерние дискуссии о его «подружках» с Эвелиной и с отцом привели Конрада к мысли, что эти бедные женщины не подходят в жены, потому что что-то в них не так, всегда в чем-то не дотягивают. И что хорошо бы перед тем, как стать женой, девушка проходила какое-то обучение…

Эвелина рассердилась и заявила, что, конечно, Конрад прав, но что хорошо бы еще открыть школу для придурков, которые не умеют уважать женщин, ну и заодно для женщин, чтобы они легче могли вычислять таких болванов.

Месяца два они не разговаривали друг с другом. Тем временем Конрад влюбился в красивую и совершенно идеальную Монику, студентку юридического факультета, и признал, что Эвелина права. Моника очень увлеклась проектом Эвелины. Она была очарована им до такой степени, что после десяти сеансов с психологом и курса массажа заявила, что отношения с Конрадом больше не удовлетворяют ее эмоционально и что она отдает себя в руки массажиста, чтобы получать двойное удовлетворение: и душевное, и телесное.

Конрад остался один, но на этот раз он рассердился на Эвелину, обвинил ее в крахе своих «идеальных отношений» и был близок к тому, чтобы свернуть всю свою деятельность, связанную с ее бизнесом.

Но стоило Эвелине пообещать ему дополнительный проект – пансионат за стенами Школы и комнату в этом пансионате, как у Конрада в голове поселилась стайка «школьниц» и он с новыми силами взялся за работу.

Строительство Школы он курировал лично. Рабочие быстро убедились, что халтура здесь не прокатит, и работали как «идеальные домохозяйки». Здание росло на глазах, а качество работы было выше всяких похвал.

– Торжественное открытие состоялось девять лет назад, – рассказывал Конрад. – Эвелина обещала, что я найду здесь себе жену, но, как видишь, не нашел. – Он засмеялся. – Я вообще не налаживал никаких контактов, потому что здесь все, в конце концов, влюблены в своих мужиков, как та малышка, что не расстается с мобильником.

– Эту малышку зовут Михалина, – сказала Юлия. – Слушай, еще пять секунд в этой сауне, и я умру. Всё, сваливаем.

– Я бы предпочел выйти вместе. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я остался на твоей совести. А если тебя так беспокоит, стану я подглядывать или…

– Ладно, ладно, – Юлия улыбнулась. – Пойдем. – Она схватила его за руку и побежала прямо к помосту. Там она быстро сбросила с себя полотенце и тут же исчезла в озере.

– Жалко, что до веников дело не дошло! – воскликнул Конрад уже из воды. – До березовых!

– Жалко. Ты так заинтриговал меня своим рассказом, что… Я скажу, что сауна – это то, что у вас получилось на все сто процентов.

– А остальное разве нет?

– Остальное тоже!.. Идем, пора возвращаться. Холодно становится.

– Может, еще разок?

– Ладно. А березовые веники у тебя есть?

– Что-нибудь найдется. Но боюсь, на женщину у меня рука не поднимется.

– Ну! Ты можешь на мне отыграться за весь тот вред, что тебе причинил прекрасный пол. Отвернись. Я выхожу.