Оливия Лихтенштейн - Замужество и как с ним бороться
— Мы встречаемся четыре раза в год, в Париже, — продолжил папа.
— До сих пор?
— Да, на протяжении последних тридцати лет. Я люблю ее. Так я благодарю Юргена за то, что он спас мне жизнь много лет назад. «Гебер» в переводе с немецкого означает «дающий». Если бы Юрген тогда не «дал» мне жизнь, не было бы сейчас ни тебя, ни меня, ни Сэмми.
— А как же мама?
Папа поднялся с кресла и встал у окна, вглядываясь в вечернюю тьму сада. Он вздохнул, и на замерзшем окне появилось туманное пятнышко. Он провел рукой по волосам — все еще густым и кудрявым, но за прожитые годы уже выцветшим добела. Вот что делает с людьми старость: контуры расплываются, краски вымываются, пока ты окончательно не выцветаешь и не исчезаешь вовсе.
— Она все узнала. Боюсь, я так увлекся Хельгой, что забыл об осторожности. Ей было очень плохо, и я поклялся, что брошу Хельгу. Я и правда попытался с ней расстаться, но не смог. Мама поверила, что я ее бросил, и вроде бы простила меня, но в отместку сама завела интрижку на стороне. Ей всегда нравилась догма «зуб за зуб». Ну, винить ее в этом романе я, прямо скажем, не могу.
Моя собственная интрижка вдруг показалась мне мелкой и банальной. Вот я — встретила парня на вечеринке и захотела с ним трахнуться, а вот папа — его жизнь как кипящий котел, в котором смешались любовь и честь, жизнь и смерть. Его жизнь казалась эпической, моя — жалкой.
Меня тронул его рассказ, и я увидела своего папу таким, какими дети почти никогда не видят родителей, — человеком с прошлым и воспоминаниями, в которых нет меня, с личной жизнью и тайнами. Поняв это, я почувствовала, что он стал мне еще ближе.
— А почему сейчас вы с Хельгой не живете вместе? — спросила я.
— У нас у каждого своя жизнь, в разных странах, — объяснил папа, — но помимо этого, мы просто не хотим портить отношения бытовыми проблемами. Нас все устраивает. Писательница Хелен Роуленд как-то сказала: «Через несколько лет брака мужчины и женщины иногда смотрят и не видят друг друга». Я не хочу, чтобы такое произошло со мной и с Хельгой.
Тут мы услышали, как открылась дверь и раздался голос Грега, который вернулся от пациентки.
— Мне пора, — сказал папа, как обычно целуя меня сначала в губы, потом в нос и в завершение в лоб.
Я быстро упаковала ему еду в пластиковые контейнеры. Мне не нравилось, что ему приходится готовить и есть в одиночестве, и теперь, когда я узнала про его роман с Хельгой, мне захотелось, чтобы они стали жить вместе. Папа взял мою руку в свою.
— Если он тебя хочет, это еще не значит, что ты должна ему отдаться, — произнес он.
Я залилась краской, поняв, что он имеет в виду Ивана. Интересно, это и всем остальным так очевидно?
— Рути мне то же самое сказала, — призналась я.
— Рути умная девушка, я всегда так считал, — ответил папа.
Глава седьмая
Нежный ягненок из старой баранины
Вам понадобится:
1 женщина в возрасте за сорок;
1 кошелек, набитый наличностью и/или кредитками;
1 часть магазина «Топ-Шоп»;
1 часть магазина «Манго»;
1 часть магазина «Зара»;
по щепотке аксессуаров и косметики.
Смешайте женщину с «Топ-Шопом», «Манго» и «Зарой». Добавьте возможность примерки неподходящих по возрасту нарядов. Украсьте аксессуарами и раскрасьте косметикой. Когда женщина будет готова, начинайте мельком смотреть на свое отражение в зеркалах, витринах магазинов и в глазах прохожих (особенно мужчин).
Поутру меня разбудил громкий шум. Пытаясь определить его источник, я вышла на улицу и обнаружила Сэмми, который устанавливал на лужайке палатку. Волосы у него прилипли ко лбу, а вид был донельзя довольный.
— В доме слишком душно, — объяснил он. — Не могу спать с включенным отоплением. Ничего, если мы с Китти и Лео поспим в палатке пару ночей?
Я похлопала Сэмми по плечу, зашла в дом и вяло принялась за ликвидацию последствий вчерашнего застолья. В ворохе смятых бумажек — «бюллетеней» — обнаружилась записка Ивана. Вчера я бездумно оставила ее на столе. Да, мне бы не помешало слегка подшлифовать мастерство двуличия и обмана. Засыпая вечером, я твердо решила не вспоминать больше об Иване, но, увидев записку, сразу забыла про все свои благие намерения и начала соображать, к кому бы обратиться за переводом.
В перерыве между пациентами я вышла из дому и чуть не столкнулась с Дамой-с-голубями.
— Вы только на нее посмотрите, девочки! — обратилась она к порхающим вокруг птицам. — Так и напрашивается на неприятности.
Старушка протянула мне руку, и я приняла ее. Рука у нее оказалась на удивление мягкой, нежной и белой. Она притянула меня поближе и внимательно посмотрела мне в лицо.
— Так я и знала, — загадочно пробормотала она.
Потом развернулась и резво пошла вниз по улице, сопровождаемая суетливой и шумной стаей птиц. Мне показалось, будто я стала слабой и почему-то уязвимой. Я стояла и смотрела на Даму-с-голубями, пока она не скрылась из виду.
«Магазин деликатесов!» — вспомнила я о «Волге», русском магазинчике на Сэласбери-роуд. Идти решила через парк. На детской площадке никого, кроме мамы с мальчиками-двойняшками, не было. Один из них устроился на качелях, и женщина вяло его подталкивала, повторяя:
— Еще разок, и пойдем домой. Чарли, нам правда пора идти. — Потом она окликнула второго мальчика на горке: — Фредди, я все вижу! Правда! — но в голосе ее не было уверенности.
На скамейке устроился одинокий пьянчуга с пивом в руках. Закрыв глаза, он покачивался в такт только ему слышной мелодии. Почти все деревья уже облетели; на фоне серого неба торчали голые ветки, всю плоть с их костей сдул холодный ветер. Я плотнее закуталась в куртку. Проходя мимо дома Рути, я увидела, как из дверей вышел молодой мужчина, с ног до головы одетый в кожу. У него зазвонил мобильник.
— Буду в пять, — услышала я его голос, прежде чем он вскочил на мотоцикл и скрылся из виду.
Рути иногда работала дома, но по пятницам почти никогда. Наверное, заболела.
В «Волге» я до этого не бывала, хотя не раз с любопытством всматривалась в ее витрины. Магазин располагался рядом с еврейским рестораном Эйба Грина, куда мы частенько наведывались, особенно когда там выступал брат Эйба Эрби со своей группой. «Волга» оказалась маленькой и темной. Над входом висел колокольчик, который слабым позвякиванием сообщал хозяину о приходе покупателя. Я прошлась по небольшому помещению, изучая незнакомые банки и коробки с надписями на кириллице. На полках лежали старомодного вида шоколадные конфеты, которые, видимо, вручную заворачивали в фантики с белочками; буханки черного ароматного хлеба; холодильник был забит пельменями, очень похожими на китайские, а рядом стройными рядами выстроились бутылки водки.
