Наталия Рощина - Плач палача
За ней пытались ухаживать как холостые, так и женатые мужчины, но она упорно отвергала их. И делала это не всегда тактично. Одному заказчику, слишком явно намекавшему об ужине при свечах, ответила резко:
– Вы знаете, у меня ранний климакс, так что от того, что происходит после ужина, я давно не получаю удовольствия, – поклонник ретировался и больше ни разу не заказывал брюки у Алевтины.
А однажды она поняла, что ей симпатизирует Иван Трофимович Серегин – директор школы, в которой училась Нина. Высокий, чуть полноватый мужчина робел и смущался, разговаривая с Алевтиной Михайловной. На родительских собраниях, посвященных предстоящему выпускному вечеру, он говорил словно только для нее, не сводя с нее своих серьезных глаз. Потом находил повод задержать ее и говорил об общих вопросах как классный руководитель Нины. После одного из таких собраний тема плавно перешла в совершенно иное русло. Алевтина Михайловна даже не заметила, как получилось, что она уже отрицательно качала головой, отвечая на предложение провести вместе воскресный вечер. Он сделал еще несколько попыток показать свое расположение и желание сблизиться. Последний раз это было на торжественном собрании по случаю выпускного вечера. Грубить такому человеку Алевтина не стала. В глубине души польщенная его вниманием, она тактично отклонила его ухаживания. Она сбивчиво что-то говорила, пытаясь объяснить необъяснимое – она не нуждалась больше в мужчине. Она не чувствовала в своем сердце ничего похожего на то, что предвещает если не любовь, то хотя бы нежность. Алевтина Михайловна потеряла способность любить. Она всю себя отдала своему первому настоящему чувству, получив бесценный подарок – дочь. Ей больше не нужно ничего. Она не собирается разрываться между мужчиной и дочерью. Она увидела, как погасли глаза Ивана Трофимовича, и виновато улыбнулась.
Сердце Алевтины Михайловны стучало размеренно – ей было пятьдесят четыре. Возраст, который подступил незаметно и все чаще приводил к мысли о том, что все случилось так поздно. Нине только семнадцать, вся жизнь впереди, и так хочется разделить с нею все этапы, быть рядом. Алевтина Михайловна, как никто другой, знала, как это важно – знать, что тебе есть кому открыть свое сердце. Есть кому нежно провести ладонью по волосам, прижать к груди и просто помолчать. Когда все понятно без слов и становится легче от одного прикосновения. Так было всегда между нею и Ниной. Дочь – единственное существо, полностью властвовавшее ее сердцем. Алевтина Михайловна и радовалась такой близости, и боялась ее. Она словно всегда чувствовала, что придется платить слезами и болью неутихающей тоски, когда настанет пора расставания. И случилось это так скоро.
– Ниночка, я жалею только об одном – что не родила тебя пораньше. Увижу ли я своих внуков?
– Что за разговоры, конечно, увидишь! – горячо произнесла Нина. – По такому случаю я постараюсь преподнести тебе этот сюрприз поскорее.
– Всему свое время, девочка, – засмеялась Алевтина Михайловна. – Ну, роди я в восемнадцать – у меня ведь не было бы тебя!
– Да, что бы ты без меня делала? – снова прижимаясь к матери, тихо сказала Нина.
– И думать боюсь…
Теперь, когда Нины не было рядом, Алевтина Михайловна поняла, насколько привязана к дочери. Приходя после работы домой, она не находила себе места. Ей хотелось готовить для двоих, слушать рассказы дочери о том, что случилось в этот день, но все это осталось в прошлом. Почему-то Алевтине Михайловне казалось, что их отношения изменятся и никогда не станут прежними. Расстояние еще никого не сближало, тем более, Нина так рвалась к самостоятельной жизни. Она наслушалась ее причитаний о несостоявшейся собственной личности и решила во что бы то ни стало заявить о себе во весь голос. Алевтина Михайловна уже ругала себя, что была так настойчива в том, что касалось достижений в жизни. В конце концов, не всем быть академиками, известными личностями, космонавтами. Нужно просто найти свое место и чувствовать себя хозяином своей судьбы. Осознавать, что все идет так, как надо, и ты можешь не краснеть за свои поступки, свой выбор. Это по-настоящему нелегкая задача. Алевтина Михайловна пришла к мысли, что неправильно говорила с дочерью о том, как нужно идти к цели. Главное – верно определить ее. Девочка могла спутать ориентиры, приняв настояния матери о цельности, удачливости, счастье за необходимость быть на виду, блистать, публично демонстрировать свои достижения. Она собралась прославить Саринск – это мимолетом прозвучало из ее уст. Меньше всего Алевтина Михайловна собиралась взрастить в ней непомерные амбиции.
– Нина, Нина… Надеюсь, у тебя все будет хорошо. Девочка моя, как же я скучаю по тебе, – каждый вечер Алевтина Михайловна разговаривала с ее фотографией. Ее собеседница лишь молча улыбалась, запрокинув голову назад. Большое цветное фото – дело рук Володи Панина. Он сфотографировал Нину в день ее рождения. Первый раз она осталась довольна увиденным. Алевтина Михайловна вспомнила, как загорелись ее глаза.
– Молодец, Володька! Вот такой я себе нравлюсь. Скажи, я всегда такая? – Панин что-то пробормотал в ответ, вызвав смех Нины. Махнув на него рукой, она поставила фотографию на столе возле вазы с цветами. Потом подошла и поцеловала его в щеку. – Спасибо. Мне очень понравилось. Теперь я точно знаю, что я фотогенична. Это так важно для моей будущей профессии.
Алевтина Михайловна вздохнула – что она вбила себе в голову? Какая она актриса? Никогда не замечала за дочерью тяги к лицедейству. Хотя все, за что она бралась с интересом, давалось ей легко. Научилась ведь шить, да еще как. Последнее время часто давала дельные советы. Алевтина Михайловна даже подумала, что ей бы модельером стать. Новая профессия, пока не особенно популярная, но всему свое время. Нина была бы одной из лучших в этом. Но шитье она называла своим хобби, что тут поделаешь.
– Когда-нибудь я буду давать интервью и очень удивлю своих поклонников тем, что умею шить. К тому же платье, которое на мне будет в этот момент, обязательно докажет, что я делаю это отлично, как все, за что берусь! – Алевтина Михайловна смотрела на фотографию, и в памяти всплывали обрывки ее разговоров с дочерью. И чем больше она вспоминала, тем очевиднее становилось, что между ними растет пропасть. Все мысли и мечты Нины были так далеки от того, о чем мечтала ее мать. Ей оставалось ждать, наблюдать и молить Бога, чтобы уберег ее дитя от непоправимых ошибок. Они будут, как ни старайся, но чтоб не такие, которые всю жизнь перевернут.
Алевтина Михайловна вздохнула, поцеловала фотографию Нины и легла спать. Она хотела поскорее уснуть, чтобы настало долгожданное «завтра» – в воскресенье Нина обещала звонить. Они так договорились – по средам и воскресеньям. Почему-то в прошлую среду Нина не позвонила, но Алевтина Михайловна успокаивала себя: у нее слишком напряженное время. Может, не получилось вырваться на почту, мало ли что у нее там за график. Пока волноваться нет повода. А вот в воскресенье она точно найдет время, наверняка…
