Мария Воронова - Клиника обмана
С порога кинув фуражку на деревянный штырек вешалки, он не попал и чертыхнулся.
– Привет, Сотник! – Витин сосед Стасик Грабовский сел на койке. – Пожрать принес что-нибудь?
Второй сосед, Миша Ширшов, тоже встрепенулся:
– Давай, харчи на стол. А я тебе череп дам, смотри какой классный. – Он показал Вите упомянутый предмет.
Череп действительно был хорош, не пластиковый макет, а настоящая кость. Крышка, или, выражаясь по научному, свод черепа, откидывалась; изучив внутренности, ее можно было опять закрыть и запереть на маленький крючок. Нижняя челюсть тоже не болталась отдельно, а была хитроумно прикручена к черепу и двигалась, как на шарнирах.
– Прикольная штука. Федоров дал?
– Ага, но только на сегодня. Сейчас я, потом Гроба очередь, а потом ты.
Витя кивнул. Анатомию изучали на препаратах. В специальном зале для самоподготовки под залог курсантской книжки выдавались кости и заспиртованные органы, но выносить препараты за пределы зала было строго запрещено. Поэтому череп, хранившийся в семье потомственных врачей Федоровых, оказался очень кстати – его называли «пиратской копией» и бережно передавали из рук в руки.
– Так что с харчами? – Миша требовательно посмотрел на приятеля.
Витя виновато развел руками.
– Как, совсем ничего?
Сотников вспомнил о коробке конфет, отвергнутой приемными родителями и валявшейся с тех пор в его рюкзаке. Он молча выложил коробку на стол, взял литровую банку и пошел за водой на кухню.
Первые недели Грабовский настаивал, чтобы покупать воду в бутылках, и они исправно скидывались. А потом плюнули – денег жаль, да и лень в магазин лишний раз тащиться.
Вернувшись, Витя сунул в банку кипятильник и взял с подоконника чашки.
Когда вода закипела, курсанты по-братски размочили один пакетик на троих и принялись за чай. Сладкоежек среди них не было, но содержимое коробки в пять минут исчезло в глотках молодых мужчин, пребывающих на государственном пайке.
Вспомнив об очереди на череп, Миша отошел от стола и вместе с кружкой укрылся за бастионом атласов по анатомии, откуда моментально понеслось бормотание:
– Форамен овале… форамен лацерум… о, блин, а это еще что?
Витя понял, что его очередь наступит не скоро.
– Гроб, я спать. Разбудишь, когда наиграешься.
Но не успел он снять форму, как в комнату заглянул незнакомый парень, судя по нашивкам, третьекурсник.
– Сотников? Спустись на вахту, к тебе пришли.
– Кто? – изумился Витя.
Из-за книжной горы высунулась Мишкина рыжая голова, Грабовский оторвался от тетрадей. Чтобы дежурный по КПП лично поднялся за сопливым первокурсником… Не иначе, по Витину душу явился сам министр обороны!
– Иди, узнаешь, – отрезал третьекурсник и исчез.
К Вите никто не мог прийти! Наверное, ошибка, мало ли Сотниковых на свете?
В холле стояла Аня.
У Вити моментально пересохло во рту, и он остановился на последней ступеньке: проверил пряжку ремня, пригладил волосы, забыв, что теперь носит ежик.
Она скользнула по нему взглядом, не узнала, нахмурилась.
– Аня… – еле выдавил он.
– Виктор! – Ее лицо просияло, она быстро подошла.
Он стоял и смотрел, какая она красивая, какая ладная у нее фигурка и легкие движения.
– Вот, заехала вас навестить.
– Спасибо.
Они стояли у лестницы, прямо на дороге, и курсанты, обходя, с интересом разглядывали их. От восторга Сотников ничего не соображал. Кончилось тем, что Аня сама взяла его за рукав и отвела в сторонку – к окну.
– Я ужасно рада, что у вас все так замечательно сложилось! – Аня говорила так же быстро, как в тот раз, когда она сидела у него на больничной койке, а он собирался прощаться с жизнью. – Мне профессор Колдунов про вас рассказывал, и Агриппина Максимовна тоже. Наверное, учиться в академии очень сложно, да? Я бы ни за что не смогла. Но Ян Александрович считает, вы очень умный. У меня тоже сейчас ответственный год, последний класс, папа говорит, надо напрячься перед экзаменами, а мне никак не собраться.
Витя стоял и чувствовал, как рот против его воли расползается в идиотскую улыбку до ушей. Собеседник из него был никакой, и Аня, похоже, это понимала. Рассказав о себе, она стала задавать Вите самые простые вопросы.
– Как вы себя теперь чувствуете? Хорошо?
Витя кивнул.
– А вам увольнительные на целый день дают?
Новый кивок.
– Вы сможете приехать к нам? Мы выходные за городом проводим, у нас там дом.
Витя подумал, что ослышался.
– Что вы сказали, Аня?
– Приехать к нам. Можете?
Он снова кивнул.
– Я сейчас нарисую, как найти. Ручка и бумажка у вас есть?
Сотников рванулся к окошку КПП и потребовал канцелярские принадлежности таким голосом, будто от этого зависела жизнь всех обитателей Земли.
Покрутив пальцем у виска, дежурный оторвал клочок от амбарной книги и протянул ручку, привязанную к столу длинным шнурком.
Но Аню не смутило столь убогое снаряжение.
– Можно ехать на электричке, но можно и на маршрутке от Озерков, – говорила она. – Увидите высокие флаги – это наш поселок. Пройдете красный кирпичный забор, и сразу сворачивайте направо. Вот наш телефон. Я вам еще и мой мобильный запишу. Когда соберетесь, позвоните. Все, Виктор, мне надо идти, меня шофер ждет.
Он даже не сообразил, что может проводить ее до машины…
Вернувшись в свою комнату, Сотников, не раздеваясь, рухнул на кровать и, закинув ноги на спинку, предался напряженным размышлениям.
«Когда соберетесь»! А когда он соберется? Увольнительную ему, как хорошо успевающему и дисциплинированному курсанту, дадут хоть в ближайшие выходные. Но не будет ли это наглостью – явиться так скоро? Вряд ли Аня приехала потому, что сильно по нему соскучилась. Наверное, она просто его пожалела… И если он явится по первому зову, папа с дочкой переглянутся и решат, что он просто обнаглел. Пожалуй, он может откликнуться на приглашение через месяц.
Да, через месяц, не раньше.
С нового года Лада решила окончательно уволиться из больницы – работа в клинике Розенберга была ответственной и хлопотной, занимала много времени, и полставки дежурного реаниматолога, которые она сохранила за собой «для души», стали для нее ненужной повинностью. Просто ей было стыдно превращаться из практикующего врача в администратора.
«Стыдно перед кем? – спрашивала она себя теперь. – Кому вообще интересна твоя жизнь? Какой смысл красоваться перед самой собой, если ты знаешь, что всем на свете на тебя наплевать?»
Она дорабатывала в больнице последние недели.
Услышав треньканье древнего телефона, Лада сняла трубку.
Звонили из приемного, просили принять больную в алкогольной коме.
