Алина Знаменская - Голубка
Иринка вскочила.
— А ты сиди, сиди. Чего скачешь? Я было собралась закрывать кухню, думала, ты, Герман, убежал давно. А потом слышу: бу-бу-бу, гу-гу-гу… Вот закрыла бы вас, что делать бы стали?
Герка вытер руки и поставил кастрюлю на стол.
— Ну молодец, — похвалила тетя Поля. — Иди.
Герка деловито, по-взрослому, попрощался с поварихой и неторопливо пошел.
— Теть Поль, а можно я тоже буду приходить помогать вам? — пискнула Иринка, выглядывая из-за кастрюли.
Тетя Поля погладила ее по голове. Помолчала о чем-то своем. Столько лет работая в детском доме, она так и не смогла привыкнуть к тому, что здесь много брошенных детей.
— А приходи, — наконец откликнулась повариха. — Я тебе дело найду.
— Я завтра приду! — загорелась Иринка.
Помогать на кухне разрешалось только старшим девочкам, малышей сюда не пускали, чтобы не путались под ногами. И вдруг ей, Иринке, разрешили! Она была счастлива.
Тетя Поля — большая, теплая — обняла ее и прижала к себе.
— Слышала я о твоей беде. Не серчай на воспитателей, девонька. Они тебе добра хотят. Вас ведь много, и у каждого свои замашки. Ты вот лучше, пока растешь, всему учись. Где сготовить, где пуговицу пришить, где еще чего. Все надо уметь. А потом, как вырастешь, еще наживешься там-то…
Тетя Поля неопределенно махнула в сторону окна.
— Там тоже, поди, не все медом мазано.
Тетя Поля не обманула Иринку. Она действительно стала доверять девочке кое-какие дела у себя на кухне.
Раскатает большой пласт сдобного теста, даст Иринке жестяную формочку, а та, высунув от усердия язык, вырезает этой формочкой заготовки для печенья или коржики. Нравилось Иринке на кухне. Сядут они с тетей Полей крупу перебирать, вот уж где интересно! Повариха рассказывать начнет про детство свое, как они от немцев убегали. Как целыми семьями по железной дороге добирались туда, где наши. Как голодали и питались жмыхом и мерзлой картошкой. Иринка слушала, открыв рот. Мать поварихи тети Поли от голода заболела и умерла. И тетя Поля оказалась сиротой, как Иринка. Ее взяли к себе в няньки чужие люди.
История чужой жизни так занимала Иринку, что она заставляла повариху повторять ее снова и снова — то один эпизод, то другой. Ее волновали рассказы о железной дороге, о других городах, о незнакомых местах и людях. Еще у нее из головы не выходил рассказ Герки. Он дал ей благодатную пищу для размышления, и она теперь то и дело задавалась вопросом: а что может она, Иринка, узнать из своих документов о своих родителях? У Герки было в ее глазах огромное преимущество. Он знал, кто его отец.
С той поры ее воображение постоянно занимал этот вопрос. Она тоже хотела знать, кто ее родные. Но почему-то никто не хотел с ней говорить на эту тему. Ни воспитательница Кирочка, ни тем более Нина Петровна, ни повариха тетя Поля. Говорили, что никто ничего не знает о ее родителях. Но она им не верила.
Иринка твердо решила — научиться хорошо читать письменными буквами, проникнуть в канцелярию и во что бы то ни стало раздобыть свои документы.
А пока она ходила на кухню помогать тете Поле, пела в хоре вместе с другими.
А однажды в их детский дом пришли взрослые люди, объявили, что они музыканты, и устроили концерт. Женщина играла на аккордеоне, а мужчина — на рояле. Еще несколько человек играли на разных инструментах, названия которых Иринка не знала. А после концерта в актовом зале устроили собрание. Музыканты объявили, что теперь в их детском доме будут работать музыкальные кружки и детей будут обучать на различных инструментах. Что тут началось! Народ зашумел, задвигался, все повскакивали с мест — не терпелось записаться на какой-нибудь инструмент. Но директриса Ангелина Павловна постучала по стакану карандашом и четко объявила:
— Всем сидеть на местах! Воспитатели объявят день прослушивания. На инструментах станут обучаться те, у кого обнаружат слух.
— Вот еще! — презрительно прошипел Герка, который сидел бок о бок с Иринкой в актовом зале. — Я лучше в «меткий стрелок» запишусь.
Иринка тогда промолчала, но в душе ее возникло горячее желание научиться играть на чем-нибудь столь же виртуозно, как все эти люди. Но есть ли у нее слух?
Наконец наступил день прослушивания. Детей привели в тот же актовый зал, где на сцене, как обычно, возвышался рояль, а возле окна на столе стоял аккордеон. К роялю выстроилась очередь. Кудрявый мужчина нажимал на клавиши, а проверяемый должен был повторить звук голосом.
От волнения у Иринки разболелся живот, но она терпела. Боялась отойти и пропустить свою очередь. Тем более что перед ней нескольких ребят отсеяли, объявив, что слуха нет. И вот она стоит перед мужчиной и робко смотрит на него. Ей кажется, что сейчас решится ее судьба. Живот, как назло, сводит судорогой.
— Как тебя зовут?
— Ира. Ирина Новикова.
— Ну что ж, Ира, давай споем.
Мужчина нажимает на клавиши, и звуки отдаются в животе. Иринка пробует петь, но от волнения сипит. Мужчина обменивается взглядом с женщиной. Та пожимает плечами. Мужчина нажимает другие клавиши. Иринка пытается понять — о чем переглядываются музыканты.
— Ну, барышня, вам, пожалуй, лучше заняться чем-нибудь другим. Например, реализовать себя в драме…
Иринка ничего не понимает. Приняли ее или нет? Сзади подталкивают: отходи, мол. Тогда Иринка осознает случившееся, и глаза ее моментально наполняются слезами. Она вцепляется в крышку рояля, не давая себя оттолкнуть. У женщины-аккордеонистки брови ползут вверх.
— Ты так хочешь учиться музыке, прелестное дитя?
Ира не сразу догадывается, что прелестное дитя — это она и есть. Поняв, торопливо кивает и шагает навстречу женщине.
— Ну, ну. Утри слезы. Твое рвение заслуживает похвалы.
Руки у женщины мягкие и теплые. Иринка глядит на нее во все глаза. Женщина не похожа на строгих и резких детдомовских воспитательниц. Голос у нее такой же теплый и мягкий, как пальцы.
— На каком инструменте ты хочешь учиться?
— На всех! — торопливо выпаливает Иринка, забыв название аккордеона и не зная, как назвать виолончель.
— Вот так раз! — смеется женщина. — Ну хорошо. Для начала я запишу тебя на аккордеон. А там посмотрим. Идет?
Иринка совершенно счастлива. С этого дня два раза в неделю она занимается с Ольгой Юрьевной аккордеоном. Девочка тщательно, с мылом, моет руки. (Ведь у Ольги Юрьевны руки такие белые, такие чистые!) Чистит уши и пришивает белый воротничок к форменному платью. (Учительница хвалит за аккуратность.) Ольга Юрьевна — ее кумир. Иринка хочет во всем походить на нее. Так же мягко и нежно говорить, так же ловко двигаться, так же мелодично смеяться, так же прямо стоять и небрежно и красиво крутить поясок на платье…
