Татьяна Алюшина - Две половинки
– Ты сильная, молодая, интересная, богатая женщина! Ты всего добилась сама и тебе не нужен номинальный муж, чтобы чувствовать себя полноценной!
– Ты мне нужен! – тряхнула она головой, скидывая минутную слабость, вытерла слезы и одним махом выпила коньяк.
– Я уже не помню, когда тебя трахал! И когда разговаривал нормально! И мне по фигу все твои достижения, как и тебе мои! – разозлился Степан ее тупому упорству. – Мы неинтересны друг другу ни физически, ни по-человечески, никак!
Она посмотрела на него спокойно, решительно, холодно и, выговаривая с нажимом каждое слово, сказала:
– Я. Не дам. Тебе. Развода!
Война была объявлена.
Говорить больше оказалось не о чем.
Он встал, вышел в прихожую, обулся, надел легкую куртку, взял сумку, с которой пришел, и вышел из квартиры.
Степан подал на развод – Надя проигнорировала. Он подал в суд, с требованием их развести – Надежда не явилась на заседание.
На четвертый раз их развели без ее присутствия.
Больших с огромным облегчением поставил бы на этом точку в своей семейной жизни, но ему надо было где-то жить, он и так уже несколько месяцев скитался от родителей к сестре Анне, везде чувствуя себя неуютно, гостем, пусть и желанным, но…
Но с родителями жить никак нельзя, в их двухкомнатной квартирке, нарушая их устоявшийся быт, привычки, настолько сильно значимые в их возрасте для здоровья. Да к тому же любая его задержка на работе или командировки на несколько дней вызывали у обоих предынфарктное состояние, а просачивающаяся информация о его разводе – мгновенные слезы у матери и глотание таблеток у отца.
Их категорически нельзя посвящать в подробности своей жизни! Меньше знают – крепче спят!
А сестрица Анна только полгода как вышла замуж и проживала с мужем в новострое, тоже двухкомнатном, здесь, как говорится, комментарии излишни – он боялся лишний раз передвигаться по квартире, чтобы не помешать молодоженам. И чувствовал никчемность своего пребывания, и мучился ею.
Степан пытался договориться с Надеждой – звонил, приходил в офис, попробовал дождаться ее дома, но на звонки она не отвечала или бросала трубку, когда слышала его голос, в офис его не пускали, охранники получили от Нади такой приказ, а в квартиру он не попал, потому что она сменила все замки.
Смирившись с необходимостью следующего шага, Степан подал в суд на раздел квартиры. В ответ Надежда открыла боевые действия по всем фронтам, позвонив после того как получила повестку в суд и предупредив официальным тоном, что бывший муж не получит ничего – ни денег, ни жилплощади, ни своих вещей, оставленных в квартире!
На заседание суда она традиционно не явилась. На следующее Надежду доставили судебные приставы. Степан выиграл дело и получил судебное постановление о разделе квартиры, ничего большего ему и не требовалось.
Но ее адвокат подал апелляцию и каким-то образом выиграл отмену предыдущего судебного решения.
Степан завелся не на шутку!
И стал собирать какие только можно справки и документы. Вернее, делал это не он, а новоявленный муж сестрицы, Юрий, юрист по образованию и начинающий адвокат по профессии, – у Степана на все эти телодвижения по конторам и чиновникам не имелось никакого времени.
Юра подал в суд по новому исковому заявлению – на раздел всего имущества.
И началось!!
Надя привычно проигнорировала приглашение в суд и нанесла ответные удары.
На работу Больших посыпались анонимки и кляузы всякого рода, звонки начальству, обвинительные заявления от якобы пострадавших в прошлом из-за его врачебной деятельности пациентов, обличительные статьи в прессе о продажной медицине с упоминанием фамилии Больших.
Начались разборки, на время которых Степана отстранили от работы, предоставив ему возможность другого времяпрепровождения. А именно: хождение по кабинетам, написание всевозможных объяснительных и докладных записок, поиск тех самых мнимых пациентов, бесчисленные визиты на ковер пред суровые очи бушующего начальства.
Но на этом Надежда не остановилась. Для полного набора ощущений она наняла братков, чтобы поучить бывшего мужа уму-разуму, «посоветовав» ему отступиться.
Встреча с представителями криминальных структур произошла поздно ночью, когда Степан возвращался после затянувшегося тяжелого дежурства, к которым к тому времени как раз его снова допустили.
Братки его заждались, подмерзли немного на ноябрьской-то стуже, обрадовались появившемуся объекту, как родному – переживали, видать, не случилось ли с ним чего по дороге, и без долгих предисловий начали знакомство с предъяв:
– Ты, козлина, на… твоя баба сказала… чтобы не рыпался, на… заяву свою, на…
На этом разборки закончились, толком не начавшись и не перейдя к рукоприкладной составляющей, согласно протоколу проведения таких мероприятий. Так как один из трех ярких представителей профессии узнал Степана, несколько лет назад вытащившего его с того света.
– Да ладно, Степан Сергеич, – мялся от неловкости братишка, – мы того, скажем, что отоварили вас, как положено… И вы, того, не сдавайте, тоже скажите…
– Скажу, – пообещал Больших, старательно сдерживая смех. – Желудок как? Не болит?
– Не-е, – расплылся в довольной улыбке хлопчик, – как вы залатали, так все в полном поряде!
– Водку не пей и пиво! – напомнил Степан по привычке.
– Да не, я терь того, коньяк глушу!
Получилось, как в том старом анекдоте застойных времен.
Когда два хулигана остановили в темном переходе двух субтильных юношей и потребовали денег.
– Да нет у нас денег!
– Федя, – приказал старший подельнику, – проверь!
Федя проверил – действительно нет.
– Тогда раздевайтесь: шапки, ботинки, куртки!
– Да мы разденемся, – проблеяли мальчонки, – только они вам не подойдут, все латаное, перелицованное, дырявое.
– Федя, проверь!
Федя проверил – латаное-перелатаное старье. Ботинки дырявые.
– Так вы что, студенты, что ли? – спросил главарь.
– Студенты, – скорбно выдохнув, признались юноши.
– Федя. Дай им рубль!
Боевое противостояние с Надеждой тянулось месяцами и неизвестно чем и когда бы закончилось, не вмешайся тот самый замминистра, который переманил Степана в МЧС. Он вызвал Больших к себе на прием и начал с жесткого сурового выговора за то, что личные дела доктора Больших отражаются на работе, мало того, министерству приходится разбираться с кляузами, отвечать на неприятные вопросы, заниматься мышиной возней, словно у них нет более важных дел, чем разгребать его, Степана, дерьмо!
И полчаса в этом же русле и громыхании…
Потом чиновник перешел к вопросам по существу, предложив наконец присесть и изложить проблему.
