Екатерина Вильмонт - Сплошная лебедянь!
– Вкусно!
– Не только! Просто хочу охладить немного свой пыл, а то наговорю в ответ всякого про любовь… А потом надо будет эти слова как-то оправдывать. А вдруг я не справлюсь?
– Почему это ты не справишься? Потому что у тебя была плохая мать? Да, а кто твой отец?
– Отец? Понятия не имею. Ну, то есть я знаю, что его звали Ярослав Ярославович Иноземцев. И это все.
– Значит, имя это фамильное… И ты не пыталась его искать?
– Нет. Зачем? Если уж я матери не нужна, что говорить об отце.
– Да бог с ними, и с матерью и с отцом, ты нужна мне, и не просто нужна, а жизненно необходима. Жизненно, понимаешь? Не только в койке, а вообще… везде, во всем!
Тут подошел официант и он заказал ей мороженое.
– Вкусно тебе? – спросил он, с наслаждением наблюдая, как она уплетает мороженое.
– До ужаса! Хочешь попробовать?
– Хочу! Дай ложечку фисташкового!
– На!
– Ох, и вправду вкуснючее мороженое! А, я понял, это потому что из твоих рук…
– Верещагин, перестань, а то вдруг я поверю…
– А ты мне не веришь?
– Боюсь поверить. Ты когда уезжаешь?
– Завтра трехчасовым.
– Ой!
– Что?
– Страшно!
– Чего боишься на сей раз?
– Что больше тебя не увижу!
– Это почему же? И не надейся! Да, а где твой хирург?
Она засмеялась.
– Он далеко. Очень.
– А конкретнее?
– В Сирии.
– О! Уважаю. Ты с ним спала?
– Нет. Не успела.
– Его счастье. А то я убил бы его на фиг. И вот что, Яська! Я, пожалуй, сдам билет, и поеду послезавтра. Я хочу уладить дело с твоим контрактом и увезти тебя в Москву.
– Ты с ума сошел! Нет. Я не согласна. Мы же еще совершенно не знаем друг друга, так нельзя.
– Дурочка! Я вижу тебя насквозь. И люблю именно такую, со всеми твоими комплексами и заморочками. Но в чем-то ты, пожалуй, права. Я действительно, как тот Торопыжка, проглотил утюг холодный. Но билет я все же поменяю. И завтра утром мы поедем в Петергоф. Я так его люблю!
– А я… я никогда не была в Петергофе.
– Позор на твою золотую голову! Поедем на «Метеоре».
У него зазвонил телефон. Это что-то плохое, подумал он. Звонила сестра.
– Ванечка, милый, ты где, я звонила домой, но Дина сказала, что ты не в Москве.
– Я в Питере. Что случилось, Лиза?
– Виктор попал в аварию, он в госпитале, мне страшно, а Толя в Америке…
– Хочешь, чтобы я прилетел?
– Ванечка, если это возможно… – рыдала сестра.
– Разумеется, возможно. Я узнаю расписание рейсов и вылечу первым же. А что говорят врачи?
– Говорят, что шансы у него неплохие, но это же так расплывчато… А точнее не говорят.
– Врачи, особенно хирурги, люди очень суеверные. Не волнуйся, Лиза! Может, нужны какие-то лекарства?
– Нет, они говорят, что все есть. Его положили в военный госпиталь. Там, кажется, хорошие врачи…
– Ну все, Лиза, я займусь билетом и сразу позвоню тебе. Держись!
– Что случилось? – спросила Яся.
– Муж сестры попал в автокатастрофу. А сын в Америке. Он долго добивался стажировки…
– Конечно, ты обязан лететь!
– А полетели со мной?
– Нет. Это не годится. Сестре ты нужен целиком, а я там буду просто ненужным и раздражающим довеском. Я только прошу, звони мне иногда…
– Господи, конечно, о чем речь. Тебе еще надоест отвечать на мои звонки.
Он стал выяснять расписание самолетов на Новосибирск. Ближайший рейс был только в одиннадцать утра. Он забронировал билет и позвонил сестре.
– Лиза, есть рейс в одиннадцать утра.
– Спасибо, Ванечка. Жду тебя. Запиши адрес госпиталя.
Он записал.
– Ты очень любишь сестру, да?
– Очень. Она меня практически вырастила. Вот видишь, сама судьба так распорядилась… Хотя, видит Бог, я хотел совсем другого…
– Верещагин, о чем ты говоришь? Я сейчас выйду, а ты позвони жене и предупреди ее.
– Успеется.
– Нет. Она же будет тебя ждать.
С этими словами Яся встала и вышла из зала. Тактичная девушка.
Он набрал номер Дины.
– Ванечка, любимый, наконец-то! Звонила Лиза…
– Я знаю. Я завтра вылетаю к ней. Так что не жди меня, я не знаю, как там и что…
– Ваня, а что у тебя с голосом?
– А что у меня с голосом?
– Он какой-то холодный…
– А ты полагаешь, я могу сейчас рассыпаться в нежностях? – едва сдерживая раздражение, бросил он.
– Да-да, ты прав, но просто я так соскучилась, я так люблю тебя.
– Все, извини!
И он отключил телефон.
Боже, какой же я болван!
Но тут вернулась Яся.
– Может быть мы уже пойдем? – сказала она и погладила его по руке.
Это было именно то, в чем он сейчас нуждался. В этой ласке было столько нежности и понимания.
Они вернулись к ней.
– Верещагин, расскажи мне о своей сестре, – попросила она.
– Что же тебе рассказать? Мы с ней рано осиротели. Она на семь лет старше меня и заменила мне мать. Она серьезный ученый, как и ее муж, и сын, кстати, тоже. Она добрая, обожает театр… У них собака, совершенно дурацкий французский бульдожка, впрочем очень милый. А что это ты делаешь?
Пока он рассказывал, она достала колоду карт и принялась раскладывать их на столе.
– Погоди! – не ответила она.
– Это пасьянс?
– Что-то в этом роде. Погоди.
Он умолк и стал смотреть на нее. В душе поднимался восторг. Вот такая жена мне нужна, просто необходима.
Наконец, она с торжеством смешала карты.
– Все с мужем твоей сестры будет в порядке.
– Ты гадала?
– Да нет. Просто у меня есть своя система пасьянсов. Когда ситуация критическая, я раскладываю пасьянс, и еще ни разу он меня не обманул. А если просто так, по пустякам, то запросто соврет. Но вот, например, когда я решила сбежать в Москву от мужа, я раскинула карты и вышло, что все у меня будет хорошо. А когда мать меня выгнала, я подумала, что мой пасьянс фигня, но потом, когда я поселилась у Варьки и она в первый же день нашла мне работу, я поняла, что гаданье мое правильное. Вот и сейчас ситуация критическая и все вышло прямо с первого раза, даже удивительно.
Он подошел к ней, поднял из-за стола, обнял, прижал к себе.
– Родная моя, я почему-то верю тебе. Ты поедешь меня провожать?
– Нет. Не поеду.
– Почему?
– Потому что мало ли кто может нас там засечь, снять на телефон, выложить в сеть. Не надо нам этого. Мне-то что, а вот тебе пока этого не надо! Тем более в такой ситуации, когда тебя ждет сестра.
– А ты мудрая, Яська…
…К счастью, самолет вылетел без опоздания. Утром Яся сказала, что сегодня опять раскинула карты и опять все сошлось. Он поверил ей и успокоился. И стал думать, как лучше сказать все Дине, и чем больше он думал, тем яснее становилось ему, что легко он не отделается.
Он примчался в госпиталь. Сестра ждала его в вестибюле. Вид у нее был донельзя утомленный, даже измученный.
