Алексей Иванников - Поездка за город
Конферансье улетел обратно – по основным делам – предоставив всем возможность оценить новичков. Они на самом деле были очень молоды: старшие – клавишник и ударник – вряд ли перевалили за двадцать пять, гитаристы же были ещё на два-три года моложе; что же касается предполагаемой солистки – на которую Алик успел положить глаз – ей было лет восемнадцать, и предварительное впечатление говорило в их пользу: они выглядели довольно живописно, но не вызывающе, и теперь оставалось увидеть их в деле и понять: чего они стоят уже по существу.
Наконец они выстроились: на секунду они все замерли, а потом осторожно и аккуратно вступил клавишник. Подключилась одна гитара, потом вторая, бухнул барабан – проверяя прочность конструкции – и длинное ухабистое вступление начало разматываться перед плотно закусывающей аудиторией, начинавшей уже проявлять некоторый интерес.
С чем-то подобным мы сталкивались и раньше: довольно длинное заунывное начало перешло в основную фазу, причём солистом оказалась не девица, а один из гитаристов. Хрипловатым гнусавым голосом он тянул внятную, вполне различимую мелодию, где-то уже явно встречавшуюся. Набор слов не играл существенной роли: их спокойно могли заменить другие слова с другом смыслом, так что подобная изоморфность вызывала не лучшие чувства: подобие музыки, слов, а также манеры исполнения наводила на крамольную мысль и о подобии самой группы бесчисленным предшественникам и учителям, у каждого из которых было что-то обнаружено и позаимствовано.
Девица тоже не бездельничала: она старательно сопровождала мелодию плавными покачиваниями всего тела, стоя слева от солиста и стягивая на себя дополнительное внимание зала – особенно мужской половины. Это безусловно давало результат: внимательные цепкие взгляды давно уже ощупывали гибкое привлекательное тело и задорное личико, а также копну рыжих волос, мотавшуюся во все стороны и периодически задевавшую микрофон, находившийся перед нею. Значит, он ей ещё понадобится? Догадкой я поделился с Аликом, вовсю теперь поедавшим глазами столь лакомое аппетитное блюдо. Хрустящая корочка явно скрывала нежную ароматную начинку, где среди сладости и амбры должны были попадаться более терпкие составляющие, способные взбодрить и дать новые чувства и ощущения. Вероятно, так же оценивали ситуацию и ещё некоторые из присутствующих, так что у Алика имелась целая куча опасных соперников и конкурентов: но наверняка никому из них не светило и просто не могло повезти в этой обстановке и при этих условиях: безусловно один из участников группы был её близким другом, а все вместе они образовывали защитный барьер, преодолеть который смогли бы только чрезвычайные усилия и обстоятельства.
Но за неимением лучшего пока имело смысл понаблюдать за выступавшими на сцене. Первый номер программы успешно завершился – угаснув наподобие эха, многократно отразившегося от скал и каменной насыпи. Они поехали дальше: солистом снова оказался тот же участник – тонкий и измождённый с виду парень с длинными кудрями до воротника – так что хотелось даже пригласить его за стол и накормить до отвала – но композиция пошла более живая и целеустремлённая. Девице наконец пригодился микрофон: она уменьшила амплитуду движений и стала подпевать, чуть приоткрывая достаточно большой – как теперь выяснилось – ротик. Голосок у неё оказался вполне приличный: иногда она даже почти доставала безголосого солиста, что вызывало удивление: почему ей не предоставлено главное место у микрофона и отведена лишь вспомогательная роль? Мелодия растекалась по залу, вызывая интерес у новых посетителей, занимавшихся до того поглощением еды и напитков, а также тесным общением с ближайшими соседями. Одна парочка даже покинула насиженное место, и теперь мерно двигалась на свободном пятачке, не таком уж на самом деле обширном. Мы всё ещё ждали официанта: он находился в глубинах заведения и ничем пока не мог нас порадовать. Мне тоже захотелось присоединиться, и только отсутствие партнёрши заставило усидеть, однако Алика не смутила такая мелочь: некоторое время он, видимо, примеривался к ситуации, и потом отбросил церемонии в сторону, выскочив к самой сцене и встав напротив не ожидавшей подобного девицы.
Он явно мешал ей: настроенной на общение со всем залом – безличным и аморфным скоплением – ей пришлось вдруг учитывать наличие моего друга и попутчика – ловкого и красивого парня – вовсю теперь старавшегося произвести впечатление: у него оставалось много сил, не израсходованных по назначению, и явные намёки – в виде характерных телодвижений – как бы приглашали её составить компанию. Кое-где уже смеялись: Алик оказывал действие не только на артистов, вынужденных теперь считаться с его присутствием; они не могли просто прерваться и попросить его отойти в сторону, хотя, возможно, я ошибался и дело обстояло иначе: он создавал ажиотаж и способствовал их успеху.
Подтянулось подкрепление: ещё парочка захотела воспользоваться возможностью, заполнив большую часть остававшегося пространства. Они уже столпились вокруг площадки, закрывая многим видимость и позволяя Алику заигрывать и строить глазки: он попал в родную стихию, и его не надо было учить наведению мостов или закладке фундамента под ожидаемое, что должно было начаться здесь, приведя после цепочки встреч к естественному исходу.
Возможно, он вполне серьёзно относился к своей затее, вот только объект желаний никак не реагировал, выдавая отстранённость и равнодушие. Теперь роли на площадке изменились: наконец-то именно ей досталась солирующая партия, что благотворно отразилось на ситуации: на фоне предшественника она выглядела более убедительно, скрашивая несовершенство опуса ощутимыми вокальными данными. Она полностью отдавалась пению, и на долю Алика выпадала лишь обезличенная волна тёмной опасной энергии, способной разрушить всё до основания и развеять в прах, что весьма странно выглядело для молодой красивой девушки: ничего зловещего или демонического не проглядывало до того сквозь вполне сформировавшиеся очертания рыжеволосой шустрой девчонки, теперь же она превратилась в фурию, испускавшую нечто угрожающее. Хотелось даже встать и прийти Алику на помощь: неужели до сих пор он не разглядел под яркой внешностью такого несомненного пугающего сочетания: острых длинных ногтей – которые так и хотелось обозвать когтями – горящих тёмных глаз и вроде бы даже удлинённых клыков в уголках рта, вызывавших из памяти фильмы ужасов, повествующие о вампирах.
Однако мой друг и напарник не реагировал на явные сигналы: вовсю разгулявшийся адреналин окончательно лишил его возможности трезво оценивать обстановку: как глупое доверчивое насекомое он летел на сладкий манящий запах, не замечая за красным цветком упругого стебля и сильных листьев и лепестков, готовых схлопнуться и захватить добычу, чтобы потом уже – в темноте и спокойствии – насладиться сочной спелой плотью, переваривая её и превращая в новые молодые растения.
