Галина Мишарина - Бури
Почему именно сегодня меня застигли воспоминания о прошлом? О городах, что когда-то глядели вдаль угрюмыми стареющими лицами, о людях, которых я не знала, но хотела бы узнать… Чувства не изменились, но повзрослели. У людей прежних и нас нынешних была в сердце одна любовь, несмотря на то, что мы жили в разных измерениях, ощущали разное время и думали о разном. Или об одном и том же? Почему тогда мы жили так непохоже?
Был город среди леса, и лес тот был особым: деревьям, растущим в нем, было по пятьсот-шестьсот лет каждому, а некоторым и больше. Они простирали к небу узловатые ветви, кроны казались продолжением облаков: раскидистые, пушистые и горделивые. Медведи с волками, соболи, куницы и рыси спокойно ходили по улицам, помогали в домашних делах, присматривали за детьми. Я знала: весь этот город вырастили давным-давно всего несколько человек. Дома в городе были занимательной постройки — все сплошь одно-двухэтажные, срубовые, из толстенных бревен, поднятые над землей на невысоких подклетах и опоясанные широкими террасами по всем четырем сторонам, и окнами, доходящими до самого пола. В центре каждого дома росло дерево. В молодых, построенных на моем веку домах, деревца были небольшими, веселыми и стройными. Зато в домах, стоявших здесь не одно десятилетие, деревья-сердца были огромны. Их стволы служили основой дома, его неумирающей душой. Эти дома возвели основатели города и жилища, конечно, претерпели изменения, но не утратили своего мудрого очарования и притягательности. Было время, я хотела остаться там жить, но передумала. Молодости присуща некоторая суетливость, молодость видит бесчисленное множество вариантов. После города Вечности я была в Присвете. Это был город-сказка: сплошь деревянные терема с башенками, балкончиками, зимними садами и оранжереями. На окраинах города росли разлапистые ёлки, высоченные рыжие сосны и степенные кедры, худые свечи туй, нежные пихты и лиственницы, а в центре города — фруктовые деревья самых разных возрастов и видов. Весной на холмах возле города отмечали Дни Цветения. Подгадав время, я прибыла туда накануне. Я помню, как прыгали над головами собравшихся проворные белочки, и по первому зову спускались на руку хозяина, а ревнивые псы бдительно следили за самыми маленькими участниками празднества: чтобы не затерялись в толпе, не заскучали без мамы и папы. Народу в эти дни в Присвет съезжалось великое множество, со всех концов света. Приходилось воздвигать палаточный лагерь, занимавший чуть ли не такую же территорию, как сам город. Я знала, что эти дни были самыми желанными для тех, кто искал свою любовь, но в ту пору я искала саму себя. Мне нравились праздники, нравилось наблюдать за людьми, за выражением их лиц, и слушать разговоры, и радоваться, когда кто-то находил то, что искал. Этот город не вызвал у меня желания остаться, и не потому, что в нем был какой-то изъян, просто душа моя жаждала иного. Я побывала также в городе у моря, где спели сочные персики, а виноградные лозы свешивались прямо в окно. Тогда я поселилась в маленьком домике в платановой роще. Его хозяйке захотелось навестить родственников, живших не близко, и я провела у моря много прекрасных дней, купаясь или гуляя по незнакомым фруктовым долинам. А ещё ездила к пустыне и слушала её хрустящую тишину, и плавала в бесконечных лагунах с прохладной голубой водой. Была возле водопада высотой до самого неба, и глядела на море с верхушки громадной скалы, видела красные осенние леса и леса, спящие под снегом. Поднималась в небо на маленькой лёгком самолёте и наблюдала, как стаи перелётных птиц прощаются с землёй. Эти воспоминания жили во мне и возвращались, когда я засыпала. А ещё я путешествовала к океану, где и встретила Эвана.
Я уже подходила к дому, когда почувствовала неладное. Вот что значит уйти в себя! Меня насторожила тишина — необычная, сухая. Я слышала только ветер. Ни криков ночных птиц, ни сверчков, ни лягушек — а ведь вокруг было столько озер! На всякий случай я прихватила зубами руку. Больно. Значит, не сон…
В ушах начало звенеть, и звон становился всё громче, всё нестерпимей. Дорогу было плохо видно — и это в летнюю-то ночь! Я словно теряла сознание, но иначе, чем тогда, после грозы. Мне не было дурно, голова не кружилась, нигде не болело. Мир становился черным, медленно, неотвратимо пропадал. Темнота окончательно поглотила лес и крутые холмы, укутала высокие травы. Мне пришлось остановиться. Не буду врать: было страшно. Мрак покончил с окружающим миром и теперь поедал меня, однако я по-прежнему не испытывала никаких физических ощущений, только видела, как исчезли мои ступни, бёдра, живот, руки… Чернота доползла до глаз, и всё. Я перестала быть в привычном пространстве, будто провалилась в глубокую яму, заполненную упругим желе…
Я ощутила запах моря и соленых водорослей и открыла глаза. Надо мной сияло белое небо. Я приподнялась на локте и пораженно огляделась: песок был такой же белый, как небо, тихие белые волны плескали о берег, впрочем, не издавая ни звука, и камни разных форм и размеров молчаливо смотрели на меня отовсюду. Вдалеке виднелись острые пики огромных скал: они создавали коридоры и комнаты, и причудливо изгибались, и в их силуэтах мне мерещились невиданные звери и люди-великаны. Меж скал вода образовывала лагуны и протоки, и озерца, и всё это, кроме камней, было белым. Мне уже не было страшно, и я поднялась. Прозрачный песок хрустел на ладонях. Мир вокруг был размытым, нежным, как будто написанным акварелью, но ему не хватало завершенности. Он был почти бесцветным, и ни звука вокруг, только сердце моё билось как прежде.
Я ощущала свое тело, могла чувствовать и мыслить. Это был не сон, сны ощущались иначе. Ну конечно! — внезапно сформировалась в груди отчётливая мысль. — Небо, скалы и море — всё это Я! Мох на камнях обрел цвет и стал тёмно-зелёным. Как просто было менять этот мир! Камни стали двигаться, меняться местами, окрашиваться в разные цвета. Они уже не были похожи на близнецов, в каждом появилась своя жизнь, своя душа. И они заговорили со мной… Сначала тихо и осторожно, потом громче и настойчивее. Совсем как Бури. Волны обрели и силу, и голос, и цвет. Они с шипением падали на песок, как будто игриво кусали его, мир наполнился шумом ветра, белое небо моргнуло, покрывая фиолетово-розовыми сумерками пространство вокруг, и я пораженно отметила, что оно стало темно-синим и заполнилось миллиардами звезд. Звезды, камни… Камни, звезды… Мерцали они всевозможными цветами. Были холодно-голубые и розовые, и белые, огромные и искрящиеся. Были желтые, крупные, и фиолетовые, унылые; были подобные морковкам — с хвостами, и такие, которые переливались разноцветным жемчугом; и туманные дымки заполняли небо, двигались, кружились, и все это невероятным образом отражалось в море, и в лазурных лагунах, в бирюзовых озёрах, в беспокойных водопадах, падающих со скал, и плясало на волнах, разбивалось брызгами и было несокрушимо. Я смотрела, пытаясь что-то сказать, но слова не находились. Эмоции переполнили меня, я пронеслась по пустынному пляжу, как сумасшедшая, ища выход в стремительном движении, и напиталась до отказа запахами и звуками, и голосами далёких реальностей, и чувствами, доселе мной неизведанными.
