Ники Пеллегрино - Итальянская свадьба
— Мам, может, мне пойти и принести тебе чашку чая с бутербродом? — Пьета встала и размяла затекшие ноги.
Некоторое время мать смотрела на нее, будто не понимая, о чем она спрашивает, а потом озадаченно взглянула на вышедшую из-под иголки Пьеты ткань, усеянную сверкающими бисеринками, и на небольшой кусочек, который осилила сама.
— Ой, прости. — Ее голос сделался глубже, и теперь она снова была похожа на себя прежнюю. — Ты проделала всю работу, а я просто сидела рядом и болтала.
— Все в порядке. — Пьету очаровала ее история. Она боялась сказать что-нибудь обескураживающее и помешать продолжению рассказа.
Нарезая помидоры и сыр и намазывая хлеб маслом, Пьета представляла себе трех юных хорошеньких англичанок, пустившихся в полное приключений путешествие. Было почти нереально поверить в то, что одна из них впоследствии стала ее матерью.
9
Они наскоро перекусили и попили чаю. Потом убрали со стола крошки и, прежде чем снова прикоснуться к платью, тщательно вымыли руки. Пьета поразилась, увидев, как далеко они продвинулись. Вышивка была выполнена аккуратно. Бисеринки искрились на свету, оживляя ткань, как она и задумала.
— Получается очень красиво, правда? — сказала мать. — Будет так чудесно, когда Адолората наденет это платье на свадьбу, зная, что оно сшито с любовью.
Пьета окинула взглядом множество коробочек с бисером.
— У нас впереди куча работы.
— Я знаю. Я постараюсь не отвлекаться и работать быстрее.
— Я совсем не то имела в виду, мамочка. Уже поздно. Сегодня выдался тяжелый день, да и вид у тебя усталый. Иди спать.
— Я не могу лежать в этой кровати, зная, что твой отец в больнице. Лучше я посижу здесь и поболтаю с тобой.
Пьета взяла в руки иголку. Ей и в самом деле хотелось услышать продолжение рассказа, так что она не стала спорить.
— Расскажи, как вы путешествовали автостопом по Франции, — подсказала она. — Вам быстро удалось поймать машину на следующее утро? Или пришлось ждать несколько часов?
— Ты и правда хочешь, чтобы я рассказывала дальше?
Мать склонила голову над работой. Некоторое время она молчала. А потом Пьета увидела, как выражение ее лица изменилось: оно как-то смягчилось, а уголки губ приподнялись в легкой улыбке. Она неторопливо продолжила свой рассказ.
Мы были очень довольны первым днем нашего путешествия автостопом. Одри то и дело повторяла, что, если бы нам удалось повстречать еще нескольких таких людей, как Жан-Люк, то мы и глазом бы моргнуть не успели, как оказались бы в Риме. На следующее утро, как и накануне, мы снова пили кофе с рогаликами. Я помню, как меня поразил аромат кофе. Та бурда, которую мы пили дома, продавалась в бутылках и отдавала цикорием. По-моему, она называлась «Походный кофе» и не имела ничего общего с крепким, горьковатым на вкус напитком. Но моим подругам, похоже, он пришелся по вкусу, так что я снова попыталась проглотить его. Потом мы немного прогулялись с рюкзаками в руках, пока не добрались до оживленного шоссе.
На этот раз голосовала Маргарет, и автомобиль остановился довольно быстро. Водитель ехал только до ближайшей деревни, но нас и это устроило.
К обеду Одри начала понемногу разочаровываться. Несмотря на то что нам удалось остановить три машины подряд, ни одна из них не ехала далеко, так что ей казалось, что мы продвигаемся к цели слишком медленно. Однако вскоре деревенский пейзаж начал меняться, и мы увидели виноградники вместо вспаханных полей. Сверившись с картой, которую взяла с собой Маргарет, мы поняли, что забрались в провинцию Шампань.
Наконец мы оказались в машине одной пожилой супружеской пары. Они ехали достаточно далеко. В багажном отсеке их видавшей виды машины громоздились клетки с курами, которые громко кудахтали и клевали друг друга. Маргарет вообще туда не села бы, если бы Одри не пихнула ее в бок.
Итак, мы втроем с трудом втиснулись на заднее сиденье. Его пружины износились, а дорога была ухабистой, так что мы все время подпрыгивали. Похоже, старушка сильно беспокоилась о нас: она то и дело оборачивалась и что-то лопотала по-французски. Однако Маргарет могла разобрать только то, что они фермеры и направляются куда-то в окрестности городка под названием Труа, где у них небольшая ферма.
В то время как пожилая дама щебетала, а куры за нашими спинами верещали ей в ответ, мы кивали и улыбались, пока у нас не заболели щеки. Наконец мы увидели придорожный знак, возвещавший, что мы въезжаем в Труа. Пожилой фермер сбавил скорость, и мы медленно поползли по узким улочкам с высокими деревянными домами, мимо ярмарки и кафе с веселыми ярко-полосатыми зонтиками над столиками.
— Давайте попросим их остановиться здесь, — предложила Одри.
Маргарет попыталась, но старушка только покачала головой и залопотала еще быстрей, а ее муж тем временем продолжал рулить.
— Почему он не останавливается? Надеюсь, они не собираются нас похитить, как ты думаешь? — встревоженно спросила я.
Когда машина затряслась по узкой, в колдобинах, проселочной дороге, нас едва не вытряхнуло наружу. Старушка время от времени слабо вскрикивала, но ее муж только сутулился над рулем и не говорил ни слова.
И вот наконец мы остановились у низенького, увитого плющом деревенского домика с провисшей черепичной крышей. По двору носились куры и утки. На солнышке лениво нежились старые коты. Старушка повернулась к нам лицом и беззубо улыбнулась.
— Nous sommes ici, — объявила она.
— Мы здесь, — перевела Маргарет. — Одному богу известно, где это — здесь.
Из дома вышла женщина помоложе, вытирая на ходу руки о льняное кухонное полотенце; пока мы выбирались из машины, обе быстро обменялись несколькими фразами. Я испытала колоссальное облегчение, распрямив затекшие ноги и избавившись наконец от несносного запаха кур, хотя по-прежнему тревожилась, размышляя над тем, зачем они нас сюда привезли.
Пожилые супруги проводили нас в дом и усадили за сосновый стол в тускло освещенной комнате. Они принесли нам холодного лимонаду и немного сухого печенья.
— Мои родители хотят накормить вас ужином, — с запинкой проговорила молодая хозяйка на ломаном английском. — И дать место для ночлега, хотя это наш сарай, и я боюсь, он не очень удобный.
Мы все решили, что неправильно пользоваться гостеприимством незнакомых людей, и попытались вежливо отказаться, но старушка уже начала доставать сковородки и огромную кастрюлю.
— Спорить бесполезно, — улыбнулась дочь. — Мама уже все решила.
Так что вечером мы съели рагу из кролика, которого, судя по всему, только что зарезали. Его приготовили на медленном огне: мясо хорошо отделялось от костей, а темная подлива имела привкус земли и грибов. Потом мы, завернувшись в одеяла, заснули на сене в сарае. Оно было пыльным и колючим, и мы дружно принялись чихать; однако мы так устали, что беспробудно проспали всю ночь.
