Луис Реннисон - История влюблённого сердца
Так вот, вернемся к моему спортивному триумфу. Мисс Стэмп объявила, что я буду капитаном. Чтобы отпраздновать это событие, вся козырная туса исполнила «Давайте устроим дискотеку!»» Плясали, пока мисс Стэмп не скомандовала:
— Построиться и отправляться в душ!
Вся наша радость в буквальном смысле ушла в канализацию.
Когда мы оделись и уже собирались пойти на английский, мисс Стэмп отвеламеня в сторонку и сказала:
— У тебя есть все задатки, чтобы стать хорошим капитаном. Постарайся, чтобы твое отношение к делу соответствовало твоим хоккейным навыкам!
Я не имею ни малейшего понятия, что она имеет в виду. Я сказала Рози:
— Она подразумевает, что мне недостает мудрости?
Рози ответила:
— Не знаю, но давай-ка устроим диско теку!
И мы сплясали особый инфернальный вариант диско на поле за школой. Элвис топтался поблизости в своем комбинезоне:
— Чем вы теперь занимаетесь? Хулиганите, изображаете козу с головокружением?
Я постаралась любезно объяснить старому маньяку, что у нас прекрасное девичье настроение. Без толку! Он продолжал бубнить.
Тогда я объявила, что мои новоизбранные капитанские полномочия позволяют заточить его в его конуру на все обозримое будущее!
В гостиной
19.00
Папелло объявил:
— Я буду ходить в тренажерный зал три раза в неделю, чтобы выйти на пик спортивной формы к началу серии наших футбольных матчей!
Я даже не засмеялась. И он прямо в гостиной стал выполнять упражнение «поднять верхнюю часть корпуса и занять сидячее положение». Исходное положение — лежа. Обалдеть! Я ушла в кухню поискать чего-нибудь съестного. Вкуснотища: йогурт, не поросший плесенью! Мама не слишком серьезно относится к своей роли кормилицы. Но если я стану жаловаться, то услышу в ответ что-нибудь нелепое, вроде: «Я целый день на работе. Почему бы тебе что-нибудь самой не приготовить?»
Когда я вернулась в гостиную, папа занял прежнюю позицию: валялся на диване и смотрел телевизор. Я спросила:
— Сколько раз ты выполнил упражнение?
— Ну, мне кажется неправильным слишком резко приниматься за тренировки…
— Значит, один?
Он притворился, что заинтересован программой для садоводов.
19.30
Мама пришла со своей аэробики для девушек — вся красная, на заплетающихся ногах. Она сказала отцу:
— Не вставай, Боб! Постарайся отдохнуть!
Но мне кажется, она не имела в виду то, что говорила. Я последовала за ней на кухню в надежде, что у нее под спортивным трико припрятана еда. И действительно, у нее нашлась банка бобов. Их-то мы и съели.
— Наш дом очень, очень похож на Париж, — сказала я.
Но мама не слушала, она все краснела и поправляла лифчик. Потом она выдала:
— Мы сегодня так смеялись, Джорджи! Вчера вечером Пруденс и Сэнди ходили вбар для одиноких посетителей и подцепили там двух русских моряков. По словам Сэнди, Иван говорил только одно слово «ньет», но целовался как специалист.
Я пристально посмотрела на нее.
— Мам, это отвратительно!
— Почему?
— Потому что они обе матери!
— Я знаю, но у них больше нет мужей. Они снова свободные женщины, имеющие детей.
— Я знаю, но…
Она, однако, завелась:
— По-твоему, если человек старше двадцати пяти дет, он должен вечно у себя вчетырех стенах сидеть?
— Да!
— Ты говоришь глупости.
— Вовсе нет.
— Ты тинейджер-ханжа!
Я задумалась. Я — ханжа? Вы бы так не сказали, если б знали, сколько на моем счету погубливания кус! Парни меня практически заживо съели! Но я этого не сказала.
20.30
Я принимаю ванну, обдумывая свое положение подруги Бога Любви и топового капитана хоккейной команды.
И еще я размышляла, почему нунга-нунги не тонут. Какой в этом смысл? Может быть, в доисторические времена их использовали во время наводнения вместо спасательных жилетов? Но если дело в этом, зачем было городить Ноев ковчег? Миссис Ной и остальные женщины могли просто плыть, а для остальных освободилось бы место на борту.
Потом я услышала разговор на повышенных тонах. Либби закричала:
— Длака! Длака!
Папа орал:
— Я не смотрю телевизор все время. А если бы и смотрел, что в этом плохого?
Мама кричала в ответ:
— Это скучно, вот что плохого!
— Ну, хорошо, давай тогда поговорим о чертовой аэробике. Давай расскажи, сколько раз тебе удалось вильнуть задом в такт музыке?
— Занудная свинья! Тогда подключилась Либби:
— Плохая, плохая свинка!
Блин! Я так скоро стану сиротой. Ну и ладно!
Пятница, 28 января
Завтрак
Это неразговаривание родителей друг с другом доводит меня до грани безумия. Как мне повзрослеть, если так называемые взрослые заставляют быть самой взрослой меня? Мама сказала мне:
— Спроси, пожалуйста, своего отца, не имеет ли он что-либо против того, чтобы завтра вечером присмотреть за его дочерью Либерти? У меня неотложное общественное мероприятие.
Обалдеть! Я сказала папе, игравшему своей бородой в дюйме от жены:
— Папа, не имеешь ли ты чего-либо против того, чтобы завтра вечером присмотреть за твоей дочерью Либерти, пока я буду на неотложном общественном мероприятии, потому что у мамы тоже будет неотложное общественное мероприятие?
Отец весь покраснел и распетушился. Он сказал:
— Проклятая чушь! Я передала маме:
— Он сказал, что это проклятая чушь. А отец сказал:
— Не выражайся, черт возьми! Это нехорошо!
Я воспроизвела:
— Не выражайся, черт возьми, это нехорошо!
Отец начал было:
— Хватит издеваться, прокля… — но передумал.
Я посмотрела на него отзывчиво и сообщила:
— И он сказал: «Хватит издеваться, прокля…»
Но папелло вышел, хлопнув дверью. Мама заметила:
— Он просто ребенок!
И это справедливо, хотя и исходит из уст женщины, которая ходит в футболке с надписью «Давай, девчонка!».
Суббота, 29 января
Встала еще до восьми, потому что мне предстоят приготовления к вечеринке.
Папелло тоже уже встал и расхаживал в своих смешных футбольных шортах. Он был такой «маскулинный». Мама все еще его игнорировала, а я сказала:
— До свидания, папа! Может быть, это последний раз, когда я тебя вижу в целости-сохранности и при всех конечностях!
Он потрепал меня по подбородку и сказал:
— Я сейчас на пике формы, Джорджия! Они даже не поймут, кто нанес по ним удар!
Потом он ушел, как ему казалось, походкой Дэвида Бэкхема. Я сказала маме:
