Никки Логан - Любовь до полуночи
Когда Оливер от изнеможения упадет на нее, как он много раз делал это в ее самых сокровенных фантазиях… разве этот момент не исправит все, что было до этого? Разве тогда она не возродится заново?
Как феникс из пепла своей смешной благопристойной жизни.
Его пальцы чуть дернулись, и это простое движение смягчило ее сердце.
Тут не было никакой подлости, ловушек, школьниц, ожидавших удобного момента, чтобы прижать ее к стене в туалете за смелость.
Здесь был только Оливер.
И он тянулся к ней.
Она подняла глаза, поймала на себе его осторожный взгляд и аккуратно положила руку на его раскрытую ладонь.
Глава 10
– Еще разок?
Боковым зрением Оливер заметил, как красивая, чуть влажная от пота грудь Одри поднялась и снова опустилась, когда та вытянулась рядом с ним на кровати, похотливо поглядывая на него.
Его стал душить смех.
– Боюсь, сейчас не получится.
– Правда? Ты не можешь три раза за ночь?
Он перевернулся и уставился на нее:
– Ты никогда не слышала о фазе восстановления? Те, кто могут несколько раз подряд, просто не выкладываются в первом раунде.
А с ней он проделал все чрезвычайно тщательно.
Во второй раз точно.
Их первый секс был жарким, страстным и быстрым – они даже не успели переместиться с роскошного дивана в более удобное место. Оливер шутил, как сильно он заведен, но в действительности ему стоило огромных усилий не ускориться и не отпугнуть ее навсегда.
Или не смутить.
Во второй раз они играли в кочевников, перемещаясь с места на место, с одной поверхности на другую, растягивая эту сладкую пытку, исследуя и изучая географию тел друг друга, сбивая вазы со стола и раскачивая светильники. Оливер был полон решимости продемонстрировать более качественное и продолжительное исполнение, чем их предыдущая неуклюжая – почти подростковая – возня на диване, и Одри приняла вызов как настоящая богиня, подстраиваясь и повторяя его движения и касания.
Пока они наконец не рухнули на роскошную хозяйскую кровать в пентхаусе, где он получил возможность показать, на что был действительно способен.
Он повернул к ней голову:
– Ты ведь пошутила, да?
– Черт возьми, да. Это было сказочно.
Вот так… Именно это хотел услышать любой мужчина. Собрав последние остатки сил, он поднял руку и бесцеремонно похлопал ее по идеальной обнаженной ягодице.
– Получай, Блейк, – захихикала Одри.
Одри смеялась. Что это, один из предвестников апокалипсиса?
– Это была не я, – прошептала она, глядя в потолок.
Он нежно толкнул ее влажным плечом:
– Я же говорил.
– Да, говорил.
– А сейчас ты мне веришь?
– Да, – вздохнула она. – Верю.
Потом опять наступила тишина.
Оливер изучал сложную лепнину на потолке и размышлял над словами, которые он никогда не должен был – или не хотел – произносить. Он поймал себя на том, что необъяснимо нервничал, но не стыдится собственной трусости.
Так… а теперь что?
Именно это он хотел знать. Одна его половина боялась, а другая затаила дыхание в предвкушении ответа. Потому что уйти от того, что только произошло между ними, было бы преступлением. Только что женщина, которую он так давно и страстно желал, в наслаждении извивалась под ним.
До сих пор он не заводил долгосрочных отношений. Просто не решался. Он потерял годы, ожидая женщину с правильным сочетанием качеств. Доброта, и любопытство, и ум, и элегантность, и дикая, необузданная чувственность – все это объединилось в одной богине.
Ему просто не найти женщины на планете, которая бы лучше подходила ему.
А это означало, что он мог получить этот замечательный подарок, который предлагала ему Вселенная, но не мог сохранить его.
Потому что Одри представляла собой слишком большую ценность, чтобы позволить ей связать жизнь с кем-то настолько испорченным, как он.
Секс менял людей. Особенно женщин. Таких, как Одри, вдвойне. Она не была девственницей, но он был готов поставить любые деньги на то, что сегодня у нее был первый по-настоящему хороший секс, а подобные трансформации, как правило, заставляют женщин думать о будущем. Планировать.
А он не строил планов на будущее. Он просто не мог.
Существует несколько способов обмана в отношениях. Он никогда по-настоящему не изменял ни одной женщине, с которой встречался, но он не был откровенен ни с одной из них – они не знали, что недотягивали и никогда не дотянут до планки, заданной одной определенной женщиной. И не догадывались, что их отношения с Оливером всегда останутся лишь поверхностными и непродолжительными.
Он мог делать все что угодно – упорствовать, давать им шанс, пытаться узнать друг друга, – но с того самого момента, когда он понимал, что вновь ошибся, остальное время, проведенное ими вместе, было одним сплошным обманом.
Такой же неверный и жестокий, как его отец. С каждой из них.
Так он начал специализироваться на краткосрочных связях. Свои самые продолжительные отношения он приберегал для женщин, которые не менялись с первого свидания до последнего. Для предсказуемых женщин, которые не искали большего. С ними он проводил по нескольку месяцев.
Одри была не из тех женщин, которых он просто целовал на прощание после нескольких страстных недель. Оливер и так уже сделал очень много, чтобы вообще с ней не прощаться. Он испытывал нежные глубокие чувства к Одри, потому что не мог иначе.
Но он также не хотел просто воспользоваться ею – и причинить боль. Он ведь сам стал свидетелем того, что случилось с женщиной, вынужденной жить с постоянными изменами мужа. Эта боль медленно разъедала ее изнутри.
Он не хотел обрекать Одри на такую же муку, наблюдать, как тускнеют ее глаза, как она чахнет рядом с ним, понимая, что он эмоционально отдаляется от нее и исчезает из отношений.
Как он всегда это делал.
Нет. Он был не готов поступить так с женщиной, которую считал совершенством. К кому он был неравнодушен. Кого бы он мог даже любить, если бы имел хоть малейшее представление, что, черт возьми, это значит.
А учитывая гены, его шансы выяснить это в ближайшее время были очень невысокими.
Но просто лежать здесь и мучиться сомнениями тоже не выход. Лучше открыто поговорить об этом.
«Просто спроси!»
– Что будем теперь делать? – выдавил он. Самые длинные четыре слова в его жизни.
– Зависит от того, который сейчас час.
Ладно. Э-э, не то, чего он ожидал. Он вытянул шею, чтобы посмотреть на свои швейцарские часы.
– Почти шесть.
