Вика Варлей - Роман с вампиром (Новая редакция)
— Ты чего ноги задрала? Не хватило? — чуть извиняющимся тоном спросил он.
Вика обрадовалась, что в темноте не видно ее безмолвно хохочущей физиономии.
— А в женских журналах пишут, что нужно поддержать мужчину, даже если первый раз был неудачный! — нравоучительно изрек он.
Вика снова прыснула со смеху, думая, что это шутка. Потом резко осеклась: а вдруг нет? Вадим наклонился к ней:
— Тебе понравилось?
— В машине было лучше, — честно призналась она и украдкой зевнула.
Пауза. Очередная сигарета…
— У меня никогда долго не получалось, даже когда был очень молодой, зеленый. Встречался тут с одной… Полгода с женой прожил уже, думаю, хватит, пора и честь знать. Короче, познакомился с девушкой. Долго встречался. Так долго, что сам удивлялся — надо завязывать с этим! На меня друзья уже все косо смотреть стали! Так с ней у меня все получалось прекрасно. Мог всю ночь, не останавливаясь. Что-то не то, я считаю. Вдруг она что-нибудь подмешивает? Бабы ведь намного умнее мужиков!
— А сколько вы встречаетесь? — спросила Вика, догадавшись, о ком он.
— Около года.
— Разве это долго? Просто постоянный партнер, мне кажется. Ее уже чувствуешь и сам расслаблен. Можно доверять, фантазиями поделиться. И удовольствия много можно получить.
Вике было неприятно, что шеф рассказал про любовницу, но желание спать было гораздо сильнее.
— Поедем домой! — не вытерпела она и вылезла из-под одеяла.
Нет, ну зачем она с ним переспала? Ради чего? Теперь болтовни будет! Вика пошла одеваться, отметив про себя, что ей стало плохо. Словно из нее выпили все соки.
Вадим быстро довез ее дома и, чмокнув на прощание, скрылся за углом.
На следующее утро Вика выпорхнула из подъезда и почти свернула в арку, но окрик заставил обернуться. К ней спешил молодой человек, живущий в соседнем подъезде. Девушку вдруг осенило, что тот работает в том же здании, что и она. Вика мучительно пыталась вспомнить, как его зовут.
— Вадим-то чего к тебе приезжал? — без отлагательств выпалил тот, «по-пацански» растягивая слова.
«Доигралась!» — с досадой подумала она.
— Довез просто, а что?
— Ничего. Просто все, кого он подвозит, долго у него не работают.
— Почему это?
— Я тебе скажу, только это между нами. Будешь на меня ссылаться — в отказ пойду.
На лице Вики явственно проступило раздражение. Она не могла понять, что послужило причиной разговорчивости ее соседа.
— Хорошо, между нами!
— Короче, Вадим — парень любвеобильный, — с кривой усмешкой начал сосед, — девушки ему очень нравятся. Я уж не знаю, кто там кого укладывает… — при этих словах он похабно хмыкнул, не заметив, как лицо напротив посерело от гнева. — Но девки эти потом такие важные ходят, нос кверху, работать не хотят. А через пару месяцев исчезают в неизвестном направлении. Факт. Была тут такая Сонечка. (Вика вспомнила, что слышала это имя во время собеседования.) Главным бухгалтером работала. Так ее из кабинета босса за уши было не вытащить. Или в коридоре зависала, ожидая Ворона. Так Вадим ее уволил! Да много их было…
— Спасибо, что предупредил. Хотя не знаю, зачем мне это…
«Благородненько! Есть над чем задуматься», — размышляла на ходу Вика, оглядываясь на застывшего, словно соляной столб, парня. Особого желания «становиться в ряд» у нее не было. Она уже успела убедиться, насколько жестким и безразличным может быть Ворон. Это глубинное ощущение никогда ее не обманывало. Выплюнет, словно жвачку. Потом и не вспомнит, как зовут. И совсем не нужны ей шуточки и сплетни типа: «ноги раздвинула — вот и финансовый директор». И каким местом вчера думала? Не головой, точно! И ради чего?
Вика давно уже придерживалась принципа, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И то, что она сегодня услышала от этого парня, было еще одним тому подтверждением.
Глава 20
Мария Колесникова окончательно смирилась со своим браком, далеким от ее представлений об идеальном. Исчезла бессознательно жившая в ней мечта о роли холеной супруги рядом с сильным любящим мужчиной, рыцарем без страха и упрека, гордящимся своей красавицей женой, балующим ее, словно ребенка, и с восточной невозмутимостью воспринимающим все ее капризы и чудачества. «Без упрека!» Смешно! Сколько их она уже выслушала?! И слепая-то она, и тощая, и длинная, как жердь. И все-то у нее не как у людей! Без скандала ей ничего не удавалось купить, обновки приходилось прятать или скрывать, что сколько стоит. Мария видела, что мужу было абсолютно наплевать, во что она одета. Хоть в «прощай молодость», лишь бы подешевле. Люди вокруг радовались жизни, ходили в кино, театры, ездили отдыхать. Жили не завтрашним днем, а настоящим. Жизнь-то проходит и молодость тоже. Ей было унизительно постоянно врать, выкручиваться из-за каждой тряпки. Ей все еще хотелось любить и быть любимой, но ничего не получалось. Муж постоянно на нее давил, воспитывал, упорно пытаясь перекроить жену на свой лад, сделать из нее подобие его матери.
От отца Мария унаследовала резкую вспыльчивость, но и его же отходчивость. В частых ссорах она всегда делала первый шаг к примирению, Алексей же — никогда. И это несмотря на то, что обидного говорил ей не меньше. А сколько раз он отшвыривал жену от себя, когда ей хотелось помириться или просто немного мужского тепла, ласки…
Обо всех семейных неурядицах он жаловался своей матери, тем самым ухудшая и без того подпорченные отношения со свекровью. Одно было хорошо: свекровь каждое лето брала к себе внучек — на молоко, на ягоды, на свежий воздух. Хотя и часто жаловалась на Вику.
Мария часто плакала, жалея себя, свою первую любовь. Никто ее не понимал. Единственная радость — дети. Хорошо, что они были еще маленькие. Проплакавшись, она намывала дом до блеска, укладывала детей, садилась ночью к окошку и смотрела на звезды. На какое-то мгновение на душе наступало умиротворение. Как будто все на своем месте и всё так, как и должно быть.
Пришла пора выходить на работу. Преподавать в школе Марии не хотелось — своих забот хватало. К ее большой радости, муж с удовольствием возился с детьми, водил их в кружки и больницы. Она успокоилась и, как и многие, поплыла по течению, не задумываясь, чего она хочет на самом деле. А если иногда и задумывалась, то отгоняла пустые мечты прочь, все больше погружаясь в бытовые проблемы.
Материнство, относительно спокойная семейная жизнь неуловимо изменили Марию. Она поправилась, округлилась, похорошела. Исчезла девичья хрупкость и угловатость. Ее тонкая фигура приобрела пышность, законченность, эффектно сочетая в себе полноту и изящество одновременно. Ярче стало проявляться благородство черт лица и аристократизм. Движения стали более плавными, сильными и мягкими одновременно. Но этих изменений она не замечала, да и некогда больно-то разглядывать себя в зеркало. Ей стало неважно, в чем находиться дома и выходить на улицу, исчезла необходимость ухаживать за собой. Если бы не работа, она совершенно махнула бы на себя рукой. Теперь она напоминала дорогой автомобиль, покрытый сверху засаленным брезентом. Если иногда кто-нибудь, способный оценить настоящую красоту, говорил Марии о ее привлекательности, она безучастно смотрела на говорившего, пожимая плечами. Слишком это расходилось с мнением ее мужа, да и с ее собственным о себе мнением. Но где-то глубоко-глубоко в душе приятные слова находили отклик, и внутренний голос подтверждал, что это — правда.
