Татьяна Батенёва - Золотая ловушка
— А, что? — очнулась от дремоты Маша.
— Когда вы вытаскивали меня там, в грязи, вы кричали «Андрюшенька!». Это так детей называют с именем Андрей, да? — неловко спросил Берг.
— Почему детей? — переспросила Маша. — Можно и взрослых, это уменьшительно-ласкательная форма имени.
— Уменьшительное — значит для маленьких?
— Уменьшительно-ласкательное — значит для близкого, хорошего человека, — рассердилась Маша. «Вот ведь, немец, запомнил. Хорошо хоть, не спрашивает, почему я орала «миленький», как ему объяснишь-то!»
— Андрюшенька, миленький, — вдруг мечтательно проговорил Берг. — Да, это ласкательно, правда.
— Спокойной ночи, Андреас, — с нажимом проговорила Маша и сердито отвернулась.
Берг еще долго ворочался на старых бугристых спальниках геологов. Он уже понял, что Маша стала для него чем-то большим, чем партнер по командировке. Он любовался ее лицом, аккуратной крепкой фигурой, смеялся ее шуткам — все в ней вызывало ощущение тепла и радости. Иногда он представлял, как обнимает и целует ее, но тут же обрывал себя, не позволяя мыслям двигаться в этом направлении. Он для нее — всего лишь работодатель, к тому же навязанный, а не выбранный ею самой. Закончится их поездка — и она, вероятно, с облегчением вернется к своей привычной жизни. А его ухаживания может воспринять как назойливость. Но ее слова «Андрюшенька, миленький» все равно звучали в его ушах райской музыкой…
Маше снилось море. Теплое, едва плещущее о берег, оно качало ее, легонько брызгало в лицо. Сильно кричали чайки, почему-то человеческими голосами…
— Вставайте, быстрее, надо поднять спальники повыше! — кричал кто-то прямо в ухо.
Маша испуганно очнулась. Среди палатки в мечущемся свете фонарика размахивала руками длинная фигура. «Кирилл! — сообразила Маша. — Что-то случилось».
— Просыпайтесь, Маша, циклон! — сквозь плеск и завывания ветра прокричал Кирилл. — Палатку заливает!
Маша увидела, что полураздетый Берг — в трусах и футболке — таскает в верхний угол палатки спальники. В углу на каких-то ящиках уже возвышалась темная куча геологического барахла. Только теперь она поняла, что под нею, поднявшись над дощатым настилом, струится вода, нижний спальник уже совсем промок.
Выбравшись из мешка и не обращая внимания на свой тоже не слишком парламентский вид, Маша принялась помогать мужчинам. Тонкие стены палатки ходили ходуном, на улице гремело, по крыше время от времени хлестало, словно какой-то великан стегал длинным бичом.
Кирилл, мокрый с головы до пят, выскакивал наружу, что-то вносил, и в эти моменты было видно, как глубокую темень снаружи прорезают синие сполохи, потом с запозданием в распадке грохотало и еще несколько раз перекатывалось по сопкам эхо. Было жутко.
— Кирилл, давно это началось? — дрожащим голосом спросила Маша.
— Черт его знает, сейчас полшестого, я тоже проснулся с полчаса назад, когда гром загремел, — отрывисто крикнул тот. — А льет-то, наверное, с ночи. Вон какой потоп по склону.
Под полом палатки теперь уже несся поток, который захлестывал ее все выше и выше. Резко похолодало. Не оставалось ничего иного как ждать рассвета, и они втроем устроились на куче спальников, натянув на себя свитера, брюки, носки. Вся обувь была мокрая, Маша натолкала в нее старых сухих газет, которые обнаружила в одном из ящиков.
По часам было уже девять, но снаружи посветлело совсем чуть-чуть. Палатку трепали порывы ветра, у полога оторвало петли, и теперь он трепыхался, как треугольный флаг, то врываясь внутрь палатки, то отлетая наружу.
Положив на настил мокрые чурбаки, а на них пристроив кусок широкой доски, Кирилл попытался разжечь примус, который, оказывается, тоже был у геологов в запасе. Кое-как ему удалось вскипятить полчайника, развести в кружках пакеты кофе с молоком, которые вытащила из рюкзака Маша.
— Что будем делать? — вполголоса спрашивала она у Берга, пока Кирилл хлопотал «по кухне». — Вездеход, конечно, сегодня не придет. Останемся тут? Или попытаемся пройти пешком? Как ваши ноги, выдержат?
— Под таким дождем двадцать пять километров пешком? — с сомнением переспросил Берг. — Быть может, целесообразнее подождать? Дождь закончится…
— Закончиться он может и через сутки, и через двое, и даже через трое, — покачала головой Маша. — Ну, давайте подождем. Только еды у Кирилла и без нас нет, и наши припасы заканчиваются.
К полудню дождь как будто стал потише, зашумел ровно, резкие удары хлыстом по палатке прекратились. Кирилл вышел из палатки, постоял у выхода.
— Все-таки вам, наверное, придется пешком до Курильска топать, — сказал он с сомнением. — Колея раскисла. Колян наш ни за что по такой не поедет — угробит вездеход. А для него эта железяка дороже собственной шкуры.
Посоветовавшись, решили все-таки дождаться утра, а если погода не улучшится, идти пешком. Дождь шумел и всю вторую ночь, ветер то усиливался, то ослабевал, но под утро снова начал рвать палатку, завывать в вершинах деревьев. Маша лежала во влажном спальнике, стиснутая с обеих сторон мешками Кирилла и Берга — они улеглись так с вечера, чтобы сохранить тепло, — и сквозь дремоту прислушивалась к свисту и вою ветра.
Вдруг под особенно сильным порывом палатка затряслась как припадочная, раздался сильный треск, сверху на брезент рухнуло что-то огромное, пропарывая плотную ткань. Весь дальний угол палатки смяло, сквозь дыры лезли какие-то угловатые руки, лилась вода…
— Спокойно, — хрипло прокричал Кирилл, — лиственница рухнула. Хорошо, не на нас. — Он вышел наружу, повозился там и вскоре внес в палатку своего хитрого кота, кото рый отлетел с упавшей лиственницы в грязь.
Берг спросонья крутил головой, пытаясь понять, что произошло. Маша тряслась мелкой дрожью.
Едва рассвело, стало понятно, что в палатке оставаться нельзя: стойки, вырубленные из нетолстых стволов, были надломлены, она все больше кренилась, грозя рухнуть на голову. Маша и Берг решили пробиваться к поселку, Кирилл сказал, что по правилам чрезвычайных ситуаций он должен идти на ближнюю точку по хребту, где, по его расчетам, должны были находиться двое его товарищей.
Выложили на спальник все имеющиеся продукты — с десяток сухарей, шоколадку, несколько пакетиков с кофе и какао с молоком, две банки тушенки. Поделили на две равные кучки — так настояла Маша, полагая, что их с Бергом путь по наезженной колее будет безопаснее и быстрее приведет к цели, чем путешествие Кирилла по сопкам.
Первыми уходили Маша и Берг, закинув за плечи полегчавшие рюкзаки. Кирилл проводил их немного до колеи, посмотрел на небо — по нему неслись серые с черным подбоем тучи, в разрывах которых перекатывались какие-то огни.
