Мэри Маккомас - Минуя полночь
— А кто это, малышка Эмили?
— Это корова. Ну, пока еще теленок.
— Ты будешь печь пирог на день рождения коровы?
— Ну, это будет, конечно, немножко поздно, она ведь уже родилась. Но если ты найдешь такую форму — корову — и вышлешь ее мне сегодня же вечером экспресс-почтой, я уже завтра утром получу ее, испеку пирог, и это будет не так уж и поздно, верно?
Молчание.
— Мама?
— Дорогая, может, мне приехать и пожить с тобой? Я знаю, ты хотела быть одна. Но, солнышко, столько времени быть одной, да еще черт его знает где, это не очень-то здорово. Особенно для тебя, ведь ты всегда жила среди людей. А если вспомнить, что тебе пришлось пережить…
— Мамуля, милая! Я тебя очень люблю, но, пожалуйста, не вздумай приехать. Просто-напросто оденься, съезди в город и постарайся найти эту сковороду в форме коровы, а потом я тебе все объясню. Пожалуйста, мамочка, я тебя очень прошу, ладно?
— Хорошо. — Она как будто сдалась, устав бороться. — А если у них не будет коров, может, взять собаку или кошку? Я помню, там были очень симпатичные формы — рыбы.
— Мамочка, только корову. Ничего, кроме коровы, мне не нужно.
Прежде чем позвонить утром матери, Дори стояла у открытого окна спальни и наблюдала, как приехали и уехали Хаулетты. Это уже вошло у нее в привычку, особенно после бессонной ночи, если она никак не могла заснуть до самого их приезда.
Гил потрепал по голове Бакстера и засмеялся над тем, что тот ему сказал. Потом они с Флетчером немного побоксировали друг с другом. Возможно, он живет и не только ради детей, подумалось Дори, но он ведь даже не представляет, насколько пустой и бесполезной может быть жизнь без них. Она совсем не удивилась, увидев, как он обернулся, подойдя к сараю, и посмотрел на дом, как будто почувствовал, что она за ним наблюдает.
Она и Гил Хаулетт походили на противоположные стороны луны, очень похожие, почти одинаковые, но вместе с тем совсем разные. Они вращались по одной и той же орбите, плыли сквозь время и пространство в одиночестве и ощущая это одиночество, один в темноте, а другой на свету, привлекая друг друга и взаимно нуждаясь один в другом.
Но можно ли считать одиночество и желание достаточным основанием, чтобы нарушить хрупкое равновесие этой общей орбиты? Надо принимать во внимание уважение друг друга и возможную дружбу. Нужно подумать также и о впечатлительном подростке, и о малыше, стремящемся обрести новую мать. Достаточно ли здесь страсти и желания? Или для будущего нужны хоть какие-то гарантии?
Она назойливо напомнила себе, что будущее никогда не сулило ей никаких гарантий. Да и Гилу тоже, судя по всему. Когда-то, давным-давно, она тоже строила грандиозные планы относительно собственного будущего. Она полагала, что оно обязательно будет прекрасным. Теперь хотя бы этим Дори не страдала. Она слишком хорошо усвоила, что завтрашний день может вовсе не наступить. А если и наступит, может оказаться весьма далеким от заранее выстроенных планов.
Все, что на самом деле есть у человека, — это сегодня. Сегодня — это как полночь, когда понимаешь, что сумел дожить от вчера до завтра. Сегодня — это самый последний час, когда проверяешь свои личные возможности и силы, подзаряжаешься энергией, укрепляешь слабые места, находишь в себе силу и мужество перейти от мрачного вчера к яркому и светлому завтра.
Хорошо, когда все это так.
И, похоже, надежда — единственный ответ на все вопросы.
Без надежды человек не станет рисковать, не будут выиграны сражения, не появятся на свет дети. Впервые за долгие месяцы Дори ощутила в глубине своей души слабенькую надежду. Она все еще теплилась на самом донышке. Все равно что найти тлеющий уголек, пока еще горящий, скорее даже теплящийся, под пеплом и золой разрушенных надежд и мечтаний, того, во что она верила. Того, как она представляла себе свое собственное существование.
Она смотрела, как Гил с сыновьями уходит в сторону поля, и, хотя давно уже ее не посещало желание обрести семью и детей, собственных детей, Дори вдруг поняла, что до сих пор надеется, надеется найти любовь, чувства, заботу. Надеется стать близкой кому-то, снова попробовать жить для кого-то.
Конечно, она не могла обещать Гилу или мальчишкам, что навсегда останется здесь, но разве не может она стать частичкой их жизни хотя бы на сегодня? У нее не может быть своих детей. Тело ее переломано и покрыто страшными шрамами и швами. У нее циничное сердце. Она может быть назойливой и настырной, чтобы добиться своего. Но разве из-за этого ее нельзя полюбить? Неужели ей ничего больше не остается?
Вот и пришло время разобраться в этом.
Поймав Бакстера на слове и вспомнив свои собственные медицинские познания, Дори поджидала, пока наконец школьный автобус не поднимет страшную пылищу на дороге и не привезет детей из школы домой. Как только она увидела, что автобус отъезжает, Дори сразу же бросилась вниз, уселась в машину и отправилась к Хаулеттам. Посмотреть на новорожденную малышку Эмили.
Ну конечно. Это был весьма слабый повод. Но она считала, что главное здесь то, что она смогла найти в себе силы на такой шаг. Не очень-то просто бывает пойти навстречу другим людям. Куда сложнее, чем пообщаться по телефону.
— Привет, Бакс! Как дела в школе? — Она улыбалась, вылезая из маленького «Порше», и радовалась тому, что Бакстер летел к ней от самого крыльца, чтобы поздороваться.
— Привет! В школе все нормально. Знаешь что?
— Что?
— У Коринны Смитерс сегодня вывалился зуб. Он застрял в сосиске. На обеде. Она только разок укусила, и зуб выпал.
— Ух ты! Да, должно быть, сосиска была что надо.
— Нет, сосиска нормальная. Он просто очень раскачался. Она мне давала потрогать. — Он был страшно горд этим обстоятельством. Как будто это был элемент ухаживания за девочкой в детском саду. — Мои тоже скоро выпадут.
— И тогда у тебя будут большие крепкие зубки, верно?
— Угу. Как у папы и дяди Мэтью. И как у Флетча. А ты приехала посмотреть на малышку Эмили? Тебе уже лучше?
— Да и да. — Она оценила его догадливость и проницательность. Если бы ей пришлось самой произнести вслух этот довод, что, дескать, я — приехала — посмотреть — на — корову, в ее устах это прозвучало бы совсем не убедительно. — Как она поживает?
— Классно. Пойдем посмотрим, — ответил он, беря ее за руку. Совсем как накануне вечером, малыш потащил Дори в сарай.
— Какие гости! — вышел им навстречу Мэтью. — Куда это вы так спешите?
— Дори уже лучше. Она хочет посмотреть на теленка, — не замедляя шага, объяснил Бакстер.
— Добрый день, Мэтью, — воскликнула Дори, помахав свободной рукой.
