Елена Купцова - Смерти нет
— Я тоже. Он мой самый близкий друг, ближе не было и, наверное, не будет. Именно поэтому и предупреждаю вас — берегитесь.
Он поднял с пола гитару и снова забренчал. Марго поняла, что продолжения не будет, сдернула со стула пальто и пошла к двери.
— Так не плачьте, не стоит, моя одинокая деточка, кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы, — понеслось ей вслед. — Лучше синюю шейку свою затяните потуже горжеточкой и ступайте туда, где никто вас не спросит, кто вы!
Их роман развивался бурно, несмотря на все апокалиптические предупреждения Стаса. Марго, столько лет прожившая одна и привыкшая к полной самостоятельности, инстинктивно искала зависимости от мужчины. Ей хотелось, чтобы ее снова лелеяли, пестовали, решали за нее все жизненные проблемы, как это было в детстве. Казалось, Вадим хотел того же. Собственник, как и все мужчины, он стремился владеть не только ее телом, но и всеми мыслями и чувствами.
Она получила то, что хотела. Но так ли это было? Добровольно став его собственностью, Марго тут же начала тяготиться этим. Свободолюбивая натура ее восставала против безобразных сцен ревности, спровоцировать которые могла любая мимолетная улыбка, любое невпопад сказанное слово. Она ловила себя на том, что боится бывать с ним на людях, контролирует каждое слово, каждый жест. Она все время чувствовала себя как на вулкане.
Наедине он был внимателен и мил, целовал руки, читал стихи, и свои, и чужие. Она чувствовала себя богиней, центром его мироздания. Они гуляли ночи напролет, держась за руки, как гимназисты, особенно с наступлением белых ночей. И не было минут счастливее. Город, еще недавно враждебный и чужой, открывался им во всей своей неземной красе. Город-призрак, город-сон. Они скользили по нему, как тени, плоть от плоти его, и жемчужный свет неба сливался с серебристым блеском воды и бархатной матовостью камня. Их поцелуи отдавали туманом, и не было им конца.
В обществе же Вадим преображался неузнаваемо. Он становился тираном, язвительным и изничтожающим. Все бабы — дуры, кричали его сузившиеся глаза. И ты такая же, как все. Не смей думать, что ты особенная. Ваши куриные мозги не способны родить ни одной мало-мальски стоящей мыслишки, так что лучше молчать. Женщины созданы лишь для того, чтобы украшать жизнь мужчины, больше они ни для чего не годны.
До поры до времени все их разногласия благополучно разрешались в постели. Тут они были на равных, партнеры, исступленные страстью любовники. Он не боролся за лидерство, позволяя ей доминировать над ним, если ей заблагорассудится, охотно подчиняясь всем ее желаниям и капризам. Но и здесь была своя темная сторона. Кокаин. Без него он не мог обходиться, бесился, если под рукой вдруг не оказывалось заветной серебряной коробочки. Пытаясь лучше понять его, Марго еще один-единственный раз попробовала и зареклась навсегда. На этот раз она была куда более осторожна и вдохнула совсем чуть-чуть.
Сначала комната расцветилась разноцветными огнями, словно в ней заиграло вдруг полярное сияние. Огоньки плясали, мерцали вокруг, как свечки на рождественской елке, преображая убогую комнату в сказочный хрустальный дворец. Марго охватил какой-то неестественный бурный восторг, будто ее накачали веселящим газом. Она словно взрывалась от каждого его прикосновения, сгорала и восставала вновь, как феникс из пепла. Ее мужчина танцевал в ней неистовый папуасский танец, пропарывал ее насквозь чем-то обжигающе огромным. «Это — смерть», — подумала, содрогаясь,Марго. Откинув голову, она взглянула на потолок и от ужаса закричала. По его белой поверхности потекли черные трещины. Как черви, как змеи, они ползли по стенам, расширяясь, поглощая все вокруг. Огоньки гасли один за другим. Сейчас это все рухнет и погребет их под обломками. Смерть, черная смерть!
Когда она очнулась, Вадим склонился над ней с шальной улыбкой фавна. Черный провал его рта напоминал одну из тех трещин. Марго дернулась, чтобы избежать его поцелуя, и в панике осмотрелась. Все как было. Знакомая комната предстала перед ее глазами во всей своей обыденности, и это слегка успокоило ее. Все вещи на своих местах, белые стены и потолок. Значит, ей все привиделось. Обычная кокаиновая галлюцинация. Весь ее восторг, трепет, ужас были искусственными. Ее, как марионетку, подвесили и подергали за ниточки. Это ее-то, Марго Сардарову! Лихо!
— Вот до чего доводит любопытство, — пробормотала она в подушку.
— Что ты сказала?
— Ничего. Никогда больше не давай мне этой гадости. Даже и не пытайся.
— Тебе не понравилось? — Он изумленно уставился на нее.
— Конечно, нет. Химические эмоции, искусственный пыл. Мне это не нужно. Своих хватает.
— Ты ничего не поняла. — Он раздраженно запустил руку в ее волосы и потянул к себе.
— Жизнь уродлива вообще, а сейчас особенно.
— Отпусти. Больно.
Марго дернулась, пытаясь высвободиться, но он крепко держал ее и, кажется, не собирался отпускать. Она чувствовала его горячечное дыхание на своем лице.
— Но она не всегда будет такой. Не все потеряно, пока кто-то еще помнит, какой она должна быть. Кокаин помогает мне не забыть.
— Ты просто живешь в другом измерении, Вадим, в кокаиновой реальности. По-моему, это сродни безумию.
Он вдруг надрывно расхохотался. На глазах выступили слезы. Вытирая их, он отпустил ее волосы. Марго тут же отодвинулась на безопасное расстояние.
— О нет, моя хрустальная девочка, нет! Я не безумец. Я — человек, пришедший в этот мир, чтобы избавить его от зла.
— Каким способом?
— Я убью его.
— Кого?
— Ленина.
Так Марго услышала об этом в первый раз.
— Вы знаете о том, что Вадим собирается убить Ленина?
— Не крутитесь, Марго. Голову чуть набок, к правому плечу. Вот так.
Карандаш уверенно скользил по бумаге. Цепкими, внимательными глазами Стае взглядывал на нее, что-то стирал, поправлял, и карандаш продолжал свой полет. Марго позволила уговорить себя позировать для портрета только потому, что ей необходимо было поговорить со Стасом в спокойной обстановке, чтобы никто не мешал. Но это оказалось не так-то просто. Он и рта не давал ей раскрыть.
— Может быть, сделаем перерыв? — взмолилась она. От неподвижности спина нестерпимо ныла, шея вот-вот грозила отвалиться.
— Потерпите еще немного. Свет уйдет, и вы отдохнете.
— Я готова терпеть сколько угодно, но только если вы ответите на мои вопросы. Итак, вы знаете?
— Конечно, знаю.
— Как мило! Вы так спокойны, будто речь идет об операции аппендицита.
— Примерно так оно и есть. Я же говорил вам, что он параноик. Это убийство — его навязчивая идея, идефикс, если угодно.
— А если он сделает это?
— Полноте, Марго, он для этого слишком поэт. И слишком легко говорит об этом. В мире полным-полно параноиков, но мало кто воплощает свои идеи в жизнь. Так что выбросьте этот мусор из своей хорошенькой головки. Будьте умницей и сидите прямо.
