Галия Мавлютова - Два солнца
– Саша, мне пора, – сказала Лена, вставая и комкая старую газету. Она выбросила газетный ком в урну и неторопливо пошла по аллее.
– Лен, ну ты хоть бы попрощалась, – с горечью сказал Александр. Он сидел на скамейке и печально смотрел ей в спину. Изящная фигурка на миг задержалась, застопорив ход, помедлила и вновь отправилась дальше. Лена шла своей дорогой. Она уже вышла из анабиоза. Ей было лучше среди живых, но она продолжала надеяться. Лена по-прежнему была не одна внутри себя, ей нужно было привыкнуть жить одной, но она еще не привыкла, не научилась. Если Александр поймет, в чем дело, он выдержит, вытерпит, дождется. Истомина хотела и не хотела объяснений. Да что толку? Наступит время, когда все разъяснится само собой. И не будет больше необходимости вынашивать печаль на лице, молча выворачивая душу наизнанку всему окружающему миру.
Истомину ждал программист Костя. Он стоял у дверей, у его ног удобно устроился маленький чемоданчик. Высокая фигура уныло притулилась к стене, Лене стало неловко за опоздание. Она простояла в заторе около часа. Придется отказаться от машины. Мнимое удобство давно переросло в дискомфорт. Передвигаться по городу на машине невозможно, все полезное время уходит на упорное стояние в автомобильной очереди. В скором времени в области вырастут два завода, машин в городе станет еще больше. Придется перейти на велосипед. Всей планете.
– Перехожу на велосипед, Костя, – сказала Лена, прикладывая магнитку к двери, – доброе утро.
– Доброе утро, Лена, – сказал программист и покраснел. Костя запылал всеми оттенками красного, фиолетового, малинового и бурого. Он переливался всеми цветами радуги. А Лена почувствовала волнение, в его присутствии ей становилось легко и беззаботно, но она тут же приглушила радость, как звук в мобильнике.
– Только вы побыстрее, пожалуйста, а то у меня работы много накопилось, – холодно сказала Лена, включая чайник. Вечерний моцион весьма полезен для здоровья, но чрезвычайно вреден для общего режима. Лена катастрофически не успевает ужинать, завтракать, холодильник бренчит от пустоты, как расшатанная телега. Истомина заварила чай, приготовила две чашки, для себя и Кости, и в этот момент ворвалась Настя. Она нарушила покой двух сердец, сияющая и жизнерадостная, внесла в мирное пространство уйму света и огня.
– Это мой чай? – воскликнула Настя и припала к чашке, не дождавшись ответа. – Что это вы такие молчаливые?
Лена подняла глаза к потолку, Костя тихо копошился в недрах серого ящика. Настя отставила чашку и подлезла под его локоть.
– Ой, что я вижу? Новая программа, вот везет тебе, Ленка, а у меня на мониторе – 2000 год. Миллениум, будь он неладен. Сколько у тебя бумаг на столе… Ленка, и как ты с ними справляешься? – щебетала Настя, не обращая внимания на то, что в комнате стоит мертвая тишина. Она словно разговаривала сама с собой. Даже веселилась в одиночку. Поворошив руками стопку бумаг, Настя как попало бросила ее обратно. Вдруг рука девушки невпопад выдернула скрепленные листы, она поднесла ближе к глазам, прочитала и закричала, обращаясь к Косте: «Это же не наша статистика, это же черт знает что, а не статистика!»
Лена побледнела, пакет документов принес курьер. Подарок от экономического отдела. Привет от благодарной Анжелики, главный экономист не дождалась утреннего визита Истоминой и прислала отчеты с курьером гораздо раньше назначенного срока.
– О чем ты говоришь, Настя? Несешь чушь с утра пораньше. Не выспалась? – сказала Лена, чувствуя какой-то подвох.
– Ленка, это же не наша статистика. Точно тебе говорю. У меня совершенно другие цифры, они расходятся с твоими, значительно расходятся. Откуда взялось это безобразие, Костя, это ты принес, говори? – Настя налетела на программиста.
Константин пугливо отстранился, присмотрелся к бумагам и тоже побледнел.
– Да. Это не наша статистика, – подтвердил программист, – я сам верстаю отчеты для доклада генеральному. Лена, откуда это у вас?
– Курьер принес от Анжелики, – растерялась Лена.
Ей стало больно за других людей, будто это она сама смошенничала, прислав фитюльку вместо отчета. Цифры из этой фитюльки легли основой для писем в другие организации, и вся почта уже ушла. Обычно все отчеты сверяют программисты. Они выискивают в распечатках ошибки и пропуски, затем восстанавливают утраченные символы. Все трое молчали, пытаясь осмыслить ситуацию. Настя мигом утратила веселье. Лена смотрела на подругу, Настя съедала глазами Костю, а тот тупо уставился глазами в витиеватую вязь цифр. Издалека цифры казались странными закорючками, переплетающимися окончаниями друг с другом, все вместе они создавали замысловатый узор. От него повеяло опасностью. Анжелика перешла все границы дозволенного и допустимого. Отчет корпорации – святая святых, даже налоговая инспекция не имеет права совать свой нос в строгий и стройный ряд сухих цифр. Ее туда не пускают.
– Кажется, ты попала, Ленка, – первой в компании очнулась Настя.
– Ты думаешь? – вяло промямлила Истомина.
Лена мысленно оценивала сложившуюся ситуацию, а ситуация вырисовывалась совершенно безрадостная. Истомина почувствовала, как тело наливается свинцовой тяжестью. Весь этот год она всеми силами уходила от реальной действительности, пытаясь погасить в себе нестерпимый жар души. Материя для нее перестала существовать. Лена не замечала людей, наивно полагая, что она им неинтересна. Отнюдь. Грубая ошибка. Люди не прощают брезгливой отстраненности по отношению к себе, они вмешиваются в ход событий, создавая непереносимые обстоятельства. И тогда человек вынужден считаться с реальностью, ведь материя выталкивает из себя чужака. Она не желает терпеть в себе инородца.
– Настя, ты куда? – сказала Лена, глядя, как та спешно оправляет пышные оборки модного платья. Какая глупая мода, пышность и томность абсолютно не вписываются в бешеный ритм современности. Девушки, обряженные в косоугольные подолы, кажутся клоунессами.
– Побегу в отдел, поищу отчеты, может, мы ошиблись, – скороговоркой выпалила Настя, она явно собиралась спасать незадачливую подругу. Сейчас организует шумную кампанию в пользу утопающих в ложных статистических данных. По Настиным глазам было видно, что она озабочена делами и судьбой Истоминой.
– Настя, я все выясню сама, без твоей помощи, – предупреждающим тоном изрекла Лена.
Программист застыл у стола. Он стоял с отчетом, словно держал в руках бомбу, мину замедленного действия, каковой по сути и являлась эта злополучная стопка бумаг, скрепленная печатью и прошитая суровыми нитками для пущей достоверности.
