Джулия Тиммон - Невольный обман
А вдруг он ушел? — подумалось ей вдруг. Как благодарный гость, вымыл за собой посуду, взбодрился кофейком и умотал. Вернулся к привычной жизни, к делам... Ведь сегодня, кстати говоря, понедельник...
Ее захлестнуло мерзкое ощущение, нечто среднее между паникой и потерей интереса ко всему, что не имеет отношения к Николасу. Она опять прислушалась, максимально напрягая слух, и, вновь не уловив ни ползвука, не на шутку испугалась.
Может, он оставил записку? — пришло ей на ум. Сара приподнялась на локтях, взглянула на столики — чайный и телефонный, на сиденья стульев, кресел, нижние полки стенки. Ничего.
Может, записка ждет ее в кухне? Или в прихожей? Цепляясь за последнюю надежду, Сара вскочила с дивана и быстрыми нервными шагами направилась к двери.
И на пороге чуть не столкнулась с Николасом, несшим в руках поднос с чашечками, наполненными горячим кофе.
— Ты?! — вырвалось у Сары, и, мгновенно объятая радостью, она заулыбалась. А в следующую секунду, вспомнив о своей наготе, засмущалась и прикрыла грудь руками.
Николас негромко рассмеялся, наклонил голову и чмокнул ее в губы.
— Не прячься от меня, прошу. Ты такая красивая, что я любовался бы тобой и любовался.
Он еще раз поцеловал ее, подошел к столику и опустил на него поднос. Воспользовавшись удобным моментом, Сара выскользнула из комнаты. Вернулась несколько минут спустя, уже в коротеньком халатике и тапочках в виде мышиных голов.
Николас, сидевший на диване, окинул ее оценивающим взглядом и широко улыбнулся, увидев забавные тапочки.
— Значительно хуже, чем пять минут назад, но тоже ничего. Скорее иди ко мне, мой Рыжик. Кофе остывает.
«Рыжик» — эхом отдалось в мозгу Сары. Как мило! Как чудесно! Как замечательно!
Несколько мгновений она стояла на месте, веря и не веря в свое светлое, нереальное, необычное счастье. Потом, встрепенувшись, будто боясь пропустить нечто крайне важное, мелкими, но быстрыми шажками подошла к дивану, вложила руки в протянутые ей навстречу руки Николаса и уселась ему на колени.
8
На работу тремя часами позднее Сара явилась, сияя как начищенный до блеска медяк.
Попавшемуся ей навстречу в коридоре Максу она обрадовалась как брату. И выпалила, не задумываясь:
— Привет, Доб...
Макс улыбнулся своей исключительно благодушной улыбкой.
— Ладно, ладно, называй меня как хочешь.
— Привет, Добрый! — смело, с шутливой дерзостью повторила Сара, обнажая в улыбке свои зубы-жемчужины.
За работу она принялась с небывалым подъемом, который усилился после появления в ее ящике ровно в восемь пятьдесят пять утра письма от Николаса.
Милый Рыжик! Я скучаю. Жду не дождусь следующей встречи. Удачного дня!
Следующая встреча состоялась вечером этого же понедельника. Договорились о ней тоже по электронной почте. Прекращать переписку не желал ни Николас, ни Сара. Она подарила им друг друга, стала для них традицией, невинным развлечением в течение насыщенного делами дня.
Оба желали продлить эту игру насколько возможно.
Жизнь их, начиная с этого понедельника, потекла по совершенно новым законам. Все осталось прежним — работа, родители, родственники, друзья, но и увлеченность любимым делом, и отношения с родными наполнились иным, более глубоким смыслом. Появилась общая великая цель, но сформулировать ее для себя, облечь в слова не решался еще ни Николас, ни Сара, но оба твердо знали теперь, что пришли в этот мир не случайно.
Николас работал допоздна, приезжал к Саре лишь часов в девять. Она до этого момента, возвратившись из студии около шести, занималась созданием для его центра нового сайта. Каждый раз он предлагал ей отправиться поужинать в какой-нибудь ресторан. Но при этом смотрел на нее с такой мольбой, что Сара без труда понимала: ехать ему никуда не хочется, и отвечала отказом. Николас заметно веселел, потирал руки, в который раз с явным удовольствием рассматривал ее гостиную, кухню, спальню. Ужин они заказывали по телефону. Принимали расслабляющую ванну, ели, пили чай. Потом предавались любви. Домой Николас уезжал около часа ночи. И Саре это нравилось. К созданию совместного дома ей хотелось морально подготовиться, она желала проверить свои чувства, убедиться в их основательности.
По прошествии еще двух недель Николас познакомил ее с родными — с чудесными, прекрасно образованными, интеллигентными и добрыми людьми — матерью, отцом, старшей сестрой и ее мужем, и младшим братом. Приняли Сару тепло и радушно. И несмотря на то что за все время ее пребывания у них в гостях не было произнесено ни единого слова о ее с Николасом совместном будущем, она почувствовала себя так, будто уже стала неотъемлемой частью этой семьи.
Всем моим ты очень понравилась, — написал ей на следующее утро Николас. — Впрочем, ничего другого я и не ожидал.
С каждым днем Сара все больше и больше убеждалась в том, что судьба послала ей того единственного человека, с которым можно прожить в любви и согласии до самой старости, до того момента, пока смерть не разлучит их. Она ощущала себя самой счастливой женщиной в мире. И ничто, казалось, не могло изменить этого...
Гарольд не ошибся, решив, что, если не наладит отношения с Сарой, утратит былую уверенность в собственных силах, в своем таланте. Так оно и вышло. Подружка, к которой он изредка наведывался в периоды долгих разлук с Сарой, тоже заявила, что не желает его больше знать. Главную роль в следующем спектакле отдали не ему, а другому актеру, причем именно тому, которого Гарольд в душе презирал. От второстепенной роли он демонстративно отказался и, к своему великому удивлению, на время вообще остался не у дел.
Его злость росла с каждым днем. Во всех своих несчастьях Гарольд винил, естественно, не себя, а Сару, поступок которой до сих пор находил непонятным и неоправданным. Его намерение разузнать причину, повлекшую за собой ее охлаждение к нему, не ослабевало, а, подкрепленное прескверным настроением, лишь усиливалось.
Сначала он задумал начать за ней слежку и нанять для этого детектива. Но услуги профессионала такого рода стоили прилично, а у Гарольда не нашлось нужной суммы. Тогда он решил сам последить за ее домом и на второй же день увидел, как Сара выходит из черного «остин-мартина» и направляется к своему дому вместе с каким-то черноволосым типом в дорогом костюме.
Захлебываясь негодованием и злобой, Гарольд помчался на своем стареньком разбитом «опеле» куда глаза глядят.
Вот, оказывается, в чем дело, думал он, скрежеща зубами. Она нашла себе другого! Могла бы так прямо и сказать: извини, дорогой, я изменила тебе, поэтому нам следует расстаться! Нет же! А как ловко строила из себя порядочную! Два с половиной года морочила мне голову! Не веб-дизайнером ей надо работать, а у нас, в Арт-центре. Вот где она достигла бы ошеломительного успеха! Мерзавка! Продажная девка! Ненавижу!
