Мария Барская - Женщина-фейерверк
Приняв поправку на дальнозоркость Турова, я вновь уставилась на себя в зеркало и осталась вполне довольна. Нет, голова от собственной красоты не закружилась, но Алка права: нужно больше себя ценить. Некоторые ведь в моем возрасте уже на бабок-ёжек похожи, так мне-то чего теряться. Надо пользоваться, пока есть чем. В конце концов, такие мужчины, как Туров, на дороге не валяются, а мне с ним интересно и хорошо. Да и что я теряю? Максимум заказ, если я ошиблась и он испугается моей ответной реакции. Но дела у нас сейчас идут неплохо, подумаешь, один раз лишусь процента.
– Глаша, – вывел меня из задумчивости голос шефа.
Вздрогнув, я выглянула из-за створки шкафа.
– А-а, вот ты где. Дай мне калькуляцию серебряной свадьбы. Там клиентка на проводе, что-то хочет еще добавить, а тебе не дозвонилась.
– Немудрено. У меня сегодня телефон разрывается как сумасшедший.
– Неважно. Сам поговорю. Калькуляцию, калькуляцию. – Дима нетерпеливо пошевелил пальцами в воздухе.
– Да я ее еще не делала.
Шеф смерил меня удивленным взглядом. Привык, что я составляю смету сразу, как только договорюсь с заказчиком. Но я последние два дня ни о чем не могла думать, кроме туровского юбилея.
– Тогда сделай прямо сейчас.
– Дима, никак не могу. У меня встреча с клиентом.
– Ладно. Выясню, что ей там приспичило, и велю перезвонить тебе позже. А еще лучше, сама с ней свяжись, когда сделаешь.
– Так и собиралась.
Я снова поймала на себе его недоумевающий взгляд.
– У тебя новая прическа? Очень тебе идет.
И он удалился, оставив меня в полном недоумении. С этой прической, равно как и цветом волос, я хожу уже года два. Великолепная наглядная иллюстрация, как и что в нас видят мужчины. Вопрос, почему он это заметил именно сегодня? И на комплименты наш Дима обычно крайне скуп. Выходит, что-то в моей внешности его сегодня зацепило. Или причина в том, что я только что решила изменить к себе отношение? Так быстро подействовало? Но если впечатлился даже мой начальник, который ко мне вообще никогда не питал даже намека на крамольные чувства, то как, интересно, поведет себя Туров?
Я вернулась к зеркалу. Значит, так. Приосаниться, лопатки свести, грудь вперед, живот поджать… Вот с попой не помню. Вроде бы ее тоже полагается каким-то образом поджать. Однако эта часть моего тела – не криминальная, пусть остается как есть.
Посмотрев на себя, я рассмеялась. Ну вылитый маршал на параде! Поистине, чем больше стараешься, тем хуже результат. Лучше обойдемся народными средствами. Скомандовав себе «вольно», я причесалась, подкрасилась и отбыла в ресторан.
Туров ждал меня за нашим столиком. И не просто ждал. Посредине стола красовался большой букет гиацинтов! Я невольно бросила взгляд на другие столики. Какие-то маленькие букетики оказались и на них. Но не гиацинты. Выходит, это для меня?
– Глафира, я понял, что пить вам сегодня нельзя, но любоваться цветами, надеюсь, можно? – поднялся мне навстречу Никита. – Вот я и решил… Для поправки, так сказать, настроения.
– Спасибо. Это мои любимые весенние цветы.
– Мне тоже понравились. Яркие, пахнут весной.
Гиацинты благоухали на весь столик, а у меня забилось сердце от радости.
– Что будем есть для поднятия настроения? – поинтересовался он.
«О юбилее ни слова, – подумала я. – Значит, действительно это только повод?»
Но все же Туров пригласил меня для делового разговора, и я начала:
– Знаете, кое-какие мысли по поводу вашего юбилея у меня есть.
Порывшись в сумочке, я извлекла на свет свои записи и, глядя в них, хотела продолжить, когда он перебил:
– Ой, умоляю, давайте на потом оставим. И, может, даже вообще не сегодня. Совсем настроения нет. Как вспомню, что мне скоро пятьдесят, начинаю чувствовать себя птеродактилем или динозавром. А сегодня день такой чудесный. Солнечно. Весна. Хочется чувствовать себя молодым, полным сил. И такая чудесная возможность – пообщаться с приятным человеком.
Это уже было интересно. Он не просто оттягивал разговор о делах, а давал понять, что приглашена я сегодня совсем не за этим. Или мне снова кажется, а ему просто хочется сперва пообедать и поболтать? Я отважилась на провокацию:
– Для того чтобы почувствовать себя молодым и полным сил, пригласили бы кого-нибудь помоложе, а не заморенную работой и жизнью женщину. Боюсь, я не очень хорошее средство для вашего омоложения.
– Глафира, во-первых, перестаньте кокетничать, а во-вторых, с кем-нибудь помоложе, как вы изволили выразиться, я, наоборот, почувствовал бы себя даже старше, чем есть.
– Почему?
– Потому что молодость не заразительна, а разрушительна. Только глядя на молодого человека, окончательно понимаешь, насколько ты стар.
– Никита, ваши слова звучат ужасно. Я уже чувствую себя глубокой старухой.
Он досадливо крякнул:
– Вот. Поднял, называется, человеку настроение. Хотел сделать комплимент, а в результате вышло наоборот.
– Буду великодушна и разрешу вам объяснить смысл комплимента своими словами.
– А смысл его в том, что мне с вами замечательно разговаривается и у нас очень много общего.
Видимо, я не сумела скрыть изумление. Что у нас общего? Мы с ним встречаемся второй, ну третий раз в жизни, считая Лизину свадьбу, и почти ничего друг о друге не знаем.
– Не удивляйтесь, не удивляйтесь, – продолжал он. – У нас с вами масса общего. Детство прошло в одно и то же время и жили мы в одном и том же городе. Думаете, этого мало?
Я пожала плечами.
– Немало, – убежденно произнес он. – И юность у нас с вами общая, и зрелые годы…
– Ясно, в общем, мы с вами почти родственники.
– Не иронизируйте. Москва превратилась в настоящий Вавилон.
– Среди которого мы с вами единственные здесь родились, выросли и всю жизнь прожили.
– Некоторое преувеличение в ваших словах, конечно, есть, но в целом вы гораздо ближе к истине, чем думаете. Меня сейчас большей частью окружают люди, съехавшиеся со всех концов нашей необъятной родины. Начнешь что-нибудь при них вспоминать, а в моем возрасте уже иногда начинает одолевать ностальгия по молодым годам, так вот, ударишься в воспоминания, а в ответ – никакой эмоциональной поддержки. Я сперва удивлялся. Жили вроде в одной стране, ан нет: многое у нас было разным. До смешного: помните, хлеб был такой черный – «Орловский» назывался. Кирпичиком, с масленой корочкой. Вкуснейшая вещь, между прочим. А где-то, кажется, в конце восьмидесятых исчез. Кому он помешал? Хлебозаводы, на которых его выпускали, до сих пор есть, а хлеб отошел в область предания. А самое-то интересное, что и в прежние времена его, оказывается, нигде, кроме Москвы, не было.
– Помню. Я тоже его очень любила. – Я вдруг почти ощутила на языке вкус «Орловского». – А еще был такой круглый – «Столовый». Круглый, правда, и сейчас есть, только вкус у него совершенно другой.
