Лариса Шкатула - Фея с улицы Иркутской дивизии
Она поняла, что скорее всего у них есть какая-то общая тайна, в которую ее не хотят посвящать. Но почему? Ведь она же из их племени!
Сима встряхнулась: что это она только что себе нафантазировала? За Татьяну говорила и думала, и за нее же обижалась… Она взглянула на безмятежное лицо подруги: на нем эти страсти вовсе не отражались. Только растерянность. Программа, вложенная в ее голову гадалкой, явно дала сбой, а взамен у женщины ничего не имелось.
Откуда в людях порой появляется такая истовая вера в предсказания? И ничуточки сомнения. Если Сима хоть что-то понимала в мужчинах, Татьяна Мише не понравилась. И вовсе его не заинтересовала. Он же не думал о том, что вот эта толстая, бесформенная тетка приготовила его себе в женихи.
Серафима опять на себя прикрикнула, потому что побаивалась злых женщин вообще и не хотела позволить никакому злорадству возобладать над собственными чувствами. Не всем быть красавицами. Разве мало тому примеров, когда и толстушки устраиваются в жизни не хуже фигуристых моделей?
Ладно, отбросим способность Тани заинтересовать мужчину. Да и Михаил дальше легкого флирта не пошел. Он весь в эйфории. Никак не насладится собственным превращением. Как знать, может, он всегда мечтал так выглядеть, но просто не умел, точнее, не знал, как этого добиться. Сима всего лишь открыла ему дверь в этот другой мир, перед которым он до сего времени в нерешительности стоял.
— Володя, все, мы торопимся! — Михаил первый вскочил из-за стола и доверительно улыбнулся женщинам. — Вы не поверите, но я впервые покинул службу по личным мотивам. Да мы просто сбежали, и все… Сима, вы не позволите оставить у вас мои пакеты и коробки, а то это слишком — заявиться с ними на работу.
— А ваш измененный облик? — напомнила Сима.
— Как-нибудь отобьюсь. Придумаем по дороге, — беззаботно улыбнулся он и обратился к Татьяне: — Позвольте вашу ручку.
Он с чувством поцеловал ей руку.
— Все было изумительно вкусно! Завидую вашему мужу.
Потом поцеловал руку Симе.
— С вами, думаю, мы еще сегодня увидимся, если вы не против.
— Пожалуйста, приходите, — кивнула она, отметив про себя недовольный взгляд Володьки.
— Какой мужчина! — вздохнула Татьяна, глядя вслед уходящим. — А что за измененный облик ты имела в виду?
Все-таки Сима попалась. Она почему-то думала, что на ее оговорку Таня не обратит внимания. Как теперь выпутываться?
— Облик? Ну, это я так, пошутила. В смысле надел новые брюки, хотя на работу приходил в других.
Трудно врать, когда ты к этому не готов.
— Неужели и правда он женат?
— Ты так спросила, как будто он на женатого не похож, — заметила Сима.
— В том-то и дело, что похож. Неженатые обычно и неухоженные. На такого посмотришь и сразу скажешь: живет без женского догляда.
«Знала бы ты, чей догляд на нем отпечатался», — подумала Сима.
— А может, он плохо живет? С женой-то? — продолжала допытываться Татьяна.
— Не знаю. Я его всего второй раз вижу.
— А твой муж его к тебе ревнует, — помолчав, заметила она.
— Пусть не приводит, — пожала плечами Сима.
— Он поцеловал мне руку, — продолжала Татьяна. — Я ему понравилась. Просто он не захотел при вас этого показывать. Послушай, а что, если я позвоню ему на работу?
— Зачем? — не поняла Сима.
— Ну, предложу встретиться где-нибудь в кафе.
— Но я не знаю его телефона.
— А ты дай мне телефон своего мужа. Я у него спрошу.
— Таня, это может быть неудобно.
— Почему?
Не скажешь же, по кочану! Обидится. И потом, чего это Серафима взялась охранять покой почти незнакомого ей мужчины? Если Таня считает, что ему понравилась, и думает, что, поцеловав ее руку, он дал ей некий аванс, пусть звонит.
Она продиктовала на память телефон Владимира и все-таки спросила:
— А как же жена?
— Если он преданный семьянин, то не согласится прийти, а если поглядывает на сторону, то чем черт не шутит, значит, его можно увести из семьи.
— И ты с чистой совестью это сделаешь?
— При чем здесь совесть? Не я, так другая. Или ты предлагаешь беспокоиться о сохранности неизвестной мне семьи?
Она наклонилась и чмокнула Симу в щеку.
— Выздоравливай. Мне тоже пора. Я как чувствовала, пришла сегодня к тебе. И бабушка Серафима мне сказала: есть семья, ходить в гости в которую для меня благо.
Вот так. Как говорится, ни прибавить, ни убавить!
— Калитку запри, а ключ брось в почтовый ящик, — попросила она.
— Сделаю! — крикнула с лестницы Татьяна.
В открытое окно Симе было слышно, как Татьяна простучала каблуками по дорожке, как залаял на нее Айбек и как звякнул ключ в почтовом ящике, ударившись об его оцинкованный край.
Вечером Володька выражал Серафиме свое неудовольствие:
— Чего это твоя Татьяна вздумала звонить ко мне на работу?
— А у тебя что, режимное предприятие? — огрызнулась она.
Он сразу снизил тон, но не угомонился:
— Пойми, Михаил — мой начальник. Мы до сего времени с ним особенно и не дружили, а тут… Зачем этой Таньке понадобился его телефон? Она даже не стала отвечать на мой вопрос, а заявила: «Мне нужно!»
— Спроси что-нибудь полегче.
Сима уже и сама раскаивалась в том, что дала Татьяне телефон Сумятина, но в тот момент она даже немного растерялась, не нашлась, как женщине в этом отказать, а уж признаться в том, что приятельница собралась назначить Михаилу свидание, теперь, спустя некоторое время, и вовсе показалось ей верхом глупости.
Но с другой стороны, бесполезно объяснять человеку то, что она должна была бы почувствовать сама. Она же не маленькая девочка…
— Между прочим, Татьяна ему вовсе не понравилась, — заметил Володька, успокаиваясь. — Он даже сказал: «Какая неприятная женщина!»
— Зачем же тогда он ей руку целовал? — рассердилась Сима.
— Обычная вежливость. Наверное, он решил, что Татьяна тебе близкий человек, и таким образом выказывал признательность не ей, а тебе.
— Чего теперь гадать? — вздохнула Серафима, подозревая, что затея подруги ничем хорошим не кончится.
И как в воду глядела. Вечером у Назаровых был занят телефон — Алексей торчал в Интернете, переговаривался с другом. Зато с утра, едва Сима осталась одна, позвонила Татьяна.
— Ну, у тебя и друзья! — с ходу начала она гневно. — Ни воспитания, ни такта — ничего!
— В чем дело?
Сима тоже умела говорить холодно, так что, натолкнувшись на противодействие, та поутихла.
— Что он о себе возомнил, этот ваш дружок? Нахамил мне безо всякого повода…
Она замолчала, словно давая возможность Серафиме принести ей извинения или хотя бы начать успокаивать.
