Мэг Кэбот - Принцесса ждет
А сегодня за обедом кто-то предложил поговорить о том, кого бы мы клонировали, если бы могли. Предложили клонировать Альберта Эйнштейна, чтобы он мог рассказать нам о соотношении времени и материи и вообще о жизни, или Джонаса Салка, чтобы тот изобрел вакцину от рака. Кто-то предложил клонировать Моцарта, чтобы тот дописал свой последний и единственный реквием (ну кто ж еще, кроме Бориса, мог это сказать), или мадам Помпадур, дабы она оставила нам еще больше советов насчет любовных отношений (идея Тины), или Джейн Остин, которая могла бы написать убийственно ироничный роман о современной политической обстановке и тем самым принести нам не мало пользы (Лилли).
А Майкл сказал, что хотел бы клонировать Курта Кобейна, потому что этот музыкальный гений умер слишком рано. И потом спросил меня, кого бы клонировала я, а я ничего не могла придумать, потому что нет ни одного умершего человека, которого мне бы хотелось возродить к жизни. Ну, может, исключая дедушку, да только воскресший из мертвых дедушка, это, должно быть, жуткое зрелище, правда? Да еще неизвестно, как бы это отразилось на бабушке. Так что я назвала Толстого Луи, потому что Толстого Луи я люблю и была бы не прочь иметь второй экземпляр своего любимца.
Никого мое заявление не поразило, кроме Майкла, который сказал:
– Мило.
Но я думаю, что он так сказал исключительно потому, что я его девушка.
Да ладно, переживу. Я уже привыкла, что я – единственная, кто до сих пор не пропускает ни одной серии «Хроник империй» и считает, что это самое лучшее кино, ну, кроме «Звездных войн», «Грязных танцев», «Скажи что-нибудь» и «Красотки», конечно. Ах, да, еще «Дрожи Земли» и «Смерча».
Хорошо еще, что я тщательно скрываю тот факт, что каждый год во всех подробностях смотрю конкурс «Мисс Америка», а ведь знаю, что это ведет к деградации женщин. К тому же туда все равно не попадает никто крупнее десятого размера.
Да, я знаю за собой подобные вещи. Ну, да, я такая! Я стараюсь для самообразования смотреть фильмы-призеры всяческих фестивалей, типа «Крадущегося тигра», «Затаившегося дракона» или «Гладиатора», но мне они не нравятся. В конце все умирают, и, кроме того, если в фильме нет взрывов или танцев, мне вообще очень трудно сосредоточиться на сюжете.
Просто я такая, какая есть, и все. Я сильна в английском и плохо соображаю в алгебре. Наплевать сто раз, если кому-то не нравится.
Я и думать об этом не думала, пока мы не пришли на ТО после обеда. Лилли начала набрасывать сценарий для очередной серии своего шоу «Лилли рассказывает все, как есть», Борис вытащил свою скрипку и принялся наигрывать концерт (жалко, в кладовке до сих пор не повесили дверь), а Майкл напялил наушники и начал работать над новой песней для своей группы. И тут до меня дошло, почему я несчастна.
Я бездарна во всем. Дело в том, что хоть я и принцесса, но в жизни полная посредственность. Я так считаю не только потому, что не знаю, как пользоваться доской для серфинга или не умею плести браслеты из бисера. Я вообще ничего не умею.
Все мои друзья сильны в чем-то. Лилли, например, знает все на свете и не стесняется заявлять об этом перед камерой. Майкл не только на гитаре играет (и еще на ста пятидесяти инструментах, включая пианино и ударные), но еще и пишет компьютерные программы. Борис с одиннадцати лет выступает в Карнеги-Холл. Тина Хаким Баба может прочитать за день целую книгу, запомнить, что прочитала и цитировать некоторые отрывки дословно. Линг Су – талантливая художница. Единственным человеком, не награжденным ни одним особенным даром, была Шамика, и когда я осознала, что не одинока, мне стало получше. Правда, всего на минутку, потому что я тут же вспомнила, что Шамика умница, красавица и отличница, а когда она ходит с мамой по магазинам, сотрудники модельных агентств слетаются на нее, словно мухи на мед, и заваливают предложениями (хотя папа Шамики сказал, что его дочь станет моделью только через его труп).
А я? Даже не знаю, почему Майкл меня любит. Я такая скучная и посредственная. Хорошо даже, что мое монаршее будущее – вопрос решенный, потому что, даже если я и захочу поработать в другой сфере, меня никуда не примут, ведь у меня все получается плохо.
Так что я, просиживая штаны на уроке талантливых и одаренных, не могу оспорить тот факт, что
Я, Миа Термополис – ни талантливая, ни одаренная.
ЧТО Я ЗДЕСЬ ДЕЛАЮ????? ДЕЛАТЬ-ТО МНЕ ЗДЕСЬ АБСОЛЮТНО НЕЧЕГО!!!! Я ДОЛЖНА ЗАНИМАТЬСЯ ТЕХ. ОБУЧЕМ!!! ИЛИ ПРИКЛАДНЫМИ ИСКУССТВАМИ!!! МОЕ ПРИЗВАНИЕ – МАСТЕРИТЬ СКВОРЕЧНИКИ ИЛИ ПЕЧЬ ПИРОГИ!!!!!
Только я это написала, как надо мной склонилась Лилли.
– Господи, что это с тобой? У тебя такой вид, будто ты слопала носок.
Это значило, что я выгляжу жутко подавленной. Так выглядит Толстый Луи каждый раз, когда случайно съедает мой носок, и нам приходится тащить его к ветеринару, чтобы извлечь эту гадость из его желудка.
К счастью, Майкл в своих наушниках ничего не слышал. Я никогда не смогла бы признаться ему в том, в чем только что призналась его сестре, а именно: что я серость и бесталанный жулик. Ведь тогда он сразу понял бы, что у меня нет ничего общего с Кейт Босуорт, и отшил бы меня.
– Они меня сюда зачислили только потому, что я завалила алгебру, – сказала я.
Но Лилли сказала одну удивительную вещь. Не моргнув глазом, она заявила:
– У тебя есть талант.
Я уставилась на нее, и в моих глазах, кажется, заблестели слезы.
– Да ну? И какой? – Я была так напугана, что мне хотелось плакать.
Но к моему великому разочарованию, Лилли сказала:
– Ну, если до тебя самой еще не дошло, то я не собираюсь тебе подсказывать.
Я попыталась возразить, а она добавила:
– Часть задачи по достижению самоактуализации состоит в том, что ты должна сама пройти весь путь. Иначе у тебя не будет чувства полного удовлетворения от проделанной работы. Но твой талант прямо у тебя на виду.
Я огляделась, но все равно не поняла, о чем это она. Ничего такого у меня на виду не было. Кругом все занимались своими делами, не обращая на меня никакого внимания. Борис пиликал своим смычком, Майкл яростно (но молча) барабанил по клавиатуре, вот и все. Все склонились над книгами или рисовали, или лепили скульптуры из пластилина, или занимались чем-то в этом роде.
В общем, я так и не поняла, что Лилли имела в виду. Ничто не доказывало, что я особенная, за исключением, может быть, того, что могу отличить вилку для рыбы от обычной обеденной.
И как я могла думать, что все, что мне нужно для достижения самоактуализации, это любовь парня, которому я отдала свое сердце? Знать, что Майкл, такой умный, любит меня, такую серость – это еще большее мучение. Потому что его невероятная одаренность лишь подчеркивает мою никчемность.
